В деснице благодати

света.

Мой провожатый с усилием открыл настежь массивную дверь, и я увидел единственного

узника в этой камере. Распятие, искусно вырезанное обитателями Хумаиты, —

заключенный Иисус, висящий на кресте.

— Он отбывает срок за всех нас, — вполголоса сказал мой гид1.

Христос занял ваше место. Вам нет нужды оставаться в заточении. Вы когда-нибудь

слышали об освобожденном каторжнике, который предпочел остаться в кандалах? И я

нет. Когда двери тюрьмы распахиваются, арестанты выходят на свободу. Мысль об

узнике, который предпочел тюрьму свободе, не укладывается в голове. Коль скоро

наказание свершилось, ради чего жить в неволе? Вы освобождены из тюрьмы греха. Во

имя небес объясните, откуда у вас может взяться желание войти обратно в свою

темницу?

Павел напоминает: «...ветхий наш человек распят с Ним, чтобы упразднено было

тело греховное, дабы нам не быть уже рабами греху; ибо умерший освободился от

греха» (Рим. 6:6-7).

Апостол не говорит, что для верующего невозможно согрешить; он говорит, что

верующему глупо грешить. «Павел имеет в виду не буквальную невозможность греха в

верующих, но утверждает его моральную несовместимость с ними»2.

Что такого есть в тюрьме, что может вас привлекать? Вам не хватает чувства вины?

У вас ностальгия по бесчестию? Вам дороги воспоминания о том, каким забытым и

заброшенным вы были? Неужели ваша жизнь была лучше, когда все от вас отвернулись

и вы были отвратительны сами себе? Вам не терпится снова увидеть в зеркале

презренного грешника?

Нет никакого смысла возвращаться в тюрьму.

Обет был дан

Была не просто заплачена цена, был дан обет. «Неужели не знаете, что все мы, крестившиеся во Христа Иисуса, в смерть Его крестились?» (Рим. 6:3).

Крещение не было случайно возникшим ритуалом, каким-то рутинным обычаем. И

тогда, и сейчас крещение — это «обещание Богу доброй совести» (1 Пет. 3:21).

Особое отношение Павла к крещению проявляется в его уверенности, что все его

читатели были просвещены относительно важности крещения. « Неужели не знаете, что

все мы, крестившиеся во Христа Иисуса, в смерть Его крестились» (Рим. 6:3, курсив мой.

— М. Л.).

Что это за странная амнезия? Подобно невесте, с ужасом глядящей, как жених

прямо на свадебном банкете начинает вовсю флиртовать с другими женщинами, Павел

спрашивает: «Неужели вы забыли свои обещания?»

В самом деле, крещение — это обет, священный обет верующего следовать за

Христом. Точно так же, как венчание запечатлевает слияние двух сердец, крещение

запечатлевает единение грешника со Спасителем. «...Все мы, крестившиеся во Христа

Иисуса, в смерть Его крестились»12 (Рим. 6:3).

Знают ли жених и невеста обо всех возможных последствиях своего венчания? Нет.

Предвидят ли они все опасности и невзгоды, с которыми столкнутся? Нет. Но они знают, что любят друг друга, и клянутся быть верными друг другу до конца.

Когда верующий с чистым сердцем входит в воду крещения, знает ли он обо всех

возможных последствиях своего обета? Предвидит ли каждое искушение и опасность, ожидающие его в будущем? Нет. Но он знает о любви Бога и откликается на нее.

Поймите меня правильно, спасает нас не этот обряд. Но именно этот обряд

символизирует, что мы спасены! Незримое действие Святого Духа явственно

представлено в крещении.

12 В переводе, которым пользуется автор, этот стих звучит так: Крестившись, мы стали едины с Христом». — Примеч. пер.

Это погружение в текучую воду было подобно смерти; тот миг, когда они погружались с

головой, был сродни похоронам; распрямившись, они возвращались к воздуху и

солнечному свету, словно совершалось воскресение3.

Снимите обувь, склоните голову и преклоните колени — это священное событие. К

крещению нельзя относиться легкомысленно.

Вернуться к греху, после того как обет нашей души скреплен печатью крещения, —

это все равно что, ну... прелюбодействовать в медовый месяц. Можете представить

себе ошеломленную новобрачную, заставшую мужа в объятьях другой женщины всего

через пару дней после его клятв у алтаря? Среди прочих ее горьких упреков, наверное, прозвучит вопрос: «Ты забыл, какие слова мне говорил?»

Так же и Бог спрашивает: «Неужели наше единение ничего для тебя не значит?

Неужели наш завет настолько непрочен, что ты предпочитаешь Моим объятиям

объятья блудницы?»

Кто в здравом уме захочет отказаться от таких обещаний? Кто больше заботится о

вас, чем Христос? Неужели мы забыли, какой жуткой была жизнь до нашего крещения?

Разве мы запамятовали, до какого свинства докатились, пока не пришли к Нему? Я, кстати, нарочно выбрал слово «свинство». Рассказать вам о свинстве, от которого я, к

счастью, избавился? Речь пойдет о моей холостяцкой квартирке.

Знакомство с лучшей жизнью

Кем бы меня иногда ни считали, но уж в том, что я чистюля, никто еще меня не

обвинял. У некоторых людей бывает высокий порог болевой чувствительности, а у меня

высокий, почти непреодолимый порог чувствительности к беспорядку. И не то чтобы

моя мама не пыталась с этим бороться. И не то чтобы у нее совсем ничего не

получилось. Живя под ее присмотром, я ставил тарелки в стопку и не разбрасывал

одежду по дому. Но став свободным, я дал себе волю.

Большую часть своей жизни я был тайным лентяем. Я как-то не видел логики в

аккуратности. Зачем застилать кровать, если вечером опять в нее ляжешь? Какой смысл

мыть тарелку, из которой поел только один раз? Разве не проще оставлять одежду на

полу у кровати, чтобы, встав утром, сразу надеть ее? Неужели разумный человек станет

закручивать крышечкой тюбик зубной пасты сегодня вечером, зная, что его придется

откручивать завтра утром?

Я был не менее педантичен, чем любой аккуратист, только моя педантичность

выражалась как раз в неаккуратности. Жизнь слишком коротка, чтобы каждый день

подбирать себе носки, просто носи штаны подлиннее!

А потом я женился.

Как терпелива была Деналин! Она даже сказала, что не имеет ничего против моих

привычек, — если и я не имею ничего против того, чтобы ночевать на улице. Что- то

подсказало мне, что лучше поменять привычки.

Я записался на анонимную программу «Двенадцать шагов для лентяев» («Привет, меня зовут Макс, и я терпеть не могу пылесос»). Физиотерапевт посоветовал мне

разрабатывать атрофированные мускулы, которые задействованы при развешивании

рубашек и надевании рулона туалетной бумаги на держатель. Ко времени, когда к нам в

гости приехали родители Деналин, я стал другим человеком. Я мог продержаться три

дня кряду, не забросив под диван ни одного носка.

Но потом настал момент истины. Деналин на неделю уехала из города. Поначалу я

вернулся к своему ветхому человеку. Я воображал, что буду лентяйничать шесть дней, а

на седьмой закачу генеральную уборку. Но произошло что-то странное, я чувствовал

какой-то забавный дискомфорт. Я не мог сидеть спокойно, если в раковине стояла

немытая посуда. Увидев на полу пустой пакетик из-под чипсов, я — снимите шляпу! —

нагибался его поднять! Доходило до того, что полотенце я сразу вешал на крючок. Что

же со мной произошло?

Все очень просто. Я познакомился с лучшей жизнью.

Не то же ли самое произошло и с нами? Не в этом ли суть доводов Павла? Разве

можем мы, освобожденные от греха, вернуться к нему? Раньше, до Христа, наша

безалаберная жизнь была неряшливой и безобразной. Мы даже не понимали, в какой