Поперечное плавание

— О шифровке знаю, указания о предстоящих действиях батальона получите в оперативном отделе, а техническим пополнением займется мой заместитель по снабжению.

К удивлению Корнева, генерал на его сообщение о предательстве Заболотного только и заметил:

— Ну что ж, батенька, бывают и трусы, и предатели.

Все отделы штаба фронта работали в полную силу и ночью. Корнев получил распоряжение передислоцироваться на сто километров ближе к Сталинграду.

Обратно Корнев возвращался в хорошем настроении. Все три машины были загружены доверху покрышками и камерами. И в батальоне Корнева ожидали хорошие вести. Нашел своих лейтенант Слепченко. Он вдоволь поколесил по степным дорогам. Несколько раз чуть не попадал к немцам, но в конце концов напал на указки батальона, по которым правильно сориентировался. Слепченко привез боевое распоряжение из штаба Южного фронта: батальону переместиться к станице Серафимович.

Жаркие дни лета сорок второго года для личного состава батальона были заполнены напряженным трудом: один за другим возводили деревянные мосты. Едва закончив их строительство, тут же подвязывали к сваям и пролетам толовые заряды: противник часто выходил к переправам внезапно. Наши войска с тяжелыми боями отходили в глубь излучины Дона.

Большая нагрузка падала на плотников. Среди них особенно выделялся ефрейтор Александр Лобов. Он почти не выпускал из рук топор и пилу. Ладно скроенный, мускулистый, с внимательным взглядом серых глаз на простом, неприметном лице, он сумел передать секреты своего мастерства многим понтонерам.

— Дерево чуять надо: понимать, как слои идут, как сучки посажены, — то и дело советовал он товарищам. — Вот и приноравливайся к нему, руби с умом.

И показывал, как надо топором орудовать. Все знали: если бревно оттесал ефрейтор, то хоть линейку прикладывай, а щелочки не найдешь.

Всем хорош был Лобов: исполнителен, аккуратен, трудолюбив. Умел держать себя во время бомбежек. Охотно брался за любое дело. Только одно просил не поручать ему: подвязывать заряды к готовому мосту. Не мог уничтожить то, что только что сделал собственноручно.

Как-то, вернувшись из штаба фронта, Слепченко привез Корневу распоряжение: явиться к новому начальнику инженерных войск. До штаба было меньше ста километров, и Корнев быстро прибыл туда. Каково же было его удивление, когда, войдя в комнату начинжа, он увидел за столом полковника Прошлякова. Тот встретил Корнева приветливо.

— Хотел сбежать от меня, а я опять в твоих начальниках! — пошутил полковник.

— Так уж получилось, что попал в полосу Юго-Западного фронта.

— Молодец! Вывел батальон без потерь. Позже мы сопоставили приложенную к твоему донесению схему маршрута с оперативной обстановкой. Получилось, что чудом выскочил из-под носа у немцев. Представил бы тебя к ордену, да, сам понимаешь, не время.

«Боялся, что придется отвечать за самовольный увод батальона в тыл, — подумал Корнев, — а получается наоборот — хвалят».

Полковник Прошляков развернул карту:

— Введу тебя в обстановку. На днях наши части, вероятно, оставят правый берег Дона. Немцы попытаются захватить твой мост: он опирается на остров, который им нужен. Так что не оплошай. Когда взорвешь мост, батальон выводи на Волгу этим маршрутом. А распоряжение получишь в оперативном отделе.

…Стоял жаркий день начала августа. Через мост в направлении острова двинулся обоз с ранеными. Дежурный по правому берегу лейтенант Парицкий обратил внимание на подозрительный вид раненых и сопровождающих: у многих так забинтованы головы, что они и рта не могут открыть. Да и бинты подозрительно чистые. А когда разглядел у сопровождающих на ногах явно немецкие ботинки, да еще в одной из повозок заметил плохо укрытый немецкий автомат, сразу решил: «Немцы!» Но виду не подал, а сообщил по телефону на остров, где находилась дежурная рота старшего лейтенанта Логинова.

Командир роты собрал по тревоге понтонеров, коротко объяснил им задачу, и бойцы укрылись за кустами. Едва обоз съехал с моста на остров, его окружили со всех сторон. В грудь немецких солдат уперлись штыки карабинов.

— Хенде хох!

Раздалось несколько выстрелов: застрелили пытавшихся схватиться за автоматы. Остальные гитлеровцы послушно подняли руки.

Пленных отвели в сторону, обыскали повозки. Нашли много автоматов, гранат, два ручных пулемета. Как выяснилось в штабе ближайшей дивизии, куда отвели пленных, они должны были укрыться на левом берегу, а с наступлением ночи захватить мост. Тогда по условному сигналу ринулась бы сосредоточенная в трех километрах от Дона танковая колонна.

Больше недели удерживали оборону наши войска. Им пришлось отойти, когда ниже по течению немцы форсировали Дон и вклинились почти до самого городского Сталинградского оборонительного обвода. Мост взорвали, и батальон, как обычно, тремя колоннами двинулся маршем к Волге. Согласно боевому распоряжению ему предстояло передислоцироваться в район, расположенный в сорока километрах севернее Сталинграда.

Проводив все колонны, Корнев стал догонять вторую роту. Догнал ее раньше, чем предполагал: колонна стояла на обочине. Объезжая машины, с раздражением подумал: «Что еще стряслось? Рота должна быть километров за тридцать».

— Притормози! — приказал шоферу, увидев выглянувшего из машины командира взвода. — В чем дело? Почему стоите?

— Остановил полковник Прошляков. Вас ждет в голове колонны.

Корнев подъехал к машине, в кузове которой находился старшина Гафуров.

— Нужна связь с первой!

— Сеанс с первой через десять минут.

— Сейчас надо.

— Первая отключилась и на прием не работает.

— Как только будет связь, передай: пусть первая до распоряжения стоит на месте, — приказал Корнев и поехал в голову колонны.

Выслушав доклад Корнева, Прошляков сказал:

— Вынужден остановить батальон. В состав фронта вошла новая армия. Батальон должен поступить в оперативное подчинение начинжу этой армии не позднее исхода суток.

Корнев увидел показанный полковником на карте хуторок, затерявшийся среди песков и тальниковых зарослей левобережья Дона, быстро прикинул расстояние.

— Товарищ полковник, у нас не хватит горючего, чтобы туда сегодня дойти.

— Ну, это комбатовская забота, — суховато ответил Прошляков. — Не мне тебя учить. С Оскола без горючего батальон вывел. Доберется комбат к месту вовремя, — считай, весь батальон там. С толком используй имеющееся горючее. Понял?

— Ясно, товарищ полковник! Разрешите выполнять?

— Как говорится, с богом. Я должен к двадцати четырем ноль-ноль получить по радио от начинжа донесение о прибытии твоего батальона. Потом командующему фронтом буду докладывать лично.

Проводив взглядом удаляющийся «виллис» Прошлякова, Корнев подумал о том, что у начинжа фронта землистый цвет лица. «Опять болезнь мучает, а сам на перехват батальона выехал. Мог бы послать кого-нибудь. Видимо, дело батальону предстоит серьезное».

Подбежал Гафуров:

— Товарищ майор, приказание первой передано.

— Передайте всем: пусть идут обратно.

Достал блокнот, написал записку технику-лейтенанту Смолкину, чтобы срочно организовал подвоз бензина.

…Наступила непроглядная ночь, когда Корнев разыскал в небольшом хуторке хату, в которой расположился начинж гвардейской армии. В передней половине, лежа на скамейке, похрапывал сменщик часового у входа. За печкой горела лампочка от аккумулятора. Широкоплечий полковник оторвал взгляд от карты, посмотрел на вошедшего майора. На его усталом лице появилась улыбка.

— Сам понтонерский комбат пожаловал?

— Так точно! — Представившись. Корнев доложил: — Батальон сосредоточивается на опушке леса, в пяти километрах восточнее хутора.

— Вот смотри. — Тупым концом карандаша полковник пробел по красной «гребенке», обозначающей линию обороны наших войск на недавно оставленном берегу Дона. — Здесь закрепились передовые полки двух наших дивизий. Вот тут построите временный низководный мост. Используйте близлежащий лес.