Иисус Христос – величайшее чудо истории. Опровержение ложных теорий о личности Иисуса Христа и собра

Как же случилось, что иудей, твердо веривший в историческое существование своей нации, как и все его современники, как случилось, что сын плотника, один только Он мог объявить себя равным от начала с Богом, даже прямо жизнью, творцом всякого бытия! Ему одному по всей справедливости принадлежит всякое поклонение. Он основал Свой культ Своими собственными руками, оградив его не стенами, а людьми. Восторгаются завоеваниями Александра. Пусть себе! У нас есть Завоеватель, который склонил всех в Свою пользу, соединил с Собой и воплотил в Себе не один какой-нибудь народ, но все человечество. Как прекрасно! Человеческая душа со всеми своими способностями отдается Христу.

Что же этому причиной? Чудо из чудес. Христос хочет любви человека, – это значит, Он хочет того, что с величайшим трудом получается от мира, чего напрасно требует мудрец от некоторых друзей, отец от своих детей, супруга от своего мужа, брат от брата, словом, Христос хочет сердца: этого Он хочет для Себя. Он достигает этого совершенно и беспредельно, и Его требования сопровождаются быстрым успехом. Из этого я заключаю о Его Божестве. Александр, Цезарь, Ганнибал, Людовик XIV со своими гениями ничтожны. Они завоевали мир, но не могли приобрести друга. Я, быть может, единственный человек в наше время, любящий Ганнибалла, Цезаря и Александра. Великий Людовик XIV, так ослепивший своим блеском Францию и всю Европу, не имел ни одного друга в своих владениях, даже в среде своего родного семейства. Правда, мы любим своих детей; но за что мы их и почему любим? Мы повинуемся природному инстинкту, Божию установлению, необходимости, которую сознают также и чувствуют звери; но как много есть таких детей, которые остаются равнодушными к нашим ласкам и бывают холодны за наши о них попечения, – как много есть детей неблагодарных! Генерал Бертран, любите ли вы своих детей? Он, конечно, любит их; но они наверняка не отвечают этой любви. Ни ваши благодеяния, ни природа не в состоянии вызвать такой любви, какой дышат христиане к Богу! Когда вы умрете, ваши дети, без сомнения, будут вспоминать о вас, пока не проживут доставшегося им наследства, но наши дальнейшие потомки едва ли будут знать о том, что вы когда-то жили. И вы, генерал Бертран, и мы, живя на острове, не находим никакой другой радости, кроме взгляда на наши семейства.

Но вот Христос взывает, и сию минуту целые поколения соединяются союзом более крепким и тесным, чем союз крови, соединяются святейшим и сильнейшим союзом, какой только может быть. Христос возжигает огонь любви, который поглощает всякий эгоизм и превосходит какую хотите любовь.

Почему не хотят признать этих чудес Его воли, почему не хотят допустить, что Слово есть творец мира? Основатели религий не имели никаких предчувствий той таинственной любви, которая составляет сущность христианства.

Человек сам внутри себя глубоко чувствует, что у него нет сил заставить других любить себя. Величайшее чудо Христа заключается неоспоримо в этом господстве любви.

Ему только одному удалось возвысить человеческое сердце к невидимому до пожертвования временным, и при помощи этого средства Он связал Небо с землей.

Все, искренно уверовавшие во Христа, ощутили эту чудную, высокую, сверхъестественную любовь, это непонятное явление, невозможное для разума и сил человеческих, этот священный огонь, силу которого и время – этот великий разрушитель – не может ограничить. Этому я больше всего дивлюсь, об этом я больше всего думал. И это чудное явление безусловно доказывает мне Божественность Христа. Я сокрушаюсь о тех массах людей, которые из-за меня умерли… Да сохранит меня Бог от того, чтобы я когда-нибудь сравнил энтузиазм солдат с христианской любовью: они настолько различны одно от другого, насколько различны их основания. Конечно, мое присутствие было необходимо, – электрический огонь моего взора, мой голос, одно мое слово зажигали священное пламя в сердцах солдат. Я бесспорно владею тайной этой магической силы, которой одарен мой ум; но я не могу передать ее другим; ни один из моих генералов не получил ее от меня и даже не отгадал ее тайны; я еще более бессилен увековечить мое имя и любовь ко мне в сердцах людей и совершить что-нибудь удивительное, не прибегая к материальным средствам.

Теперь я на острове св. Елены, – теперь я прикован к этой скале. Кто сражается за меня, кто завоевывает для меня царства? Где придворные, очевидцы моего несчастья? Думает ли кто-нибудь обо мне? Кто трудится для меня в Европе? Кто остался мне верен, где мои друзья? Да, их нашлось только два или три, которые обессмертили свое имя, свою верность: они разделяют мое изгнание и утешают меня в несчастии».

Тут голос императора принял обычный тон иронической меланхолии и глубокой скорби. «Да, наша жизнь, – продолжал он, – блистала всеми лучами короны и самодержавия, и на вашей жизни, Бертран, отражался этот блеск, подобно вызолоченному куполу инвалидного собора, облитому лучами солнца! Но доска перевернулась, и золото мало-помалу стерлось. Потоки несчастья и позора, каждодневно на меня изливавшиеся, отняли у меня последнее достояние. Мы теперь – только свинец, генерал, а скоро будем землей.

Такова судьба великих людей! Так исчезла слава Цезаря и Александра, их забыли, забудут и нас! Имя того или другого завоевателя или императора останется только темой для школьных задач! Наши дела падут под ударами педанта, который или обругает, или похвалит нас. Как разнообразны суждения о Людовике XIV! Едва умер этот великий государь, его оставили одного в его версальской спальне, – про него забыли, над ним, быть может, насмехались его же придворные. Это больше не государь их. Это лишь труп, гроб, могила и ужас собственного разрушения.

Еще одно слово, – это мой жребий и это со мной случится: убитый английской олигархией, я умру преждевременно, и мой труп предан будет земле, чтобы сделаться пищей червей. Вот что скоро случится с великим Наполеоном.

Что ж, умер ли Христос? Мог ли умереть Бог?»

Император замолчал, и поскольку генерал Бертран также молчал, Наполеон продолжил: «Вы не думаете, что Иисус Христос есть Бог. Ну, я неладно поступил, сделавши вас генералом!»

Хотя Ханнинг (род. в Нью-Порте в 1780 г., умер в Беннингтоне в 1842 г.) держался еретических мнений относительно основных пунктов христианства, как, например, относительно учения о Святой Троице, Божестве Христа, воплощении, однако, на самом деле он был почитателем Иисуса и доказал могущество Его действия на людей на собственном характере и на своих сочинениях.

Мы приведем два места из проповедей Ханнинга, которые представляют сильное свидетельство в пользу нечеловеческого совершенства Христова.

Из проповеди: «The Character of Christ» на 17 гл., 5 ст. Евангелие от Матфея (См. Channings Works, Boston 1848 г., т. IV, стр. 1-29).

«…Этот Иисус жил среди людей; с сознанием невыразимого величия Он соединял скромность, умеренность, дружбу, человечность и симпатию, которые не находят себе ничего подобного в истории человеческого рода. Я прошу вас обратить ваше внимание на эту удивительную связь. Так велико было превосходство Иисуса над всем, что окружало Его, так велика была братская любовь, которая утверждала это превосходство. Я утверждаю, что такой характер совершенно превышает человеческое понимание. Считать Его произведением обмана или мечтательности значило бы страдать редкими недостатками здравого смысла. Я смотрю на Христа с благоговением, исполненным священнаго страха, с каким обыкновенно смотрю на Бога. Характер Его не представляет никакого знака человеческого изобретения. Христос был действительное лицо. Это возлюбленный Сын Божий, открывший нам Бога…»

«Я смолкну здесь, не зная, что бы еще можно было прибавить к сказанному мной, чтобы возвысить изумление, страх и любовь, пробуждающиеся в нас при мысли о Христе. Когда я вижу, что Христос не только обладал сознанием Своего бесподобного и безграничнаго величия, но и признавал в Себе такие качества, которые сродни человеческой природе, когда смотрю на то, как Он жил и умер, чтобы сделать людей участниками божественной славы, и когда нахожу в Нем самую тесную связь Его с людьми, которых Он обнимает духом Любви, не причиняя никому никакого оскорбления и неправды и ни на одно мгновение не стесняя и не порабощая никого; тогда я исполняюсь сколько удивления, столько же страха и любви. Я чувствую, что характер Христа – совсем не человеческое изобретение, что Его нельзя принять за обманчивое существо или за произведение мечтательности, потому что он бесконечно далеко выходит из области человеческой изобретательности. Если ко всему сказанному присовокуплю другие доказательства, то усилю только те доводы, которые и без того довольно сильны. Я чувствую, что ничего нового к сказанному не могу прибавить. Евангелие запечатлено характером несомненной истинности; оно списано с живого оригинала, оно основано на действительности. Характер Христа не есть баснословный характер: Христос был тем, чем имел право быть и чем представили Его ученики. И тут еще не все. Иисус был не только Иисусом, но он был Сын Божий, Спаситель мира. Он взошел на Небо и живет там, призирая на землю и владея ею, Он живет и господствует там. С чистой и спокойной верой смотрю я на состояние Его славы. Мы не имеем ни одного такого лица, живущего вдали от нас, которое мы так искренно желали бы видеть, как желаем видеть Его. Приготовимся же, подражая Его добродетелям и повинуясь Его учению, встретить Его в том священном обиталище, где Его окружают добрые и чистые из наших предков и где Он сообщает им Свою силу и Свою радость в бесконечные веки».