Поперечное плавание

— Мог Сорочан добровольно сдаться в плен? Ведь он родился в Румынии.

Тарабрин уверенно ответил:

— Нет, Это невозможно. Да и родом он не из Румынии, а из Бессарабии. — Пододвинул к себе лист бумаги. — Свои соображения я изложу письменно.

Некоторое время спустя в папку следователя легли две страницы, исписанные крупным твердым почерком. В них были и такие строки:

Выпал снег, пришла зима. Понтоны на реках стали не нужны: войска начали использовать ледяные переправы. Первую военную зиму батальон встретил, разделившись на две части. Одна во главе с майором Копачовцем обосновалась в наполовину опустевшей усадьбе МТС, другая рассредоточилась по Северскому Донцу, усиливая и обслуживая несколько ледяных переправ на фронтовых дорогах.

В один из дней в начале декабря Корнев поздно вечером, после объезда участка переправ, вернулся в свой штаб. В жарко натопленном помещении увидел дремлющего незнакомого командира. Тот сидел в углу, привалившись к стенке, и сладко посапывал. Снимая полушубок, комбат не торопился узнать, что за гость пожаловал к ним, только спросил:

— Ужином угостили? — И показал в его сторону.

— Нет, — ответил Сивов. — Отказался. Сказал, что сначала дождется вас и предъявит свое предписание.

Гость тем временем, сладко всхрапнув, повернулся к стене другим боком. Свет от еле заметно помигивающей электролампы осветил его лицо в глубоких морщинах у щек и на подбородке. Это лицо показалось Корневу очень знакомым, хотя он и был уверен, что никогда с этим человеком не встречался. Разглядев брови, собравшиеся густыми кустиками у переносицы, вдруг вспомнил страницу армейской газеты, на которой был помещен портрет похожего командира, а под ним — заметка о смелом рейде танка Т-34 по тылам врага с батальонным комиссаром во главе экипажа. Фамилия комиссара тогда не запомнилась, но зато теперь пришла уверенность в том, что в углу дремлет именно тот, чей портрет видел в газете.

Приехавший, почувствовав пристальный взгляд Корнева, проснулся, торопливо встал и протянул руку:

— Комбат? Будем знакомы, Фирсов Матвей, а по батюшке Игнатьевич. Назначен в батальон комиссаром. — Он не спеша расстегнул туго набитую полевую сумку и достал предписание о назначении.

Корнев подал в ответ руку, назвал себя, внимательно посмотрел в глаза нового комиссара и подумал: «Как-то мы с тобой сработаемся?»

Батальонный комиссар, орудуя в основном правой рукой, стал снимать шинель, поморщился.

— Помоги! Рука после ранения еще побаливает.

Сивов, опередив комбата, помог комиссару снять шинель и, поглядывая то на одного, то на другого, спросил:

— Ужин сюда принести?

— Распорядись! — ответил Корнев. — И умыться дайте.

Комбат с новым комиссаром сели за стол. Корнев налил по сто граммов водки.

— Поехали! — И, в два глотка опорожнив свою стопку, принялся за ужин.

Матвей Игнатьевич, предварительно крякнув и понюхав свою порцию, выпил ее одним духом. Посмотрел на бутылку и, не спрашивая согласия комбата, налил себе, потянулся к стопке Корнева. Но тот положил руку на нее:

— Больше фронтовой нормы не пью.

— А я с мороза еще одну пропущу. Продрог изрядно, пока до вас в кузове попутной машины добирался.

— Давайте.

Комиссар посмотрел на грудь комбата:

— Орденок за что успел заработать? Пока все больше драпаем.

— Это за финскую.

Разговорились. Корнев узнал, что Матвей Игнатьевич в гражданскую войну был взводным командиром. Потом переведен на военкоматскую работу, и перед войной дослужился до облвоенкома на Украине.

Приехал лейтенант Слепченко. Он вошел с большой связкой каких-то документов и подал комбату пакет.

Через полчаса около комбата собрались замкомбат Соловьев, зампотех Копачовец, адъютант старший Сундстрем и помпохоз Ломинога. В батальон поступило распоряжение: изготовить мостовой переправочный парк ДМП согласно прилагаемым чертежам. По чертежам разобрались, что этот парк состоит из дощатых просмоленных ящиков-полупонтонов, смыкаемых между собой специальными сцепами и болтами, а потом перекрываемых брусьями и настилом из досок.

В распоряжении сообщалось, что пополнение имеющегося в батальоне парка Н2П в ближайшее время невозможно из-за нехватки металла. Как доложил Слепченко, связные с такими же кипами чертежей выехали во все инженерные части фронтового подчинения.

Без раскачки приступили к изготовлению парка ДМП. Руководство ими взял на себя старший лейтенант Соловьев, а майор Копачовец по-прежнему основное внимание уделял ремонту металлического парка Н2П. К тому же ему надо было заготовить болты и другие поковки для деревянного парка. Снова батальон разместился в разных местах. Соловьев с понтонными ротами и расчетами на машинах технической роты расположился в станице, раскинувшейся по берегу Северского Донца. В тридцати километрах на степной усадьбе МТС собрали большинство машин и все ремонтные средства под началом Копачовца. Штаб батальона со взводом управления и службами снабжения устроился в небольшом хуторке на полдороге между группами Соловьева и Копачовца.

Дело во всех подразделениях батальона спорилось, но вскоре у комбата произошла размолвка с комиссаром. Как-то, проведя беседы с понтонерами, рассказав им об успешном наступлении наших войск под Москвой и начале наступления на южном крыле фронта, комиссар посоветовал молодым понтонерам подать рапорта о переводе в части, действующие на передовых позициях. Довольный результатом своей беседы, собрав у бойцов рапорта, он подошел к комбату наказал:

— Молодцы, понтонеры: не держатся за теплые сараи, хотят принять участие в освобождении Донбасса. Под Москвой фашистам перца всыпали, и на нашем направлении надо им жару поддать.

— Вы соображаете, что делаете?! — возмутился Корнев. — Вы же подрываете боевую мощь батальона. До сих пор личный состав мы воспитывали на традициях своей части, заложенных на Карельском перешейке. На примере наших Героев Советского Союза Павла Усова и Владимира Артюха.

— Не знаю, какие боевые традиции здесь можно воспитать? У вас люди в сараях с железными печками дощечки стругают, а на фронте в пургу и мороз врага на запад гонят.

Комбат, уже раскаиваясь в своей запальчивости, взял себя в руки, поубавил тон:

— Вам сразу трудно разобраться в специфике нашей службы. Вы не видели, как во время бомбежки понтонеры спасали уцелевшие звенья моста. Не видели, как отдавали жизнь, доставая со дна реки якоря. На переправах во время обстрелов и бомбежек понтонерам укрыться негде. На реке окоп не спасет, за кустиком не замаскируешься. Пехотинец, артиллерист и танкист пройдут переправу — и снова на суше. Земля-матушка укроет их. А понтонеры на воде час за часом, сутки за сутками.

— Все равно не по душе мне быть понтонером, — тоже более мягко возразил комиссар. — Перестанет болеть рука, попрошусь в танкисты. Да и в пехоту согласен.