Танковые засады. «Бронебойным, огонь!»

— Радист, передавай координаты немецких огневых точек в штаб бригады.

— Есть, командир. — Стрелок-радист Леонид Красин застучал ключом радиотелеграфа. Точки-тире азбуки Морзе шифрованным посланием полетели в штаб бронетанковой бригады Катукова.

Ответ не заставил себя ждать.

Танкисты думали, что позиции проклятых «acht-acht» накроют гаубицы из приданного полка Резерва Главного Командования. Но они и представить себе не могли, что небеса обрушатся на землю адовым огненным дождем!

Полковник Катуков задействовал самое мощное оружие из имеющегося в его распоряжении арсенала.

* * *

За несколько десятков километров от этого адова поля и буквально за полчаса до огневого налета на опушке леса затормозили восемь пятитонных грузовиков. Их кузова скрывались под непроницаемыми брезентовыми чехлами.

В оцеплении секретной реактивной батареи замерли пушечные броневики БА-10, вооруженные 45-миллиметровой пушкой 20К и спаренным пулеметом во вращающейся башне от Т-26. Тут же стояло и несколько полуторок со счетверенными «максимами» в кузовах — зенитчики тоже были наготове. Меры безопасности были просто беспрецедентными, и не зря: обладающая подавляющей огневой мощью и дальнобойностью, в ближнем бою «катюша», как и всякая девушка, была абсолютно беззащитна.

Гвардейским минометом реактивная установка БМ-13-16 называлась тоже весьма условно. Когда на полигонных стрельбах бойцы и командиры попросили представителя Главного артиллерийского управления назвать «подлинное» имя боевой установки, тот посоветовал: «Называйте установку как обычное артиллерийское орудие. Это важно для сохранения секретности». Командование стремилось как можно дольше сохранять их конструкцию в секрете.

Расчеты быстро расчехлили пакеты направляющих и навели качающуюся часть в соответствии с полученными координатами. Установки были настолько засекречены, что даже запрещалось использовать команды «пли», «огонь», «залп», вместо них звучали приказы «пой» или «играй» — для запуска надо было очень быстро крутить ручку пусковой электрокатушки.

И «катюши» — заиграли!

Огненные кометы сорвались с направляющих. Вой и свист заполнили воздух. Остроносый сорокадвухкилограммовый реактивный снаряд прошил белесое марево легкой метели и поднялся над заснеженным сосновым бором. Огонь и лед — зимний ветер и бешеное сияние реактивных дюз сошлись в извечной схватке. Пока что побеждал огонь.

Замерев на секунду в высшей точке дугообразной траектории, данный конкретный реактивный снаряд пошел вниз по пологой траектории. Твердотопливный ракетный ускоритель уже отгорел, и теперь только сила инерции несла обтекаемую стальную смерть к цели. Один из немецких артиллеристов поднял голову, услышав нарастающий свист. И последнее, что он успел увидеть перед собственной гибелью, — как рушится прямо на него что-то темное и продолговатое. А потом реактивный снаряд лопнул огненным шаром, сметая все на своем пути. И вместе с ним взорвались остальные «эрэсы» в залпе!

* * *

Мощный удар реактивных гвардейских минометов огненным валом прокатился по позициям зениток, превращая смертельно опасные орудия в груды горящего металлолома. Обожженные и обезображенные тела артиллеристов расшвыряло в разные стороны. Ракетный удар «катюш» не был точен, в сами орудия попало всего несколько «эрэсов», но хватило и этого. А остальные хвостатые огненные кометы обрушились на боевые порядки атакующих немецких танков и мотопехоты.

— Экипаж, в атаку! Механик-водитель — полный вперед!

— Есть, командир!

Массивный бронированный молот под названием КВ-1 ударил по раскаленной реактивным огнем наковальне, круша уцелевшие «панцеры» и «артштурмы». Грохотало башенное орудие «Клима Ворошилова», дырявя бронебойными снарядами крупповскую броню. Широкие гусеницы давили пехоту, пулеметы полосовали оккупантов. «Гремя огнем, сверкая блеском стали!» — советский тяжелый танк громил механизированные подразделения Гудериана!

* * *

Бой продолжался, внезапный огневой залп «катюш» и контратака «Клима Ворошилова» под командованием старшего лейтенанта Горелова позволили нашим войскам перегруппировать силы. Еще несколько часов подряд отбивались от наседавших фашистов танковые засады Лавриненко. У села Шеино они подбили до десятка вражеских машин. «Активная оборона» полковника Катукова показала свои блестящие результаты.

Последующие дни прошли в непрерывных боях. Войска Калининского фронта под руководством генерал-полковника Конева при поддержке авиации постоянно атаковали немцев в районе Калинина. В результате этих действий 23 октября последовала директива фельдмаршала фон Бока о приостановке наступления через Калинин. Таким образом, энергичные удары в районе Калинина хотя и не привели к овладению городом, но сорвали выполнение основной задачи, ради которой 3-я танковая группа разворачивалась от Москвы на север.

С начала ноября фронт на калининском направлении стабилизировался на рубеже исключительно Селижарово — река Большая Коша — река Тьма — северная и восточная окраины города Калинин, а также западный берег Волжского водохранилища. Наступательные действия войск с обеих сторон в полосе обороны Калининского фронта в ноябре успеха не имели. Предусмотренный замыслом противника удар во фланг и тыл Северо-Западного фронта был сорван, участие 9-й армии в наступлении на Москву исключено.

Впоследствии маршал Конев в своих воспоминаниях характеризовал этот период войны следующим образом:

«Непрерывные и кровопролитные сражения, которые хотя и не приносили нам ощутительных территориальных успехов, но сильно изматывали врага и наносили колоссальный урон его технике».

С 13 октября по 5 декабря части Калининского фронта уничтожили до 35 000 немецких солдат и офицеров, подбили и захватили 150 танков, 150 орудий разного калибра, большое количество мотоциклов и автомашин, сбили 50 самолетов. Активной обороной и наступательными действиями они сковали тринадцать гитлеровских пехотных дивизий, не позволив перебросить их под Москву, где развернулись решающие сражения.

К исходу операции войска Калининского фронта занимали по отношению к северному флангу группы армий «Центр» охватывающее положение, выгодное для перехода в наступление. Несмотря на то что эти бои не приносили крупных территориальных завоеваний, в них изматывались силы немцев, а части Калининского фронта приобретали боевую закалку.

Однако фронту не удалось ни окружить группировку противника в Калинине в октябре, ни прикрыть московское направление в середине ноября 1941 года.

Глава 6

Nach Moskau — jeden Preis! ^[26]

Дитриху Шталльманну повезло и в этот раз. Когда «Сталинские орг а ны» завели свою страшную песню, его командирский танк Pz.Kpfw.IV Ausf.F1 B.W. успел заехать за небольшой пригорок. Огненные стрелы русских падали слева и справа, поднимая фонтаны огня и дыма. Одно прямое попадание — и танк превращался в крематорий на пять человек! Но не только огнем поражали русские ракеты, они испепеляли души стойких танкистов Вермахта ужасом! Перед огненной стеной, кометами, падающими с небес, человеческий рассудок был просто бессилен… Обер-лейтенант Шталльманн пережил и это. Его танк единственный не получил серьезных повреждений. Остальные, из тех, что вернулись, — годились разве что на металлолом.

И хоть ремонтные подразделения работали словно черти у адских печей, восстановить все поврежденные танки было очень тяжело. Доставка запчастей шла с перебоями: виноваты были и широкая русская колея железных дорог, и партизаны, постоянно их взрывающие, и сами русские просторы с практически полным отсутствием нормальных дорог.

Те зенитки, которые были скрытно установлены для противодействия тяжелому русскому танку, были сметены огневым налетом. Это было новое русское оружие — совершенно неизвестное и недооцененное Вермахтом, такое же, как «тридцатьчетверка», тяжелый танк КВ-1, бронированный штурмовик Ил-2, истребитель Як-1… И бог весть что еще!..