Возмездие

    У контрольно-пропускного пункта, который ощетинился рогатками из колючей проволоки и амбразурами железобетонных дзотов, стояли очереди машин с той и другой стороны.

    Документы проверял шарфюрер СД в черном прорезиненном плаще. Пока машина медленно подъезжала к нему, Райснер присматривался к обстановке на пункте: бронетранспортер, два мотоцикла с пулеметами на колясках и заграждение на дороге не давали возможности машине пройти напрямую. Райснер через окно передал документы шарфюреру.

    Солдаты у мотоциклов внимательно следили за всем, что происходило на КПП.

    — В документах не указаны фамилии солдат вашей охраны… — придрался шарфюрер.

    — Из комендантской роты их присылают, — ответил Райснер. — Потребуйте у фельдфебеля.

    Шарфюрер отошел от кабины к заднему борту, встретился взглядом с Горшковым.

    — Ваши документы, фельдфебель! — Взяв бумаги и посмотрев на коробки в кузове и на номер машины, он вернулся к кабине. — По накладным, вы везете подарки… Черт возьми, начальство впервые расщедрилось для второго эшелона.

    — Вы хотите взглянуть?

    — Что же, пожалуй…

    Райснер вылез из кабины и прошел с шарфюрером к заднему борту.

    — Фельдфебель! — приказал он Горшкову. — Дайте-ка нам коробку!

    — Слушаюсь! — Горшков взял одну из коробок, но шарфюрер остановил его.

    — Вон ту, с краю!

    Горшков посмотрел на Райснера и протянул шарфюреру коробку, которую тот просил.

    — Откройте! — сказал шарфюрер, не прикасаясь к коробке.

    Горшков опять посмотрел на Райснера, тот кивнул.

    — Открывайте, фельдфебель!

    Горшков сорвал бумажную ленту, которой коробка была оклеена, и показал содержимое: колбаса, галеты, шоколад, консервы, бутылка водки.

    Шарфюрер невольно сглотнул слюну.

    — Дайте сюда, — отобрал у Горшкова коробку Райснер и протянул шарфюреру. — Возьмите на память. Все равно нам не довезти в целости…

    — Благодарю, не нужно, — сухо ответил шарфюрер. — Проезжайте. — Он вернул Райснеру документы и направился к следующей машине.

    Капитан, весело переглянувшись с Горшковым, бросил ему коробку и почти бегом вернулся в кабину. Машина прошла через КПП. Большой белый щит у дороги предупреждал: «Вы въезжаете в закрытую зону. Все указания офицеров СД в зоне должны выполняться немедленно и беспрекословно». А дальше что-то еще мелким шрифтом.

    Слева по гребню холма виднелся ряд амбразур, расположенных от дороги уступом и искусно крытых дерном и маскировочной сетью.

    Райснер сделал иголкой прокол на целлулоидной крышке планшета…

    В штабе командующего группы армий шло совещание. Не менее десятка генералов различных родов войск сидело за длинным столом в кабинете фон Хорна. Здесь же присутствовали знакомые нам начальник инженерного управления генерал Шварценберг и бригаденфюрер Вольф. Докладывал моложавый генерал с аккуратным пробором, в пенсне:

    — Противнику известно о плане «Бисмарк», и, следовательно, отпадает один из основных его факторов — внезапность…

    — Вы уверены в этом? — прервал его фон Хорн.

    Пенсне генерала сверкнуло обиженно и чуточку высокомерно.

    — Господин командующий, мы ведем разведку непрерывно и всеми средствами. Анализ собранных данных привел меня к выводу: русские концентрируют крупные силы, особенно артиллерию, на направлении нашего главного удара…

    Жестом фон Хорн предложил генералу сесть.

    — Господа, теперь настало время сообщить вам то, о чем до сих пор из-за строгой секретности вы знать не могли и не должны были даже догадываться. Брнгаденфюрер, прошу вас!

    Вольф поднялся.

    — Следуя договоренности с вами, господин командующий, и по согласованию с имперским управлением безопасности я не препятствовал советской разведке подробно ознакомиться с планом «Бисмарк», по которому контрнаступление будет развиваться, опираясь на квадрат 27. Доклад начальника разведуправления о концентрации на этом направлении сил противника подтверждает, что цель достигнута…

    — Господа! Суть дела коротко в следующем. — Фон Хорн, поднявшись, направился к карте. — Зная место и сроки нашего наступления, генерал Ермолаев несомненно попытается предупредить его ударом по скоплению наших войск. Дивизии, дислоцированные в квадрате 27, оказывая слабое сопротивление, отойдут. И когда противник будет считать, что оборона па центральном участке прорвана, его войска наткнутся на наш мощный укрепрайон… А теперь вы продолжайте, генерал Шварценберг, — предложил фон Хори Шварценбергу, который поднялся и тоже направился к карте.

    — Здесь, в зоне Б, на глубине тридцати километров от линии фронта, — сказал Шварценберг, — мы построили оборонительную систему, используя выгодный ландшафт. Работы вели только ночыо и только немецкие инженерные части. Все сооружения глубоко врыты в землю и замаскированы так, что с воздуха определить их местонахождение практически невозможно. Бетонные артиллерийские бункеры и врытые в землю танки способны выдержать и отразить удар любой силы…

    — Увязнув на узком участке, — продолжал фон Хорн, — русские будут вынуждены подтягивать все новые и новые части, ослабляя фланги. В Боевом уставе Красной Армии сказано ясно: «При отходе противника необходимо немедленно и с полным напряжением сил его преследовать», что Ермолаев и сделает! Обязательно сделает, сам влезая в нашу ловушку. И тогда мы ударим и замкнем кольцо!

    Все, что увидели Райснер и его товарищи, проезжая по дорогам закрытой зоны, было отличной иллюстрацией к выступлениям Шварценберга и фон Хорна: три мощных оборонительных полосы с многочисленными опорными пунктами и тщательно замаскированными бетонными бункерами, доты, дзоты, противотанковые полосы, проволочные препятствия, завалы, танки, врытые в землю и укрытые сверху срубами изб, рвы, минные заграждения…

    Сквозь деревья в рощицах и перелесках хорошо просматривались колонны танков, самоходных орудий и войск. На дорогах, ведущих в эти рощицы, стояли шлагбаумы с охраной.

    Райснер делал незаметные проколы на планшетке, под целлулоид которой была подложена карта.

    Машина свернула на глухой проселок и остановилась у небольшой заводи, вокруг которой густо росли березы. Подогнали машину к Воде, вылезли и откинули задний борт. Горшков посмотрел на гору коробок и, сдвинув немецкую каску на лоб, совсем по-русски почесал затылок.

    — Эх, мать честная!..

    — Может, съешь? Давай подождем… — улыбнулся Райснер. — Или фрицам подарим?

    Горшков полез в кузов, поднял коробку и… бросил в заводь.

    — Покажите мне это место на карте, капитан, я приеду после войны с дружками, — сказал он.

    Работали дружно. Вскоре машину очистили от коробок с подарками.

    Райснер, делая отметки в документах, спросил Горшкова, кивнув в ту сторону, откуда они приехали:

    — Что обо всем этом думаешь?

    — Капкан. Волчья пасть! Много кровушки будет стоить сковырнуть эту сволочь отсюда…

    — Крови будет намного меньше, если нам удастся доставить этот планшет… — Райснер отдал документы Горшкову и парашютистам. — Вы готовы?

    — Так точно, господин капитан! — ответил шофер.

    — Готовы, — подтвердил неразговорчивый парень, который ехал в кузове.

    Машина снова шла по шоссе. В небольшом перелеске, уже недалеко от контрольного пункта, на обочине стоял санитарный фургон. Водитель возился с мотором. Стоявший рядом офицер поднял руку.

    — Останови, — сказал Райснер шоферу и, высунувшись в окно, внимательно посмотрел на офицера. Это был уже немолодой человек, в очках, с эмблемами майора медицинской службы на кителе. Мы, несомненно, видели его раньше вместе с Райснером в ресторане офицерского клуба.

    — Благодарю, капитан. Проклятая машина… — начал доктор, но, приглядевшись, узнал: — Георг?! Как ты здесь очутился?

    — Ты в город? — вместо ответа спросил Райснер.