Поперечное плавание

С. И. Голукович

Поперечное плавание

Вместо предисловия

Автор назвал свои записки «Поперечное плавание». И это не случайно. В них рассказывается о действиях воинов отдельного моторизованного понтонно-мостового батальона в годы Великой Отечественной войны. Обеспечивая боевые действия наших войск, они не только наводили мосты через водные преграды, но и водили свои понтоны поперек рек.

В любую погоду, днем и ночью, под жестоким артиллерийским обстрелом и непрекращающимися бомбежками от одного берега к другому шли понтоны с личным составом, танками, артиллерийскими и зенитными орудиями, ранеными, мирными жителями. Благодаря героизму, мужеству, отваге и профессиональному мастерству понтонеров советские полки и дивизии наступали в высоких темпах, успешно преодолевали любые водные преграды на нашей территории и за ее пределами.

Книга написана с глубоким знанием дела. Ее автор, Герой Советского Союза Сергей Иванович Голукович, прослужил в инженерных войсках 30 лет, прошел путь от рядового сапера до полковника, многие годы служил в понтонных частях.

Особенность наших понтонных парков Великой Отечественной войны состояла в том, что из них, как из детского конструктора, можно было собирать около десяти видов переправ. Сборка таких конструкций требовала от воинов отличного знания дела, высокой натренированности, слаженности и четкости, а также героизма, мужества и отваги.

Ценность повести и в том, что в нашей литературе о понтонерах сказано очень мало. Ее с интересом прочтут представители разных поколений.

Накануне

Суета Киевского вокзала столицы осталась позади. Пассажиры поезда «Москва — Кишинев» торопливо заняли свои места. Находившиеся в плацкартном вагоне с любопытством поглядывали на невысокого капитана с волевым загоревшим лицом. Капитан ехал с женой и двумя маленькими детьми, был он спокоен, выдержан. Быстро расставил свои вещи по местам, помог устроиться другим пассажирам. Ладно сидели на нем новая защитная гимнастерка и синие бриджи. На черных с золотой окантовкой петлицах краснело по шпале, а рядом с ними были ажурные эмблемы с изображением якоря и перекрещенных топориков.

Сидевший напротив капитана сухощавый блондин с льняными бровями и ресницами не сводил глаз с его груди, на которой поблескивал темно-рубиновой эмалью орден Красной Звезды.

Поезд уже набрал скорость и оставлял позади один за другим дачные поселки Подмосковья. За окном сгустились сумерки, пассажиры стали укладываться спать.

Подождав, когда уснут жена и дети, капитан вышел в тамбур покурить.

Блондин, прищурив голубые глаза, достал старинный с витыми монограммами портсигар и тоже вышел в тамбур.

Закурил, поднял глаза на капитана.

— Прошу извинить. Судя по петлицам, вы понтонер?

— Да! А в чем дело?

— Разрешите представиться. Лейтенант запаса Сундстрем Геннадий Густавович. Еду до станции Матеуцы. А вы — не туда?

Капитан улыбнулся и тоже представился:

— Корнев Виктор Андреевич. А насчет станции вы угадали.

— Тогда прошу! — Лейтенант достал из кармана сложенный вчетверо лист бумаги и подал капитану. Это было предписание, согласно которому лейтенанту запаса Сундстрему Г. Г. надлежало явиться для прохождения службы в Н-ский понтонно-мостовой полк, который находился в городке Сороки на правом берегу Днестра.

Корнев понял, что едут они в одну часть, но был сдержан. На расспросы Геннадия Густавовича про полк ответил:

— Я год там не был. Возвращаюсь после курсов усовершенствования и новостей особых не знаю.

— Можно узнать вашу должность?

— Назначен командиром одного из батальонов полка, — коротко ответил Корнев. И, помолчав, добавил: — Интересно, кто из старых сослуживцев в полку остался?

Капитан задумался. Международная обстановка была сложной. Он мысленно сопоставлял события последних дней. В наших газетах подчеркивалось, что Советское правительство намерено четко соблюдать заключенный с Германией пакт о ненападении. А Германия? Зачем опять, как было в тридцать девятом году, проводятся большие сборы приписного состава офицеров запаса? Почему туда, где стоял родной батальон, прибыл еще один батальон и вскоре развернулся в полк? Почему занятия на курсах, которые планировались до ноября, закончились в мае и всех выпускников срочно отправили в части? Закралось сомнение: «Не лучше ли было оставить семью на квартире в пригороде Ленинграда, где она жила, пока учился на курсах?»

Заметив, что лейтенанту тягостно затянувшееся молчание, Корнев спросил:

— В полк едете в тревожное время. Семья есть?

— Есть. Но жена осталась дома.

Сундстрем немного поколебался, а потом рассказал, скольких хлопот стоило ему, чтобы добиться направления в полк. Просить о назначении в армию начал еще во время финской войны, но вопрос решился только после того, как он набрался смелости обратиться с рапортом к самому наркому.

Обменявшись еще несколькими фразами, попутчики вернулись в вагон. Капитан осторожно прошел к своей верхней полке. Привычным рывком, как на спортивных брусьях, поднялся на руках. Поудобнее устроился.

Не спалось.

Казалось бы, за двенадцать лет службы пора привыкнуть и к частым переездам, и к новым назначениям. Но нет, всякий раз беспокойно на душе.

Корнев стал смотреть в окно. За стеклом проплывали едва угадываемые в темноте леса и поселки. Мелькали тенью телеграфные столбы. То и дело серебристыми струйками пробегали провода. Паровоз сыпал в ночную темноту снопы искр, и они еще больше усиливали чувство тревоги.

На Корнева нахлынули воспоминания. Пришло на память, как начинал военную службу. В 1929 году его вызвали в Благовещенский горвоенкомат, назначили в саперы. Других — в пехоту, артиллерию, кавалерию. Кавалеристам все призывники завидовали. Но брали туда не всех. Тогда и Корнев не скрыл своего недовольства: раз нельзя в кавалерию, направьте хотя бы в пехоту. Военком усмехнулся, ткнул пальцем в анкетный лист: «Маляром был? Матросом по Амуру плавал? Даже подручным подрывника побывал. Все это в саперах пригодится. Поедешь в Хабаровск. Командир там боевой, два ордена Красного Знамени имеет, один заслужил еще в гражданскую войну, а второй недавно получил за отличие во время конфликта с китайцами на КВЖД…» (Китайско-Восточная железная дорога.)

Когда приехал в часть, зачислили в школу младших командиров. В напряженной учебе не заметил, как прошла зима. Однажды, уже по весне, Корнева вызвали к командиру батальона. Он шел и ломал голову: «Зачем?» Оказалось: в батальоне большая нехватка младших командиров. Вот и решили лучших курсантов досрочно выпустить из школы. А кто из рабочих и пограмотнее — назначить на должности помкомвзвода. Так в петлицах Корнева появилось три треугольника: он стал помощником командира взвода. Потом его командир взвода кореец Ким Чембен посоветовал Корневу поступить в Ленинградское военно-инженерное училище.

Окончил училище, получил назначение в саперный батальон. Там сразу назначили на взвод в учебную роту. Уставы и наставления знал хорошо, занятия проводил грамотно, интересно. Любил втолковывать курсантам, что армией, в конечном счете, командуют нарком да младшие командиры: все остальные — только промежуточные звенья. Сам не помнил, где перенял эту мысль, но она помогала внушать курсантам гордость и ответственность за будущие два треугольника в петлицах. Долго и сам верил, что так на самом деле, но потом убедился: от «промежуточных» ох как много зависит!