Мерси, камарад!

Мерси, камарад!

Книга первая

ОПЕРАЦИЯ «ОВЕРЛОРД»

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Небольшой замок Ля Вистул, расположенный на побережье Средиземного моря, украшенный множеством башенок, зубцов, балконов и лоджий, которые прекрасно можно было разглядеть даже при скупом лунном свете, казался сказочным. Всего два километра отделяло замок от пляжа с мелким белоснежным песком, от грохота прибоя и лунных бликов на воде.

Незаметно с юга приползла сплошная лавина облаков и закрыла собой луну. Часа через полтора плотная облачность повисла над побережьем, внося сильные помехи в радиопереговоры. Где-то вдалеке еле слышно гремело.

Но даже этой темной ночью английские миноносцы на большой скорости курсировали вдоль южнофранцузского побережья, держась друг от друга на расстоянии десяти морских миль, не замеченные немецкими наблюдателями, укрывшимися за толстыми бетонными стенами убежищ или же во временных укрытиях. С помощью приборов ночного видения англичане провели целую серию снимков побережья с оборонительными сооружениями, довольно быстро расшифровали их, а результаты разведки направили своему командованию на остров Мальта и в Гибралтар.

Лейтенант Хинрих Тиль, командир штабной батареи, вышел подышать воздухом на полукруглую террасу замка. Из-за тяжелой парчовой занавеси, которой были задернуты окна и двери, доносились звуки «Ла паломы» и приглушенное шарканье по паркету армейских сапог и ботинок. Обер-лейтенант Людвиг Эйзельт, бывший до войны неплохим концертирующим пианистом, играл на рояле. Правда, перед этим его довольно долго пришлось упрашивать всем собравшимся. Танго и фокстроты он перемежал отрывками из Бетховена и Листа.

Лейтенант вытер потное лицо платком. Волосы прилипли ко лбу, хотя он протанцевал всего лишь один танец. Его партнершей была хорошенькая белокурая Мартина с отсутствующим взглядом темно-серых глаз, которые так понравились Хинриху. Было это 27 мая 1944 года. Вряд ли можно было придумать для этого субботнего вечера что-нибудь лучше, чем офицерскую вечеринку с веселыми и жадными до впечатлений военными телефонистками, приехавшими по сему случаю из Нарбонна.

В организацию вечеринки внес свою лепту и Тиль, передав начальнице очаровательных связисток-телефонисток приглашение командира дивизиона капитана Альтдерфера. С помощью обер-ефрейтора Эрвина Зеехазе он организовал изысканный ужин (конечно, без перловки и сои) с легким сухим вином для приглашенных дам и креплеными винами для господ офицеров.

Тиль закурил сигарету и посмотрел в сторону моря, которое на западе казалось совершенно черным. Порывистый ветер гнал на берег волны с белыми гребешками. Он думал о том, что сейчас, когда он стоит здесь, на веранде замка, там, в темноте, качаются на волнах вражеские корабли. И почему только эти англичане не проведут здесь того, что они уже сделали в Сицилии, Италии, или на средиземноморских островах, или же в Атлантике, — высадки десанта или разведки боем. Интересно, думают ли об этом часовые, лениво расхаживающие по берегу между жалкими опорными пунктами? Вероятнее всего они думают только о том, чтобы их поскорее сменили, чтобы попасть в военный дом отдыха, получить внеочередной отпуск или же закатиться в бардак.

Война на Западе все еще делала передышку.

Лейтенант услышал, как кто-то начал крутить ручку настройки военного радиоприемника. По-видимому, Эйзельт решил отдохнуть и перестал играть на рояле. Однако все немецкие радиостанции передавали в эфир одни только бравурные марши, которые никак не подходили для танцев.

«Чем дальше отодвигается от нас окончательная победа, — думал Тиль, — тем громче звучат марши. А ты здесь торчишь, растяпа, да философствуешь, вместо того чтобы пригласить блондиночку на второй танец».

Лейтенант бросил окурок и, одернув китель, пошел в зал. Где-то за горизонтом раздавался грохот.

Эйзельт снова заиграл на рояле, разглядывая танцующих. Зал освещался свечами, и по стенам, увешанным портретами бывших владельцев замка, пробегали тени танцующих. Из массивных позолоченных рам строго взирали на происходящее важные господа в жабо и с эспаньолками; некоторые из них держали в красиво выписанных руках пергаментные свитки или изящную шпагу, другие были увековечены рядом с узкомордыми псами неопределенной породы.

Из правого угла зала доносился громкий смех. Там сидели командир четвертой батареи обер-лейтенант Рудольф с маленькой брюнеткой и командир пятой батареи циник Нойман с пышной девицей, которая ловила каждое слово Зомерфельда, сыпавшего анекдотами как из рога изобилия. Это был толстый и добродушный снабженец с белым лицом, который любой вечер с выпивкой заканчивал пением песенки о короне, лежащей на дне глубокого Рейна.

Гроза приближалась, и раскаты грома время от времени заглушали звуки, которые Эйзельт извлекал из инструмента. Сейчас он как раз наигрывал модные во всех парижских барах «Очи черные».

Войдя в зал, Тиль увидел, что Мартина танцевала с командиром шестой батареи Герхардом Генгенбахом, которому до сих пор необыкновенно везло: в декабре сорок третьего года его тяжело ранило в бою под Житомиром огромным, величиной с блюдце, осколком в грудь, не считая сквозного пулевого ранения в ногу. Горстка оставшихся в живых солдат ночью вынесла его из котла под Радомышлем; под Сталинградом он вел себя как сорвиголова, но уцелел. После всего этого он сделался молчаливым и весь как-то ушел в себя: Находясь среди друзей, которым он доверял, Герхард рассказывал об исчезновении в одном из боев на Восточном фронте своего бывшего командира обер-лейтенанта Хельгерта. Однажды эту историю случайно услышал Альтдерфер и тут же с уверенностью заявил, что этот Хельгерт просто-напросто струсил и сдался русским в плен.

Неестественно рассмеявшись, Эйзельт закончил играть и, не обращая внимания на аплодисменты и просьбы поиграть еще, взял бокал, стоявший на крышке рояля, и залпом выпил.

Генгенбах проводил свою партнершу на место и, подойдя к Тилю, спросил:

— Что, Хинрих, уж не хочешь ли ты сказать, что устарел для танцев?

— Нет, не хочу. Я наблюдал за нашим командиром, когда он беседовал с начальницей этих девчушек, а сам не спускал глаз вон с той блондинки. Он ее прямо-таки раздевал глазами.

— Командир артиллерийского дивизиона вермахта может многое позволить себе, если у него есть хорошие связи. Я его знаю еще по Восточному фронту. У меня мороз по коже проходит при одной только мысли, что однажды мне со своими людьми придется под его руководством останавливать прорыв танков противника. Все мы сразу загремим в братскую могилу. Как-никак — член нацистской партии.

— Альтдерфер — член партии? Я этого не знал!

— Он один из тех, кто держит нос по ветру. Коричневую рубашку он надел, чтобы сделать карьеру. Убеждений у него нет и в помине. Ему лишь бы приобщиться к власти. Его положение как юриста предоставляло ему для этого все возможности. Так из угодливого мелкого бюргера с честолюбивыми мечтами при соответствующей ситуации вырастает беззастенчивый нацист. — Все это Генгенбах проговорил, не скрывая горькой досады.

— Оставь ты этого Альтдерфера в покое, — стараясь несколько унять Генгенбаха, проговорил Тиль и наполнил бокалы вином. — Такие типы, как он, имеются везде. Давай лучше танцевать.

Генгенбах согласно кивнул:

— Мы и так все время танцуем на вулкане.

Они выпили и направились к Эйзельту.

— Людвиг, сделай мне приятное, слышишь? — И Тиль подмигнул пианисту.