Мерси, камарад!

Хорошо еще, что он, Вестендорф, заблаговременно оборудовал эту потайную квартиру. Соседи, возможно, принимают его за хорошо замаскированного партизана из маки. Здесь, неподалеку от центрального рынка, этого чрева Парижа, до сих пор он был вне всякого подозрения.

«Однако я недооценил противника, — думал Вестендорф. — Нужно было действовать более энергично, уничтожать врагов более беспощадно. Особенно в конце прошлого года, после того как ФФИ выступила организатором всех вооруженных политических сил».

Вестендорф был хорошо знаком с организацией французского движения Сопротивления. Кое-кто из его жертв, не устояв перед истязаниями, давал скупые показания, из обрывков которых вырисовывалась общая картина. И не было на свете силы, которая могла бы сдержать это движение Сопротивления. Оно стало мощным военным фактором, а через несколько дней грозило превратиться в еще более мощный политический фактор.

В Париже Вестендорф как полномочный представитель гестапо достиг значительных успехов. Полковник Штауфенберг, подложивший бомбу под стол фюрера, способствовал взлету карьеры Вестендорфа. Многие генералы и старшие офицеры после покушения на Гитлера прошли через его руки. Только вчера, например, было закрыто дело подполковника Мойзеля. В рейх его отправили в таком состоянии, что он уже не сможет дать никаких новых показаний, а до этого он подписал показания, которые, безусловно, заинтересуют господ из берлинского гестапо.

При этом Вестендорф не забыл, что этим Мойзелем, кажется, интересовались и из СД. Оберштурмбанфюрер усмехнулся, вспомнив свой последний разговор с Дернбергом, который перед встречей в Нарбонне слишком задирал нос. «А где теперь его «изюминки»? Круземарк выбыл из игры. Альтдерфер, по всей вероятности, сдох от голода в фалезском мешке. Грапентин…»

Убраться из Парижа можно было бы вполне легально, на этот счет даже имелся особый приказ, однако Адольф Гитлер ждал от своих приближенных большей верности. И если в один прекрасный день ситуация изменится в пользу немцев, фюрер скажет: «Вестендорф — вернейший из верных, преданнейший из преданных…» В этот день он станет кавалером Рыцарского креста, будет допущен в ближайший круг фюрера. «Вестендорф! Штандартенфюрер Вестендорф, вы по праву заслужили благодарность за свой героизм!» Фюрер будет стоять совсем рядом с ним, затем он положит свою руку на его плечо…

Оберштурмбанфюрер тщательно протер и без того чистые стекла очков.

СД уже распустило своих агентов. «Интересно, не улетучился ли этот зазнайка Дернберг?» — подумал Вестендорф. Номер телефона Дернберга он знал. Его так и подмывало позвонить, чтобы хоть в какой-то форме выразить свою победу над конкурентом.

Он позвонил, и, на его счастье, Дернберг снял трубку.

— Ну, мосье, Вес… — Дернберг намеренно проглотил конец фамилии. — Я поистине удивлен, что в такой ситуации вы еще здесь…

— Знаете, мой дорогой, именно в такое время от зерна отделяются отруби.

— Можно и так сказать, — с осторожностью согласился Дернберг.

— Я полагаю, вы останетесь здесь?

— Без всяких сомнений.

— У нас с вами есть один общий друг…

— Вот как? Кого вы имеете в виду? — И Дернберг быстро назвал несколько лиц.

— Один маленький Мойзель…

— А, вспомнил. Ну и что?..

— У нас с ним был долгий разговор.

— Здесь?

— Разумеется. Он мне много рассказал. — Вестендорф явно важничал.

— Доннерветер! Поздравляю!

У оберштурмбанфюрера приятный холодок пробежал по коже. Это была совсем маленькая победа, однако он хотел представить ее как нечто большее, чтобы извлечь из этого побольше пользы.

— Вам известно, что ваш высокий шеф в ближайшее время прибывает сюда?

— До сих пор мне об этом… — начал было Дернберг, но Вестендорф не без злорадства перебил его:

— Я знаю, знаю, что ваши каналы связи нарушены. А мои все еще в порядке.

— А как бы я мог узнать?..

— К сожалению, только завтра, не ранее двух часов дня.

— А где бы мы могли встретиться? — спросил Дернберг, проглотив горькую для себя пилюлю.

— Там, где мы встречались в последний раз.

— Согласен.

— Буду очень рад. — Вестендорф положил трубку, не переставая удивляться тому, что Дернберг все еще в Париже. «Он ни за что на свете не пожелал бы со мной встретиться, не скажи я ему о том, что его шеф прибывает сюда. Но кой черт дернул меня назначить эту встречу на завтра? Только для того, чтобы поиздеваться над ним?»

Вестендорф зарядил свой «вальтер» и положил в карман. Бросив последний взгляд в зеркало, он вышел на залитую солнцем улицу. Осторожно передвигался от одного дома к другому. Посмотрел на крыши домов, на закрытые жалюзи окон. Картина парализованного города доставила ему огромное удовольствие.

Спустя минуту из ворот дома напротив вынырнула чья-то фигура и от укрытия к укрытию незаметно двинулась за Вестендорфом.

Вестендорф решил передохнуть и, подойдя к подъезду какого-то дома, закурил, сдвинув сигарету в уголок рта. Стекла его очков поблескивали. Обернувшись назад, он огляделся, но ничего подозрительного не заметил.

Действуя по собственному усмотрению, де Голль вывел 2-ю французскую танковую дивизию из состава 3-й армии генерала Паттона, которая шла из района Аржантана, и бросил ее на Париж.

В свою очередь Эйзенхауэр снял 4-ю пехотную дивизию, находившуюся на отдыхе недалеко от Парижа, и спешно перебросил ее к берегам Сены.

После объявления войны гитлеровской Германии рядом государств Соединенные Штаты Америки присоединились в декабре 1941 года к антигитлеровской коалиции, создав вместе с Великобританией объединенный штаб. Участие представителей Советской Армии в этом органе они считали излишним. Главная концепция союзников выражалась в следующем: «Война между Советским Союзом и фашистской Германией нам очень на руку, так как она их обоих свяжет, а возможное поражение германского конкурента одновременно будет означать и ослабление Советского Союза». Следовательно, обе эти державы были заинтересованы в возможно долгой затяжке открытия второго фронта.

Это предательство западных держав по отношению к своим союзникам позволило Гитлеру вести борьбу на Восточном фронте, чувствуя, что тыл у него прикрыт. Однако Советская Армия в трудной борьбе один на один с гитлеровской Германией вышла победительницей из испытания на Волге и совершила решающий поворот в ходе войны, после чего различного рода инспираторы в Лондоне и Вашингтоне забеспокоились, спрашивая, а что же произойдет, если Советский Союз один сокрушит гитлеровскую Германию и будет один вершить послевоенную политику?

Великобритания, боровшаяся за дальнейшее существование собственной империи, боялась бремени больших военных расходов и пыталась, как могла, уйти от них. США стремились к расширению экспансии и завоеванию мирового господства, в котором были заинтересованы крупные американские монополии. Семейство Морганов страстно хотело заполучить в свои лапы все, что осталось после того, как из конкурентной борьбы выбыли Германия, Англия и Франция. Рокфеллер в первую очередь интересовался районом Средиземного моря, то есть африканской и среднеазиатской нефтью и вытеснением англичан из тамошних колоний. Третья группа монополистов стремилась спекулировать на американских позициях в районе Тихого океана и Азии, что обещало им новые рынки сбыта, которые дадут сверхприбыли. Рузвельт пытался уговорить представителей этих трех групп пойти на компромисс и объединиться.

В начале 1943 года представители западных держав собрались на конференции в Касабланке, не пригласив на нее представителей Советского Союза.

В мае того же года в Вашингтоне состоялось новое совещание, и опять без участия Советского Союза. Однако развитие событий на Восточном фронте требовало принятия конкретных мер. Черчилль, беспокоясь за английские интересы, высказался за высадку войск союзников в Сицилии.

В августе 1943 года в Квебеке состоялась новая конференция союзников, снова без участия Советского Союза. И это в то время, как Советская Армия громила гитлеровскую армию на Курской дуге, после чего фашисты откатились за Днепр. Это-то и принудило союзников пересмотреть свою прежнюю оценку и прийти к мысли о том, что русские после победы будут определять послевоенную политику в Европе, а поскольку Россию, как более сильного военного соперника, невозможно ликвидировать силой оружия, необходимо постепенно поставить русскую экономику в зависимость от монополий США.