Моя жизнь

его жизни я узнал из книги Кешаба Чандра Сена, которую прочел с большим

интересом. Эта книга помогла мне понять разницу между "Сабхаран Брахмо

самадж" и "Ади Брахмо самадж". Я встретился с пандитом Шиванатом Шастри и в

сопровождении проф. Катавате отправился повидать махараджу Дебендранатха

Тагора, но нам это не удалось, так как к нему тогда никого не пускали. Все

же нас пригласили на праздник "Брахмо самадж" в его доме, и там я услышал

прекрасную бенгальскую музыку, которую с тех пор очень люблю.

Мы вдоволь насмотрелись на "Брахмо самадж", но для полного удовлетворения

необходимо было увидеть Свами Вивекананда. Испытывая большой душевный

подъем, я направился в Белур Матх, причем большую часть пути, если не весь

путь, шел пешком. Мне нравились уединенные окрестности Матха. Я был

разочарован и опечален, когда узнал, что Свами лежит больной в своем доме в

Калькутте и его нельзя повидать.

Тогда я разузнал о местопребывании сестры Ниведиты и встретился с ней во

дворце Чоуринги. Меня поразило окружавшее ее великолепие, но общей темы для

разговора у нас не нашлось. Я рассказал об этом Гокхале, а он нисколько не

удивился, что в беседе между мной и этой мятущейся женщиной не нашлось точек

соприкосновения.

В другой раз я встретился с нею в доме м-ра Пестонджи Падшаха. Я вошел как

раз в тот момент, когда она разговаривала с его старушкой-матерью, и мне

пришлось выступить в роли переводчика. Несмотря на то, что мне не удалось

найти общего языка с Ниведитой, я должен отметить, что меня восхитило ее

безграничное преклонение перед индуизмом. С ее книгами я познакомился

впоследствии.

Свое время я делил между визитами к людям, занимавшим видное положение в

Калькутте и имевшим отношение к моей деятельности в Южной Африке, и

изучением религиозных и общественных учреждений Калькутты. Однажды я

выступил на митинге, на котором председательствовал д-р Муллик, с рассказом

о работе индийского санитарного отряда во время войны с бурами. Мое

знакомство с редакцией "Инглишмен" и на этот раз сослужило мне полезную

службу. М-р Сондерс был тогда болен, но тем не менее сумел помочь мне не

меньше, чем в 1896 году. Гокхале понравилась моя речь, и он был очень

доволен, когда д-р Рай похвалил ее.

Таким образом, мое пребывание в доме Гокхале значительно облегчило мою

работу в Калькутте, дало возможность установить контакты с самыми известными

бенгальскими семьями и положило начало моей тесной связи с Бенгалией.

Мне придется опустить многое из воспоминаний об этом незабываемом месяце.

Я только упомяну о кратковременной поездке в Бирму и о тамошних фунги. Меня

поразила их апатия. Я осмотрел золотую пагоду. Мне не понравилось, что в

храме горят бесчисленные маленькие свечи, а крысы, бегавшие около святыни, навеяли мысли о переживаниях Свами Даянанда в Морви. Свободные и энергичные

женщины Бирмы мне понравились, а бездеятельные мужчины произвели тягостное

впечатление. За время своего краткого пребывания я успел убедиться, что

подобно тому, как Бомбей - не Индия, так и Рангун - не Бирма, и что

совершенно так же, как мы в Индии стали посредниками между английскими

купцами, здесь в Бирме совместно с английскими купцами мы используем

бирманцев в качестве таких посредников.

По возвращении из Бирмы я распрощался с Гокхале. Расставаться было тяжело, но работу в Бенгалии, вернее в Калькутте, я закончил, и не было оснований

оставаться там дольше.

Прежде чем где-либо обосноваться, я решил предпринять небольшое

путешествие по Индии в третьем классе, чтобы ознакомиться с мытарствами

пассажиров, едущих в этих вагонах. Я сказал об этом Гокхале. Сначала он

высмеял мое намерение, но когда я объяснил, с какой целью собираюсь это

сделать, с радостью одобрил мой план. Я предполагал поехать в первую очередь

в Бенарес и отдать дань уважения м-с Безант, которая в то время была больна.

Мне необходимо было кое-что приобрести для поездки в третьем классе.

Гокхале подарил мне металлическую коробку для завтрака и наполнил ее

сладостями и пури. Я купил холщовую сумку за двенадцать ана и длинный сюртук

из чхайяской шерсти. Я собирался положить в сумку этот сюртук, дхоти, полотенце и рубашку. Кроме того, у меня было одеяло и кувшин для воды. С

этими вещами я и начал свое путешествие. Гокхале и д-р Рай пришли на станцию

проводить меня. Я просил их не беспокоиться, но они настояли на своем.

Гокхале сказал:

- Я мог бы и не приходить, если бы вы ехали первым классом, но в данном

случае я считаю своей обязанностью сделать это.

Гокхале не остановили при выходе на платформу. На нем были куртка, дхоти и

шелковый тюрбан. Д-р Рай был в бенгальской одежде. Когда контролер задержал

его, Гокхале объяснил, что это его друг, и Рая тотчас пропустили.

Напутствуемый их добрыми пожеланиями, я отправился в путешествие.

XX. В БЕНАРЕСЕ

Мой путь лежал из Калькутты в Раджкот. По дороге я собирался остановиться

в Бенаресе, Агре, Джайпуре и Паланпуре. Повидать другие места у меня не было

времени. В каждом городе, за исключением Паланпура, я оставался не более

одного дня, жил, как богомольцы, в дхармашала или у панда. Помнится, я

истратил на эту поездку тридцать одну рупию (включая стоимость проезда по

железной дороге).

Путешествуя в третьем классе, я отдавал предпочтение пассажирским поездам, так как почтовые были всегда переполнены, а проезд в них обходился дороже.

Купе третьего класса тогда были так же грязны, а уборные так же плохи, как

и теперь. Может быть, какие-то улучшения и произошли, но во всяком случае

между удобствами, которыми пользуются пассажиры в первом и третьем классе, огромная разница, совершенно несоответствующая разнице в стоимости билета. С

пассажирами третьего класса обращаются, как со стадом баранов, и удобства им

предоставляют те же, что баранам. В Европе я тоже ездил в третьем классе и

как-то раз в первом, желая посмотреть, что это такое. Такой огромной разницы

между первым и третьим классом я там не обнаружил. В Южной Африке в третьем

классе ездят преимущественно негры, и все же третий класс там лучше, чем в

Индии. Кое-где в Южной Африке в вагонах третьего класса сиденья мягкие, пассажирам выдают спальные принадлежности. Там следят также за тем, чтобы

вагоны не были переполнены, в то время как в Индии, по моим наблюдениям, установленная норма всегда превышается.

Равнодушие железнодорожной администрации к удобствам пассажиров третьего

класса, в сочетании с грязью и неаккуратностью самих пассажиров, превращали

путешествие в третьем классе для людей, привыкших к чистоте, в настоящую

пытку. Мусор бросали прямо на пол; повсюду в любое время курили, жевали

бетель и табак. Все было заплевано, все кричали, вопили, ругались, нисколько

не считаясь с удобствами других пассажиров. Я не заметил большой разницы

между моей первой поездкой в третьем классе в 1902 году и продолжительными

поездками в этом же классе с 1915 по 1919 год.

Я вижу только один путь к улучшению этих ужасных условий: культурные люди

должны взять себе за правило ездить в третьем классе и перевоспитывать

народ; надо также не оставлять в покое железнодорожную администрацию и в

случае необходимости жаловаться, не нужно никогда давать взятки и

пользоваться другими незаконными средствами для обеспечения личных удобств.

Кроме того, ни при каких обстоятельствах нельзя смотреть сквозь пальцы на

нарушение кем бы то ни было железнодорожных правил. Это, я уверен, приведет

к значительному улучшению положения.

Серьезная болезнь в 1918-1919 годах вынудила меня отказаться от поездок в