Тибетская книга мертвых (сборник)
Тибетская книга мертвых (сборник) читать книгу онлайн
«Тибетской книгой мертвых» в европейской культуре определяют сакральную книгу буддизма «Бардо Тхёдол». Этот текст – традиционный (буддистский) взгляд на потустороннее. Примечательно то, что взгляд этот вне концепций смерти, тем более умирания как процесса земной жизни. Буддизм, в принципе, чужд концепций – это не религия, в понимании европейского единобожия, Будда, в смысле абсолюта, не имеет отношения к Богу, и между тем природа его божественна, ибо Будда перешагнул время как понятие, не имея к тому желания. Время, как река, и Будда, как середина текущей воды. Именно в этом месте, в середине, – река стоит. «Тибетская книга мертвых» как концепция оказала значительное влияние на формирование научных взглядов Карла Г. Юнга, теорию психоанализа и всю современную психологию.В корпус текстов книги вошло исследование тибетолога Глена Мулина «Смерть и умирание в Тибетской традиции», представляющее собой опыт осмысления тибетских представлений о mortem, что, безусловно, украшает настоящее собрание текстов.
Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту [email protected] для удаления материала
Пути накопления добродетели,
Упражнения в йоге, просветления, созерцания и
Несравненный путь учебы.
Да достигнешь ты этого пятого пути,
Что за пределом всех помрачений,
Пути конечного освобождения.
Да очистишь ты все дурные побуждения
И достигнешь стадии совершенства.
В этом месте исполняющий ритуал должен зародить уверенность в том, что покойный определенно принял перерождение в Сукхавати, Чистой Земле Радости.
Ранее в ходе ритуала труп становится вместилищем всей дурной кармы, грехов и духовных помрачений покойного, и таким образом сознание покойного отделяется от всех недостатков и отрицательных свойств. Поэтому труп как вместилище всего дурного от покойного есть то, что должно быть истреблено огнем мудрости. Медитируя таким образом, учитель возглашает:
О сын благородных родителей, удели мне
свое внимание.
Ты, что умер и покинул нас, услышь меня теперь.
Пылающий огонь пяти мудростей Будды
Уничтожает как горючее пять твоих загрязненных скандх.
О сын благородных родителей, удели мне
свое внимание.
Ты, что умер и покинул нас, услышь меня теперь.
Пылающий огонь четырех сосредоточений
Уничтожает как горючее пять твоих загрязненных элементов.
О сын благородных родителей, удели мне
свое внимание.
Ты, что умер и покинул нас, услышь меня теперь.
Пылающий огонь сострадательной бодхичитты
Уничтожает как горючее шесть твоих загрязненных сил восприятия.
О сын благородных родителей, удели мне
свое внимание.
Ты, что умер и покинул нас, услышь меня теперь.
Пылающий огонь шести мудрых дакини
Уничтожает как горючее шесть загрязненных объектов восприятия.
О сын благородных родителей, удели мне
свое внимание.
Ты, что умер и покинул нас, услышь меня теперь.
Пылающий огонь трех тел Будды
Уничтожает как горючее твои тело, речь и мысль.
Ради блага всех живых существ,
Пусть сей же момент покойный достигнет
Трех совершенных тел Будды
И пяти запредельных мудростей.
Почтительно склоняюсь перед Вайрочаной, буддой сияющей формы,
Он, являющий мудру высшего Пробуждения,
Чье ваджрное тело – мудрость Дхармадхату,
Преображает пространство неведения в мудрость сияющей пустоты.
Почтительно склоняюсь перед Ваджра Акшобхьей, бесстрастным
буддой,
Он, являющий мудру подавления зла,
Чье ваджрное тело – зерцалоподобная мудрость,
Преображает землю привязанности в ваджрную неколебимость.
Почтительно склоняюсь перед Ратнасамбхавой, саморожденной
драгоценностью,
Он, являющий мудру высшей щедрости,
Чье ваджрное тело – мудрость равномерности,
Преображает огонь гнева в пылающие ваджрные драгоценности.
Почтительно склоняюсь перед Амитабхой, буддой безграничного
света,
Он, являющий мудру совершенного созерцания,
Чье ваджрное тело – всеразличающая мудрость,
Преображает воду страсти в алмазное знание.
Почтительно склоняюсь перед Амогхасиддхи, буддой действия,
Он, являющий мудру прибежища,
Чье ваджрное тело – всесовершающая мудрость,
Преображает ветры зависти в ваджрное деяние.
Таков полный ритуал заботы об умершем. Учитель должен завершить его чтением 100-слоговой мантры и молитвами о продлении жизни учителей. Ему следует также украсить завершение несколькими стихами посвящения заслуг и молитв благим условиям наполнения мира счастьем, умиротворением и радостью.
Пусть все блага от написания этого текста помогут бесчисленным живым существам найти свой путь к счастью и освобождению. Я, Лама по имени Махасукха, написал это по просьбе нескольких учеников, желавших иметь ритуальный текст заботы об умершем, который можно было бы легко исполнять, а кроме того соответствующий традиции могущественной Ваджрабхайрава-тантры, метода Алмазного разрушителя смерти. Поэтому я написал этот труд, проистекающий из учений многих учителей и духовных наставников. Пусть он будет драгоценностью, исполняющей все желания, для тех, кто станет помогать живым существам, завершившим свою жизнь, и пусть с его помощью бесчисленные живые существа найдут свой путь к благому перерождению.
Глава IX
Раз к Смерти я не шла – она
Ко мне явилась в дом —
В ее коляску сели мы
С Бессмертием втроем.
Последняя в этой антологии – короткая вдохновенная поэма Седьмого Далай-ламы. Седьмой – это мой любимый автор среди всех ранних Далай-лам; его жизнь – это пример простоты и красоты совершенного мудреца [588], а его сочинения стоят среди лучших созданий Земли снегов с тех пор, как она познакомилась с литературным искусством, вплоть до наших дней. Каждый из ранних Далай-лам велик по-своему, и большинство из них были плодовитыми писателями [589]; но Седьмой столкнулся с чрезвычайными внутренними сложностями в Тибете. Это была эпоха, полная интриг, конфликтов, войн и резких перемен, монгольских разорительных набегов с севера [590], коварные китайские заговоры на востоке, борьба между различными группировками в его собственном народе. Как-то он прошел через все это, не уступая никакому злу этого периода, и когда он умер в 1757 году, Тибет переживал уход одного из самых любимых святых, появившихся в его долгой и таинственной истории.
Размышления о смерти сопровождали Седьмого Далай-ламу в течение всей его жизни и многократно отразились в его сочинениях. Несомненно, это происходило частично потому, что он практиковал и много учил в традиции преемственности Атиши [591], в которой медитация смерти играет важную роль, но в его сочинениях можно почувствовать, что это нечто большее, что он выражал постоянную опасность, которая, как он ощущал, окружала его.
Эта поэма, выбранная мною из многих им написанных, называется просто «Размышления о путях непостоянства». Вероятно, это самая известная его поэма среди тибетцев, любимая за свои типично тибетские образы. Можно почти почувствовать запах тибетского чая с маслом и ячменной мукой в нем и вкус ячьего сыра. Он говорит о смерти и непостоянстве, но черпает свое вдохновение от золотящихся горных вершин, опоясанных туманом, от бирюзовой зелени полей, от солнца, что «как зонт» встает в небе. Мы чувствуем, как он осознает преданность тибетцев к своей персоне и свою растерянность перед этой наивной верой: «Старые и молодые, они умирают день за днем, прося меня отправить их души в Чистую Землю или предсказать их будущее перерождение». Мы почти видим, как он выглядывает из окна Поталы: «В чреве огромной равнины подо мною Костры бродячих торговцев светятся как звезды. Но завтра они уйдут, оставив только мусор». Пятый Далай-лама писал гораздо более умные вещи, но совсем не так трогательно и без такого простого очарования. Шестой Далай-лама сочинял куда более таинственные стихи, но не с такой определенной чувствительностью. И этот постоянно повторяющийся рефрен: «Мой ум обращается к мыслям о моей смерти» – как непрерывное гудение тибетского монашеского ритуала.
