Поперечное плавание

Обидно стало Корневу за свою воинскую специальность. Получалось, будто от нее в бою ничего не зависит. Будто понтонеры — тыловики.

— В танкисты, значит, захотел? Давай иди! А к реке с танками подойдешь и будешь без понтонов несколько суток ожидать, пока саперы мост построят?! Пехота тем временем сколько без вас лишней крови прольет, а то и плацдарм не удержит!

— Да я не спорю. Нужны вы на реках, очень нужны. Но я хочу не только помогать фашистов бить, а сам лупить их, гадов, хочу. Лупить так, чтобы на нашей земле ими и не воняло. А если жив останусь, то и в Берлине побывать хочу.

Присутствовавший при этом разговоре старший лейтенант Соловьев посчитал, что подошло время сменить тему.

— Товарищ майор, бревен не хватает. Какие были на берегу, все вывезли. Остались только плоты, вмерзшие в лед.

Корнев недавно был на Дону, где обнаружили лесной склад. Видел оставшийся небольшой штабель на берегу и у берега целую вереницу схваченных льдом и занесенных снегом плотов. После небольшого раздумья ответил:

— Оставьте здесь за себя на одни сутки старшего лейтенанта Переплетчикова. Пусть следит за сушкой досок и продолжает готовить элементы парка. А вы тряхните два-три плота подводными фугасами. Я дам команду прислать вам дополнительно пять-шесть прогонных роспусков и два трактора для трелевки бревен. Прикажу захватить еще и стальные тросы.

Соловьев, что-то прикинув в уме, ушел.

Комбат понял намек своего зама, предложил комиссару:

— Пойдем посмотрим хозяйство Соловьева. Как латают металлические понтоны, тебе Копачовец показывал. Теперь поглядим, как нехватку их восполняем деревянными.

Комбат с комиссаром начали обход построек, в которых, по сути дела, был развернут небольшой деревообделочный завод. Станица осенью находилась близко от фронта, и весь скот угнали на восток. Корнев облюбовал пустующую молочно-товарную ферму под мастерские. Они сначала посмотрели работу дисковой пилы, на которой понтонеры окантовывали бревна: опиливали их вдоль с двух сторон. Потом бревна поступают на лесопильную раму, где разделываются на восемь, а то и на десять досок.

После лесопильного навеса зашли в жарко натопленное помещение, где сушились доски, потом в остальные сараи. В них было прохладно, хотя и там стояли печки из железных бочек. Вдоль стен тянулись верстаки, на них готовились детали и элементы парка ДМП. Работали электрорубанок, сверло, долбежник и циркульная пила от передвижной электростанции. Но многое делалось и вручную.

Корнев велел собрать людей, рассказал им о положении на фронтах. В заключение сказал:

— Чтобы к сроку изготовить парк ДМП, придется работать круглосуточно в две смены, часов по двенадцать. Мы начали неплохо: трудимся напряженно, старательно, проявили выдумку, смекалку, в частности придумали сушилку для досок и шаблоны для деталей. Но нам надо давать в месяц не меньше трех полных паромов, по четыре полупонтона каждый.

Беседа эта не прошла бесследно. Все командиры в бойцы работали старательно, инициативно, не считаясь с личным временем. И так изо дня в день. И новые, черные от смолы полупонтоны выстраивались в ряды у мастерских.

Наступил новый, 1942 год. Хорошо поработавшим понтонерам Корнев дал короткую передышку, и в батальоне затеяли концерт художественной самодеятельности. В конце самого большого сарая перевернули вверх дном восемь деревянных полупонтонов, уложили по ним настил из досок. Завесили бока брезентами и приспособили один из них как занавес, скользивший по тонкому тросику. Получилась сцена, на которой впору выступать бы настоящим артистам.

На сцене сначала установили две скамейки и наскоро сколоченный стол, накрытый где-то добытым Ломиногой куском красного кумача. В сарае было тесно от собравшихся бойцов со всего батальона, но тепло и по-мирному уютно. На вечер приехали даже за тридцать километров представители мастерских и технических подразделений.

За столом расположился президиум. В него вошли командование и отличившиеся на работах по изготовлению деревянных полупонтонов бойцы из рот. Особый почет оказали в президиуме кузнецам, готовившим все поковки для парка ДМП, а их в нем требовалось великое множество.

Комиссар сделал короткий, но интересный доклад. При этом не удержался и, видимо, в пику комбату подчеркнул, что, пока понтонеры находятся в тылу, работают в теплых сараях, бойцы на фронте в мороз и вьюгу в открытом поле добывают победу.

Потом состоялся концерт художественной самодеятельности. Программа его была интересной. Так девушка из станицы и радиомеханик Деренкин исполнили арию Одарки и Карася из оперы Гулак-Артемовского «Запорожец за Дунаем». Правда, их пение под аккомпанемент гармошки политрука Тарабрина особого впечатления на некоторых не произвело, но всем понравились их костюмы. У Карася были широченные шаровары из выкрашенной в луковом пюре мешковины и умело раскрашенная под нарядную сорочку нижняя рубашка, а у Одарки — ленты и бусы, собранные едва ли не со всей станицы. Потом проникновенно и с большим чувством прочитал стихотворение Константина Симонова «Сын артиллериста» молоденький, недавно прибывший в батальон лейтенант Александр Парицкий. Среднего роста, по-юношески стройный и гибкий, он так понравился всем, что его стали запросто называть «наш Саша». По сути дела, еще мальчишка, которому недавно исполнилось восемнадцать лет, он завоевал большую симпатию. Понравился и тем, что был влюблен в понтонное дело, в котором весьма неплохо разбирался. И когда его однажды за это похвалили, с гордостью сказал: «Меня в училище обучал Герой Советского Союза майор Усов» — и был удивлен и обрадован, когда ему сказали, что Усов и службу начинал, и звание Героя получил в батальоне, в котором Парицкий теперь служит.

Всем понравились песни в исполнении Николая Крашенинникова. Выступивший за ним Жора Тюрин развеселил всех искрометной пляской под аккордеон и гармонь, а когда подустал, мастерски прочитал несколько небольших произведений Зощенко, что, как говорится, все за животики хватались.

Ломинога устроил праздничный ужин. Был рисовый плов с тушенкой. Немного выпили, попели и даже поплясали.

А потом снова пошли дни напряженной работы. 28 января Совинформбюро сообщило, что войска Юго-Западного и Южного фронтов, перейдя 18 января в наступление, заняли город Барвенково и важный узел коммуникаций — Лозовую. Захвачены большие трофеи, в том числе свыше шести тысяч автомашин.

В первых числах февраля Слепченко привез из штаба фронта приказ, в котором предписывалось выслать в район Барвенково команду шоферов для получения трофейных машин под парк ДМП и доставить со станции Тацинская в распоряжение начальников инженерных войск 37-й и 9-й армий шестьдесят тонн тола и пять тонн СВ — средств взрывания (детонаторы, бикфордов шнур, взрыватели).

На следующий день, едва начало светать, у штаба батальона выстроилась колонна из двадцати бортовых и пяти понтонных машин, в хвосте которой пристроились ремонтная летучка и санитарный автобус. Вторые шоферы для трофейных машин разместились в кабинах и в автобусе. Здесь же находились санинструкторы Гурский и Дуся Балбукова. Колонну возглавил зампотех майор Копачовец. В помощь себе он взял техника-лейтенанта Смолкина, ведающего артиллерийско-техническим снабжением. Вместе с ними решил ехать и комиссар.

— Дорога дальняя — больше трехсот километров. Хочу в деле побыть. — Потом, улыбнувшись, добавил: — Чем черт не шутит! Может, в штабе девятой армии повидаюсь со своим бывшим комбатом, командармом Харитоновым. Вдруг и поможет мне перевестись к танкистам. Ты не обижайся, только не лежит у меня душа к понтонерской службе.

Приехали в назначенный пункт поздно ночью. Откуда-то появившиеся саперы вместе с шоферами дружно взялись за ящики. Тол разгрузили в заброшенной наклонной штольне, а средства взрывания недалеко от нее, в небольшом каменном погребке. Ночевали в здании, превращенном в мастерские по изготовлению корпусов ТМД-6 (танковая мина деревянная) и ПМД-6 (пехотная мина деревянная).