В деснице благодати

действительны, пока верен Бог, а Его верность никогда не вызывала сомнений. «...Если

мы неверны, Он пребывает верен, ибо Себя отречься не может» (2 Тим. 2:13). Исайя

называет верность Бога «препоясанием бедр Его» (Ис. 11:5). Давид провозглашает, что

верность Господа — «до облаков» (Пс. 35:6)9.

Мне кажется, аналогия с бейсболом сохранила бы силу, если бы владелец нашего

клуба предоставил нам статус пожизненных членов команды. После этого наше

положение зависело бы не от наших результатов, а от его авторитета и власти.

Способен ли владелец какого-нибудь клуба на такой дар? Этого я не знаю, но Бог

способен, Он дал нам этот дар.

Прежде чем двигаться дальше, посмотрим, в каком порядке вдут эти

благословения. Первое относится к нашему прошлому: мы примирились с Богом, потому что наше прошлое прощено. Второе связано с нашим настоящим: мы имеем

доступ к Богу, потому что Иисус ведет нас к Своему Отцу. Догадываетесь, с чем связано

третье благословение?

Благословение третье: мы причастны к Его славе

Правильно — с нашим будущим. Мы «...хвалимся надеждою славы Божией» (Рим.

5:2).

По благодати Божьей мы превратились из людей, у которых гортань — «открытый

гроб» (см.: Пс. 5:10; ср.: Рим. 3:13), в людей, которые делят с Богом Его славу. Мы были

омыты и отпущены (как оправданные), теперь мы призваны и впущены (как сыновья и

дочери).

Что означает наша причастность к славе Божьей? Вы разрешите мне посвятить

этому вопросу отдельную главу? (Хотя что я спрашиваю? Она уже написана.) Прошу

следовать за мной из мира бейсбола и игроков, заменяющих профессионалов, к сцене

«царь и нищий». Через пару страниц вы поймете, о чем я.

9 В Синодальном переводе Ис. 11:5 и Пс. 35:6 речь идет не о верности, а об истине Господа. — Примеч. ред.

10

Рим. 5:6-8

ЧЕСТЬ ДЛЯ НИЩИХ

Но Бог Свою любовь к нам доказывает тем, что Христос умер за нас, когда мы были еще грешниками.

Рим. 5:8

Предостережение: содержание этой главы может вызвать приступ голода.

Видимо, лучше читать ее сразу па кухне.

Свое первое место пастора я получил во Флориде, в Майами. В нашей общине

оказалось много южных дам, обожавших готовить. Я пришелся там ко двору, так как

вел холостяцкую жизнь и любил хорошо поесть. Воскресными вечерами в нашей

церкви было принято устраивать импровизированные ужины в складчину, а примерно

раз в квартал мы закатывали пиршества.

Некоторые церковные ужины достойны названия «общий котел», из которого еще

неизвестно что повезет выловить. У нас было не так. Наши ужины становились

настоящим праздником. В местных универсамах нас просили предупреждать о таких

событиях заранее, чтобы они могли пополнить запасы. Поваренные книги

распродавались «на ура». Людей, которых редко удавалось увидеть на церковных

службах, легко можно было встретить в очередях к кассам. Для женщин это был

необъявленный кулинарный конкурс, а для мужчин — беззастенчивое обжорство.

О,

что

вы,

там

появлялся

настоящий

рог

изобилия

вместе

со

скатертью-самобранкой. Нежнейшая ветчина в ананасовом соусе, печеные бобы, разносолы и маринады, ореховый пирог (ой, у меня слюна капнула на клавиатуру).

Никогда не задумывались, почему среди проповедников так много крупных мужчин?

Ради таких угощений и выбираешь себе служение.

Будучи холостяком, я включил эти ужины в свою стратегию выживания. В то время

как другие планировали, что приготовить, я перенимал у верблюдов умение наедаться

впрок. Помня, что тоже должен что-нибудь принести, я взял за правило по

воскресеньям опустошать полки своего холодильника. Результаты были жалкие —

однажды я принес полкоробочки арахиса, в другой раз сделал полдюжины сандвичей с

джемом. Одним из лучших моих даров оказался нераспечатанный пакетик чипсов, более скромным вкладом стала консервная банка томатного супа, тоже еще не

открытая.

Негусто, но никто не жаловался. Вообще-то, наблюдая за поведением наших дам, вы могли бы решить, что я принес настоящую рождественскую индейку. Они брали мою

коробочку с арахисом и водружали ее на длинный стол рядом с остальными яствами, а

мне протягивали тарелку.

— Давай, Макс, не скромничай. Накладывай себе побольше.

И я не скромничал! Картофельное пюре с подливкой... Ростбиф... Жареный

цыпленок... Я брал всего понемножку, кроме, конечно, арахиса.

Я приходил как нищий, а пировал как король!

Хотя Павел никогда не бывал на наших ужинах, ему бы понравилась их

символичность. Он сказал бы, что Христос делает для нас в точности то же самое, что

делали для меня эти женщины. Он приглашает нас к Своему столу из любви к нам и по

нашей просьбе. Место на пиршестве нам обеспечивает вовсе не то, что мы приносим с

собой, — в самом деле, что бы мы ни принесли, на Его столе это будет выглядеть убого.

Единственное, что от нас требуется, — признать свой голод, ведь «блаженны алчущие и

жаждущие правды, ибо они насытятся» (Мф. 5:6).

Таким образом, наш голод — не вожделение, которым следует терзаться, а данное

Богом желание, которое необходимо удовлетворить. Нашу слабость нужно не

отрицать, а исповедовать. Не в этом ли самая суть слов Павла, который пишет:

«...Христос, когда еще мы были немощны, в определенное время умер за нечестивых.

Ибо едва ли кто умрет за праведника; разве за благодетеля, может быть, кто и решится

умереть. Но Бог Свою любовь к нам доказывает тем, что Христос умер за нас, когда мы

были еще грешниками» (Рим. 5:6-8)?

Портрет нищего

Павел характеризует нас нелестно. Мы немощны и нечестивы, мы грешники и враги

Бога (см.: Рим. 5:6, 8, 10). Таковы люди, за которых умер Бог.

Специалист по семейной терапии Пол Фолкнер рассказывает о человеке, который

решил удочерить проблемную девочку-подростка. Многие не поняли бы его. Она была

агрессивной, упрямой и бессовестной. Однажды, придя из школы, приемная дочь

перевернула вверх дном весь дом в поисках денег. К приходу отца она исчезла, а в

доме царил полнейший разгром.

Узнав об этом происшествии, друзья стали советовать отцу не оформлять

официальное удочерение.

— Пусть идет куда хочет, — говорили они. — В конце концов, она ведь вовсе не

твоя дочь.

Он отвечал просто:

— Знаю. Но я сказал ей, что она моя дочь1.

Бог тоже заключил со Своими людьми завет, предопределив усыновить их. Его

завет не теряет силы из-за нашего непокорства. Одно дело — любить нас, когда мы

сильны духом, послушны и усердны. Но когда мы готовы разграбить Его дом и забрать

то, что принадлежит Ему? Это проверка любви.

И Бог прошел такую проверку. «...Бог Свою любовь к нам доказывает тем, что

Христос умер за нас, когда мы были еще грешниками» (Рим. 5:8).

Те дамы в нашей общине не обращали на меня и мою коробочку арахиса строгий

взгляд, сопровождаемый словами:

— Приходи-ка, когда научишься готовить.

Тот отец не смотрел на разоренный дом, говоря:

— Приходи-ка, когда научишься уважать родителей. Бог не смотрит на нашу

жалкую жизнь, говоря:

— Я умру за вас, когда вы будете этого достойны. Так и Давид не смотрел на

Мемфивосфея, говоря:

— Помогу тебе, когда научишься ходить. На Мемфикого?

На Мемфивосфея. Когда услышите его историю, поймете, почему я о нем

вспомнил. Сдуйте пыль с Первой и Второй книги Царств, там вы с ним познакомитесь.