Иисус Христос или путешествие одного сознания (главы 1 и 2) (СИ)

Я лежал, тяжело дыша, и успокаивал свою дрожь. Но успокаивать не хотелось. Я не знал, что мне делать. Может быть, в самом деле пойти в больницу, как требовали некоторые мои подруги, боящиеся за разглашение мной информации. Я пообещал это сделать утром. Проснулся я около восьми, собрал свои вещи, закрыл дом и пошел. Я шел в неизвестность. В вечную неизвестность. Каким я буду после транквилизатора? Отойду ли, и смогу ли я восстановить после себя в том виде, каком я был, или тело останется навсегда с каким-нибудь придурковатым выражением лица, а душа, не способная себя осознать и потерявшая контроль за своим телом, застрянет где-то в вечности в непонятном самой себе виде? Я пришел в больницу, вместе с медсестрой проник в служебное помещение и спросил у сестры Бориса Владиславовича. Я сидел, полностью доверившись судьбе, когда вдруг почувствовал в себе некоторую беспричинную уверенность, вдруг встал и проходившую мимо медсестру попросил открыть дверь, боясь, что она поймет, что я больной и запрет меня в отделение. Она с некоторым удивлением выполнила мою просьбу, и я, едва шагнул за дверь, почувствовал себя вырвавшимся из темницы на природу.

Один раз я пошел к Вадиму за помощью и попросил принести мне лекарства, если сможет. Он принес нозепам.

-Я не могу понять где это происходит во мне или на самом деле говорил я ему. Он стоял передо мной и "махал" глазами вверх и вниз не глядя на меня. С его лица не сходила самодовольная улыбка. В углу его левого глаза скопилось то, что своими излучениями несло мне боль. Глядя на это свое прорубание им Ноосферы, я сравнивал то махание Вадимом передо мной во время его зимнего прихода ко мне. Мои глаза, хотя ими я видел сам, через некоторое время, я начинал чувствовать, что они словно кем-то водятся. Сравнивая тот зимний угол подъема его глаз, я находил что мой - идентичный с ним.

Однажды вечером я был доведен голосами и поехал в Новотроицкое к Славе за помощью. Несмотря на то, что он уверил меня в своей защите, зная воздействие на меня Павитрина, я остался переживать за то, что вовлек его в это дело. После еды, выйдя на улицу, мы побили мешок с песком, служивший Славе макиварой, и Слава остался доволен моей спортивной формой в отличие от меня. Это была только форма. Слава постелил мне на полу полушубки, и я, утопая в бараньем меху и деревенских запахах летней ночи, продолжил, слушая себя, думать, правильно ли я поступил, приехав к Славе. На самом затылке внутри головы я нащупал твердую прямоугольную структуру, напоминающую окошко - "проекцию". Какая-то пленка, точнее пленки, открывали и закрывали ее просвет, плавно перемещаясь, подобно переворачивающемуся листку бумаги. Похоже, это движение рождало тихий голос, хотя я не был уверен в том, кто кого рождал:

-Зачем ты приехал? Разве порядочно Славу подставлять под удар?

-Непорядочно, - у меня создалось чувство, будто это Слава, лежащий в соседней комнате на кровати, вошел в мою голову и теперь проверяет мою чистоту.

-Забери у него адрес Павитрина.

Я забрал. Слава, тем не менее пообещал навести свои справки о Павитрине.

...И тут, словно какая-то сила подняла меня с дивана, и я пошел в ДОРА, надеясь неизвестно на что, хотя и надеясь. Оказалось, что концерт идет в областной филармонии. Я опаздывал от его начала на час. Тем не менее желание увидеть своего кумира было так велико, а терять мне было абсолютно нечего, что я пошел в филармонию. Старушка-контролер, казалось, ждала меня, чтобы впустить меня на концерт. Не веря случившемуся, я прошел в зал и сел на одно из свободных мест. Вокруг меня сидели нарядно одетые люди. "Интересно, - думал я, - догадываетесь ли вы, чем я занимался час назад? Вы ведь принимаете меня за такого же как и вы." В общем, я себя чувствовал и таким тоже, переживая одновременно двоякое ощущение себя - своей космической и простой человеческой сущности. Но поскольку переживание было сильно, оно еще довлело надо мной, и я немного чувствовал себя не в своей тарелке. Понятно, изо всех сил стараясь в нее попасть. Я попал в зал во время перерыва пения Натальи. Выступал ее конферансье, пародируя плеяду генсеков и наших президентов. После "проваливаний в Вечность" да еще попасть на концерт своего кумира. И просто интересно было изучать его, свое отношение к его юмору и отношение к нему людей. Но одно меня поразило. Продавая с аукциона кассету Натальи, конферансье так сострил, после перечисления мест, где интересно будет купившему послушать кассету, многозначительным молчанием дав залу понять, что и в туалете, что я подумал, что после концерта его ждет от Натальи взбучка. Но когда он пригласил ее на сцену, заиграла музыка и Наталья, танцуя в ее ритм, вышла из-за кулис, через несколько мгновений я был поражен еще больше. Певица на мгновение задумалась, какой ногой ей делать правильное движение. Я был абсолютно уверен в том, что она задумалась о похожести своего жеста на оригинал. Когда она подошла к микрофону - я ее не узнавал. Это была не она. Это была какая-то девушка, имеющая очень отдаленное сходство с Натальей. Своим поведением она словно говорила: принимаете меня за Наталью - и ладно. У меня сначала руки не поднимались ей хлопать. Я смотрел на овацию зала и удивлялся простоте людей. Но для них перед ними стояла Наталья Ветлицкая. И звук, я уверен, был фонограммным. Но пела тем не менее Наталья. И наслаждение от концерта я получил не меньше, чем если бы выступала она сама. Приятно ведь себя после тех разборок, которые у меня были до концерта, видеть себя не глупее зала умных людей.

Я возвращался с концерта домой. Перед самым домом у меня вдруг на мгновение возникло чувство, будто стены домов стали прозрачными. Хотя это были какие-то доли секунды, и мне только показалось, что я это увидел, тем не менее я был потрясен этим промелькнувшим чувством.

Вспомнилась армия. Служил я на одной из точек, "где начало межпланетных трасс" - на Байконуре. Наша 32-я площадка, как я мог понять, входит в триаду наиболее используемых. Корабли со старта запускали часто по разу, два в месяц. Были, правда, и перерывы по 3-4 месяца и иногда и побольше. На площадке находились 3 части: учебный центр, в который я сразу попал, хозяйственная (техническая) часть, куда я перешел служить, получив звание младшего сержанта из учебного центра и третья часть, функции которой остались мне неясными по той причине, что ничем особенным она вроде не занималась. Солдаты в ней, как и мы, проходили службу в нарядах по площадке, в занятиях по политической и спортивной подготовке, но их специализацию узнать я не мог, сколько ни интересовался. Наша часть как раз и обслуживала технические позиции площадки -сам стартовый комплекс. Суть нашей будущей службы точно выразили слова одного "дедушки", когда мы, молодые сержанты, после распределения в часть и восторженно спросили у него: неужели и мы в космос будем запускать ракеты?

-Нет. Только замерять зазор между полом и тряпкой под ними. Но я рад был и этому. В таком месте все имело вес.

Наша группа (батальон) курировала один из МИКов - МИККО -монтажно-испытательный комплекс космических объектов. Мы ходили в наряды нашей группе, патрулем в город Ленинск, расположенный от нас в 60-ти километрах, где жили офицеры с семьями и специалисты, так и в МИККО. Сержанты - помощниками дежурного офицера. Этот наряд у нас для не ленящихся ходить по нарядам имел вес больший, чем дежурным по группе. Там, после работы офицеров было поменьше, чем людей в части, а значит и свободы побольше. Среди солдат и сержантов были специалисты, работавшие до армии и здесь крановщиками на мостовых кранах, электриками, сантехниками и дизелистами. Во время авральных спецработ они сутками могли не появляться в группе, за что получили прозвище "дети подземелья". Стартовый комплекс охраняла рота охраны, а другие группы работали на других объектах 31-й площадки и нашей части и отвечали за них. Понятно, что каждый человек в душе оставляет след. Их у меня в ней от армии много самых разных размеров. Но 2 человека оставили в ней самые яркие, хотя сейчас, понимая причины этого выделения, я не хотел бы так говорить. Гена Текунов, Саша Водчиц, Андрей Миронов, Володя Мельник, Юра Бурмистров - где вы сейчас?