Моя жизнь

- Будь что будет, но к чему терпеть? Ничего хуже с нами не случится. Какие

еще права мы рискуем потерять? - возразил Тайиб Шет.

Возражение было остроумным, но толку от этого было мало. Я вполне сознавал

затруднительность положения общины и успокоил друзей, посоветовав им

пригласить вместо меня м-ра Джорджа Годфри, адвоката-индийца.

Итак, депутацию возглавил м-р Годфри. В своем ответе депутации м-р

Чемберлен намекнул на мое исключение из ее состава.

- Вместо того, чтобы всегда и всюду выслушивать одного и того же

представителя, неплохо повидать и других, - сказал он, пытаясь смягчить

нанесенную обиду.

Но все это вовсе не исчерпывало вопроса, а только осложняло работу общины, а также и мою. Приходилось начинать все сначала.

Некоторые укоряли меня:

- По вашему настоянию община помогала англичанам в войне, и вот к чему это

привело.

Но колкости меня не задевали.

- Я не раскаиваюсь ни в чем, - говорил я, - и продолжаю утверждать, что мы

поступили правильно, приняв участие в войне. Делая это, мы лишь исполняли

свой долг. Не следует ждать награды за труды, но всякое доброе дело в конце

концов обязательно принесет свои плоды. Забудем же о прошлом и будем думать

о задаче, стоящей перед нами в настоящий момент.

Все согласились со мной. Я добавил:

- Откровенно говоря, дело, ради которого вы меня вызвали сюда, фактически

уже сделано. Но я считаю, что я не должен уезжать из Трансвааля, даже если

вы позволите мне вернуться домой. Раньше я делал свое дело в Натале, теперь

же должен делать его здесь и в течение года даже и не помышлять о

возвращении в Индию, а приписаться к Верховному суду Трансвааля. Я

достаточно уверен в своих силах, чтобы иметь дело с новым ведомством. Если

же мы этого не сделаем, община будет изгнана из страны, не говоря уже о том, что ее разорят. Каждый день ей будут наносить все новые оскорбления. Отказ

м-ра Чемберлена принять меня и оскорбление, которое нанес мне чиновник, -

ничто по сравнению с унижением всей общины. Немыслимо станет выносить ту

поистине собачью жизнь, которая нам угрожает.

Такие беседы вел я с индийцами в Претории и Иоганнесбурге, обсуждая их

положение, и в конце концов решил открыть контору в Иоганнесбурге.

Впрочем, было сомнительно, чтобы мне позволили вести дела в трансваальском

Верховном суде. Но местные адвокаты не возражали против моей практики, и суд

разрешил мне ее. Индийцу было трудно найти подходящее помещение для конторы.

Но я близко познакомился с м-ром Ритчем, одним из местных купцов. С помощью

знакомого ему агента по найму помещения я нашел подходящие для конторы

комнаты в деловой части города и занялся своей профессиональной работой.

IV. ОЖИВШИЙ ДУХ ЖЕРТВЕННОСТИ

Прежде чем рассказать о борьбе за права индийских поселенцев в Трансваале

и об их взаимоотношениях с Азиатским ведомством, я должен остановиться на

некоторых сторонах своей жизни.

До сих пор мной руководили противоречивые чувства. Дух самопожертвования

умерялся желанием отложить что-нибудь на будущее.

Как-то в Бомбее ко мне явился американский агент по страхованию жизни -

сладкоречивый человек благообразной наружности. Он заговорил о моем будущем

благосостоянии так, словно мы были с ним старые друзья.

- В Америке все люди вашего положения страхуют свою жизнь. Не

застраховаться ли и вам? Жизнь переменчива. Мы, американцы, смотрим на

страхование как на свою священную обязанность. Нельзя ли предложить вам

страховой полис на небольшую сумму?

Прежде я всегда оказывал холодный прием всем страховым агентам, с которыми

мне приходилось сталкиваться в Южной Африке и Индии, так как считал, что

страхование жизни равносильно страху и неверию в бога. Но перед

искусительными речами американского агента я не устоял. Слушая его доводы, я

мысленно представлял свою жену и детей. "Ты продал почти все украшения жены,

- подумал я. - Если же с тобой что-нибудь случится, то все заботы о

содержании жены и детей падут на плечи несчастного брата, который с таким

великодушием занял место умершего отца. Каково бы пришлось тебе в его

положении?" Этими и подобными доводами уговорил я себя застраховаться на 10

тысяч рупий.

В Южной Африке вместе с переменой моего образа жизни изменились и мои

взгляды. В этот период испытаний каждый свой шаг я совершал во имя бога и

ради служения ему. Я не знал, как долго мне придется пробыть в Южной Африке, и опасался, что никогда больше не смогу вернуться в Индию. Поэтому я решил: пусть жена и дети живут вместе со мной, а я постараюсь заработать на их

содержание. Этот план заставил меня пожалеть, что я застраховал свою жизнь, и мне стало стыдно, что я попался в сети страхового агента. Если брат

действительно занимает в нашем доме место отца, думал я, то он, конечно, не

сочтет слишком тяжелым бременем содержание моей вдовы, если дело дойдет до

этого. А какие у меня основания предполагать, что смерть придет ко мне

раньше, чем к другим? Всемогущий господь - вот наш настоящий защитник, а не

я или брат. Застраховав жизнь, я лишил жену и детей уверенности в себе.

Разве они не смогут позаботиться о себе сами? А как же семьи бесчисленных

бедняков? Почему я не должен считать себя одним из них?

Множество подобных мыслей приходило на ум, но я не тотчас начал

действовать. Помнится, в Южной Африке я выплатил по крайней мере одну

страховую премию.

Внешние обстоятельства также способствовали такому направлению мыслей. Во

время первого пребывания в Южной Африке религиозное чувство поддерживалось

во мне под влиянием христиан. Теперь же это чувство усилилось под влиянием

теософов. М-р Ритч был теософом и ввел меня в общество теософов в

Иоганнесбурге. Я не стал членом этого общества, так как у меня были иные

взгляды, но близко сошелся почти со всеми теософами. Ежедневно мы вели споры

на религиозные темы. Обычно на собраниях читали теософские книги, а иногда

мне представлялся случай выступить с речью. Главное в теософии - насаждать и

распространять идею братства. По этому вопросу мы много спорили, и я

критиковал членов общества, когда мне казалось, что их поведение не

сообразуется с их идеалом. Критика эта не могла не оказать на меня

благотворного воздействия. Она помогала самоанализу.

V. РЕЗУЛЬТАТЫ САМОАНАЛИЗА

В 1893 году, когда я сблизился с друзьями-христианами, я был совсем

новичком в вопросах религии. Они усиленно старались растолковать мне слово

Иисуса и заставить принять его, и я был смиренным и почтительным слушателем

с открытой душой. В то время я, естественно, по мере сил и способностей

изучал индуизм и старался понять другие религии.

В 1903 году положение несколько изменилось. Друзья-теософы, конечно, намеревались вовлечь меня в свое общество, однако при этом они хотели

получить и от меня кое-что как от индуса. В теософской литературе заметно

сильное влияние индуизма, поэтому они рассчитывали, что я буду им полезен. Я

объяснил, что мои познания в санскрите оставляют желать лучшего, что я не

читал индуистских священных книг в оригинале и даже с переводами их знаком

весьма поверхностно. Однако, веря в санскара (тенденции, обусловленные

предшествующими рождениями) и в пунарджанма (перевоплощение), они полагали, что я смогу в какой-то мере им помочь. И потому я чувствовал себя великаном

среди карликов. Нескольким теософам я начал читать "Раджайогу" Свами

Вивекананды, а вместе с другими читал "Раджайогу" М. Н. Двиведи. Один из

знакомых просил меня прочесть "Йога сутрас" Патанджали. Целой группе я

прочел "Бхагаватгиту". Мы создали своего рода "клуб ищущих", где происходили