Транзит Сайгон – Алматы. Судьба вьетнамского партизана. Исторический роман (СИ)

После очередного взрыва в районе рынка Бен Тхань, во время которого пострадали десятки гражданских лиц из местного населения, началась серия арестов наших видных товарищей, действовавших в городе. Дядя Шланг объявил о начале операции возмездия «Велосипедная цепь» по ликвидации тех преступников, чья причастность к взрывам была точно установлена. В их число входил и американец Стив Банч, которого несколько недель вёл я. Именно поэтому Шланг, чьё полное доверие я к тому времени уже заслужил, поручил мне одну из ключевых ролей в операции. По его плану, который он мне детально несколько раз повторил, я должен был подкарауливать Стива Банча на мосту Y. Это мост через реку Сайгон, названный так, потому что он напоминает по своей форме эту литеру. Согласно сведениям Шланга, Банч должен был проходить по этому мосту в сторону городского центра в час X. Я должен был остановить Банча под каким-либо невинным предлогом, например, узнать время или попросить сигарету. В случае необходимости я должен был задерживать его дольше, попытаться отвлечь его разговором – в этом Шланг рассчитывал на мой хороший французский. Такая уловка должна была дать время снайперу, засевшему на ближайшей электростанции справиться с задачей за два-три выстрела.

Конечно же, я нервничал, дожидаясь Банча на пустынном мосту в темноте поздно вечером. На всякий случай, сам не зная зачем, я подобрал на ближайшей стройке короткий брус арматуры и спрятал его в рукаве. Когда Банч, наконец, появился на мосту, заметно спеша и глядя прямо перед собой, мою нервозность сняло как рукой, потому что в этот момент я вдруг отчётливо увидел перед собой бездонные чёрные глаза кхмерского проводника, постоянно устремлённые в пустоту, и услышал жестокие слова его неторопливого ужасного рассказа. Меня накрыло состояние, схожее с творческим вдохновением. Человек, который шёл по мосту, нёс с собой зло, горе и смерть окружающим людям, я был достаточно наслышан о невинных жертвах бесчеловечных взрывов, о характере их ран, несовместимых с жизнью, об их осиротевших детях. Он шёл стремительной походкой и смотрел только себе под ноги, поэтому он не сразу заметил меня. Мне пришлось буквально преградить ему путь.

– Простите, месье, вы не скажете, как можно отсюда попасть на улицу Массиж? Видите ли, я слегка заблудился в этом районе…

– Я плохо понимаю по-французски, – быстро оглядев меня с головы до ног, ответил он с ужасным акцентом и резко обойдя меня, начал уходить.

Растерявшись и не зная, как верно поступить, я автоматически обогнал его и вновь встал перед ним, не успев даже придумать, о чём мне его ещё спросить. Банч выхватил из внутреннего кармана пистолет и крикнул:

– Fuck off, little gook, – глаза его лихорадочно блестели.

Опять же совершенно машинально я отшатнулся от дула, изогнув корпус вправо, и, не соображая толком что делаю, одновременно резко махнул правой рукой перед собой, как бы отгоняя от себя опасного ядовитого жука. При этом, я, конечно, попал ему по руке куском арматуры, спрятанной в рукаве моей рубашки. Удар пришёлся на внутреннюю часть кисти непосредственно под ладонью, в которой был зажат пистолет, который вылетел из его руки и, ударившись о парапет, громко плюхнулся в воду. Американец замычав от боли начал растирать и массировать левой рукой видимо отнявшуюся правую кисть и ошарашенно выпучившись на меня удивлённым, непонимающим взглядом. Арматура плавно выскользнула из рукава, как бы сама собой легла в ладонь, я сжал её и изо всей силы ударил его по темени один, раз, второй, третий… Когда я понял, что он валяется у меня под ногами, уже не представляя смертельной опасности, я схватил его под мышки и, подтащив к краю моста, вытолкнул его тушу в зазор между перилами. Крупного всплеска воды не было, и я решил, что, видимо, он упал в камыши у самого берега. Времени добивать его не было, я стремглав помчался прочь от этого проклятого места. Задыхаясь от быстрого бега я достиг электростанции, обежал её кругом и отыскав пожарную лестницу, начал прыжками взбираться по ней. На смотровой площадке не было снайпера, но разворошив опавшую листву у стены, я нашёл аккуратно запакованную в чёрный футляр винтовку. Догадавшись, что снайпер по какой-то причине был арестован, возможно, в ходе большой облавы, я принял самостоятельное решение – выбираться из города в сторону ближайшей партизанской базы – 307-го батальона. Винтовку я захватил с собой.

20.

Комдив Ши Тань, чья ставка располагалась на тот момент на базе триста седьмого батальона, увидел во всей этой истории некий указующий перст судьбы. Это был легендарный революционер-подпольщик, в своё время совершивший побег из тюрьмы Пуло-Кондор, практически невозможный акт героизма. Говорят, когда он достиг материка на утлом камышовом плоту, выходившие его рыбаки так и не поверили ему, что он приплыл с того самого острова. В ходе войны он переквалифицировался в настоящего кадрового военного. Весело подмигнув, он сказал мне:

– А ведь винтовка теперь принадлежит тебе по праву, пацан. Мне кажется, из тебя выйдет неплохой снайпер. Банча твоего нашли у берега под мостом – согласно экспертизе он захлебнулся в бессознательном состоянии. Хорошая работа.

Когда комдив принял решение временно оставить меня на триста седьмой базе, я практически сразу же приступил к занятиям по теории и практике снайперской стрельбы. Дело действительно пошло у меня весьма неплохо с самого начала. Патроны были большой роскошью, поэтому, например, к стрельбе по движущимся мишеням я смог перейти только тогда, когда уже выбивал десять яблочек из десяти на статичных. Боевые действия в Кошиншине велись тогда довольно интенсивно, и после первых же успехов в стрельбе по движущимся мишеням, меня отправили на первую вылазку в составе диверсионной группы дяди Хоя.

Мы организованно выдвинулись в город, всякий раз умело, незаметно обходя кордоны и блок-посты врага. В городе, смешавшись с толпой, мы разбились на группы по двое, по трое, не теряя из вида худосочную спину дяди Хоя, нашего проводника и командира. Когда начался комендантский час, он повёл нас одному ему известными путями по безлюдным кварталам и опустевшим дворам, где скрытые лазейки вели в соседние дворы, так чтобы миновать освещённые электрическими фонарями улицы, на которых безраздельно властвовали хорошо вооружённые патрули.

В итоге дядя Хой вывел нас к одному из популярных дансингов, где, по его сведениям, в завсегдатаях числились не только шумные компании армейских офицеров, но и наиболее одиозные агенты Сюртэ из жёлтого здания на Катина. В схроне на стройплощадке мы нашли тщательно замаскированное оружие, приготовленное для нас городскими подпольщиками – целый арсенал. Хой приказал мне расположиться в небольшом переулке на задворках продуктового магазина выходившего с южной стороны на пожарный выход сверкавшего всеми огнями дансинга. В случае использования этого выхода мне было велено стрелять по всем без исключения движущимся целям, появляющимся из него. Мне показалось, что на меня он потратил больше времени, чем на других. Остальные участники группы, следуя его командам, живо рассредоточились, взяв здание дансинга в оцепление. Помещение было обтянуто металлической сетью – хозяева и посетители за последнее время привыкли быть настороже, опасаясь внезапных атак патриотически настроенных диверсантов.

Поставив один из сложенных здесь же деревянных ящиков на попа, я уселся на него и занял выжидательную позицию со своей винтовкой. Передо мной открывался неплохой обзор на объект и действия группы. Несколько партизан, включая самого дядю Хоя, ловко, по-обезьяньи взобрались на мощные стволы раскидистых дубов вокруг дансинга. Вооружившись кусачками и секаторами, они разрезали сетку, которая с неприятным металлическим шелестом тут же заскользила вниз, на землю. Изнутри раздались встревоженные крики, звон бьющегося стекла и женский визг. Влетев в окна, по танцполу подобно неуклюжим теннисным мячикам поскакали гранаты. Началась стрельба. Я спрыгнул с ящика, переложил его на землю плашмя и лёг на землю, поставив локти на него. Взяв в оптический прицел дверь пожарного выхода, я сосредоточился, стараясь достичь полной тишины в голове, как меня учили на триста седьмой базе. Когда показался первый солдат с автоматом наперевес, мне оставалось просто нажать на спусковой курок. Правда офицер, вышедший вслед за ним, вёл с собой вьетнамскую женщину. Как только рухнул скошенный мной солдат, он крепко схватил её за плечи и выставил перед собой в качестве живого щита. Я, было, прицелился, но опустил винтовку. В этот момент прозвучал целый залп пистолетных выстрелов, и они оба упали на асфальт, обливаясь кровью. Это наши прибежали со стороны главного входа. Хой повернувшись в мою сторону и близоруко сощурившись, громко свистнул и махнул мне рукой. Я вскочил и побежал за товарищами. Мы уходили совсем в другую сторону и на этот раз большую часть пути проделали вдоль берега реки. Оказавшись в районе Тан Тхуан, мы остановились перед воротами большого дома, который я сразу узнал. По этому адресу находилась конспиративная явка и перевалочная база партизан перемещавшихся между городом и джунглями. Хой постучал условным стуком, и мы вошли.