Дважды – не умирать

– Когда на дембель? – спросил, не оборачиваясь, сержант.

– Скоро… Пару месяцев еще осталось, – ответил Урманов. – А ты?

– Так же… Сам-то откуда?

– С Архангельской области.

– А я – с Липецка. Слыхал?

– Конечно.

Они миновали помещение, где в рядок, один возле другого, лежали четверо раненых, заглянули в другое. Там так же в рядок покоились трое убитых.

– Нас из девяти человек только двое с Серегой целых осталось, – усмехнулся, затягиваясь сигаретой, сержант. – Здорово нас «духи» потрепали… Но мы им тоже дали. Вон, смотри…

Сержант осторожно приблизился к окну, поманил пальцем Урманова.

– Видишь?

Урманов заметил возле дороги несколько трупов. Убитые лежали вповалку, почти один на другом.

– Это я с пулемета их положил, – пояснил сержант. – Подошли близко, нас не видят, а команды все нет… Я думаю: еще метров десять – и заметят… Потом разом с того здания как жахнули! Они присели, тут я их и прищучил…

Сержант нервно улыбнулся, обнажив крепкие белые зубы. На закопченном, покрытом известковой пылью лице, они смотрелись довольно ярко. Тяжелый подбородок и крючковатый ястребиный нос придавали его облику воинственность.

– Меня Коля зовут. А тебя?

– Александр.

– Я тебя видел в части… Первая рота?

– Да, – кивнул Урманов. – Заместитель командира первого взвода.

– Что там слышно, где подмога?

– Обещают… Но не скоро. Держаться надо, говорят… «Духи» дорогу взорвали, технике не пройти. В обход колонну отправили, но это долго. По воздуху, тоже никак – туман… Один батальон напрямую через горы пешком послали. Только пока они дойдут…В общем, к концу дня скорее всего помощь будет, не раньше.

– Да чего они, охренели? К концу дня нас уже никого тут не останется.

Урманов промолчал. Он и сам понимал, что продержаться до вечера, шансов у них мало.

– А это Серега, познакомься, – представил сержант высокого худого паренька со снайперской винтовкой. – Он сегодня их тут положил немерено.

Урманов пожал снайперу руку.

– Сергей, посмотри, вон в том доме, в чердачном окне, ничего не видно?

Боец поднял винтовку, приложился глазом к оптическому прицелу. Урманов тем временем попросил у сержанта бинокль и тоже припал к окулярам.

– Ничего подозрительного не вижу, – сказал снайпер, рассматривая через прицел чердачное окно. – А что, на этот счет есть какие-то подозрения?

– Есть…

– У них прапорщика убили, – пояснил сержант и спросил Урманова. – Думаешь, оттуда?

Урманов не ответил. Он внимательно смотрел в бинокль.

– Серега, а ну-ка еще раз глянь…

Снайпер вновь приложился к окуляру, прищурил левый глаз.

– Ого! Баба, кажись… Точно. С винторезом…

– Снайперша, что ли? – нетерпеливо уточнил сержант.

– Она… – не отрываясь от прицела, подтвердил Сергей.

Урманов опустил бинокль, устало потер глаза.

– Слышь, Сергей…

– Ну.

– Сможешь достать ее отсюда?

– Смогу, отчего ж…

– Попробуй, а? Очень тебя прошу.

Силуэт в окне то пропадал, то появлялся. Сквозь туманное марево Урманов сумел разглядеть в бинокль женские очертания и черный платок на голове.

Сергей целился из глубины комнаты, прижав винтовку к дверному косяку. Его не было видно в проеме окна, а сам он видел цель прекрасно.

– Бах! – звонко ударил по ушам выстрел и гильза, звякнув, покатилась по полу.

Урманов видел в бинокль, как вскинулись руки и силуэт исчез.

– Цель уничтожена, – буднично, словно на стрельбах, доложил снайпер.

– Чисто сработано, молодец! – похвалил его Урманов.

Он возвратил бинокль сержанту и отправился расставлять по местам вновь прибывших бойцов. Надо было перекрыть все походы. В том, что скоро начнется новый штурм, он не сомневался.

Урманов не переставал думать о прапорщике Василькове. Его внезапная гибель не выходила у него из головы. Грань, разделяющая жизнь и смерть вдруг истончилась настолько, что сами эти понятия стали восприниматься как будто по-иному. Разум отказывался верить в то, что этот сильный, энергичный человек больше не способен дышать, двигаться, говорить. В мгновение ока он превратился в странную неподвижную восковую фигуру. От него словно бы осталась одна только внешняя оболочка, а само содержимое удивительным образом испарилось, улетучилось куда-то. Подобно тому, как кокон от гусеницы остается лежать на земле, напоминая о бренном теле, а само существо, приняв иной облик, иную форму, уже не ползает, а порхает где-то там, в небесах… Так уж видно устроен этот мир, что даже в смерти таится непостижимая тайна бытия. Но только вот разгадать ее – человек бессилен.

– Аллах акба-а-а-а-а-ар! Аллах акба-а-а-а-ар!

Эти громкие крики раздались со всех сторон. И вслед за тем дом сотрясли несколько взрывов. Пули часто и звонко защелкали по стенам, взбивая облачка белого дыма.

– Началось, – сержант передернул затвор пулемета. – Сейчас пойдут, гады.

Урманов перехватил поудобнее автомат, снял с предохранителя, дослал патрон в патронник. Он вдруг почувствовал себя беспомощным и одиноким. По сути, никого здесь старше его по званию, должности и сроку службы не было. Все рядовые… Только Коля – сержант, но и он всего лишь командир отделения. А Урманов – замкомвзвода. Стало быть, теперь он отвечает за всех бойцов и за оборону этого полуразрушенного двухэтажного дома.

Дом был большой, а людей – маловато. На каждого бойца приходилось по два-три окна. Но с другой стороны, это давало возможность для маневра. Расставляя солдат по местам, он особо обращал на это внимание. Выстрелил пару раз с одного места – меняй позицию. Чем чаще перемещаешься, тем труднее противнику тебя подловить… Устанешь, конечно, набегаешься – но зато больше шансов остаться в живых.

– Патроны зря не жечь! Стрелять прицельно! – дал команду Урманов, пытаясь перекричать звуки боя.

Фигуры атакующих боевиков вынырнули из поредевшего тумана внезапно. Стреляя перед собой, с трех сторон, они стремительно бросились к дому. Их было так много, что Урманов оторопел. Он бил на выбор, в упор, короткими очередями, а они все бежали и бежали, не пытаясь укрыться или спрятаться от огня. А падали лишь тогда, когда настигала их пуля.

Рожок опустел так быстро, что Урманов поначалу не понял, почему автомат вдруг перестал стрелять.

– Гранаты! – крикнул он, хватая заранее приготовленную «лимонку». Дернув кольцо, он швырнул тяжелую ребристую болванку в окошко.

– Дум-м-м-м! – звонко хлопнула граната.

– Аа-а-а-а-а-а-а! – закричали раненные.

Урманов тут же схватил вторую, и бросил ее вслед за первой.

Гранатные взрывы гремели один за другим. Бойцы сноровисто кидали в окна лимонки, они взрывались, секли осколками атакующих.

Быстро перезарядившись, Урманов выглянул в оконный проем и автоматным огнем продолжил расстреливать нападавших. Раненые и убитые густо устилали своими телами дорогу перед домом.

– «Духи» в здании! – крикнул кто-то.

Урманов бросился в коридор. В левом крыле слышалась отчаянная стрельба.

Внезапно впереди появился человек в камуфляжной одежде.

«Свой?! Чужой?!» – молнией пронеслось в голове.

А человек тем временем приоткрыл дверь, где лежали раненые, и бросил туда гранату.

Раздался взрыв и вслед за тем – душераздирающие крики.

– Аа-а-а-а! – в отчаянии крикнул Урманов и очередью от живота сбил человека на пол. Перепрыгнув через него, побежал дальше.

Со вторым боевиком он столкнулся нос к носу. Матерый бородатый мужик внезапно выскочил Урманову навстречу. Выстрелить не успели ни тот, ни другой, сцепились врукопашную… Противник оказался выше ростом и сильнее. Он повалил Урманова на пол, схватил за горло и начал душить. Урманов как мог, изворачивался, пытаясь ослабить хватку, но боевик цепко держал свою жертву. В глазах у него потемнело, в ушах послышался звон… Из последних сил Урманов сумел выхватить из ножен на поясе штык-нож и с размаху всадил его в бок бородачу по самую рукоятку. Хватка ослабла, Урманов сбросил с себя грузное тело и еще дважды ударил противника в грудь. Тот захрипел и вытянулся.