Танковые засады. «Бронебойным, огонь!»

От этих тяжких мыслей генерал-полковник Гудериан не избавился даже в тепле и уюте штабного блиндажа, когда вернулся из госпиталя. На столе под мертвенно-белым светом походного карбидного фонаря лежала штабная карта, вся исчерченная стрелами ударов и контрударов. «Быстроходный Гейнц» убедился сегодня, что стрелы эти вычерчены солдатской кровью…

Глава 5

Стоять насмерть!

Небольшая передышка 7 и 8 октября позволила солдатам отдохнуть и отремонтировать боевую технику, а командованию — перегруппировать силы. Эти дни для бригады Катукова стали своеобразной наградой за упорство и мужество ее бойцов.

В редкие минуты затишья танкисты собрались в просторной землянке. От буржуйки шли волны жара, на столе была собрана нехитрая армейская снедь: черный хлеб, сало, тушенка, вареная картошка в казане. У хозяйственного старшины Стеценко нашлась для боевых товарищей и фляга медицинского спирта. Как раз хватило на всех по маленькой. Тост был один: «За Победу!»

В землянке было тесно, но уютно. Это летчики, в особенности истребители — индивидуалисты и задаваки. Оно и понятно: в небе, когда управляешь самолетом, от тебя одного зависит жизнь и успех боя. А вот на грешной нашей земле-матушке да в бронированной коробке успех схватки с врагом зависит от всего экипажа, его взаимодействия и взаимопонимания. Танковый бой — труд коллективный.

Кто-то писал письма домой, кто спал, кто играл в шахматы. Остальные солдаты вместе со старшим лейтенантом Гореловым собрались у стола и читали в «Красной звезде» стихотворение Александра Твардовского «Танк»:

Взвоют гусеницы люто,

Надрезая снег с землей,

Снег с землей завьется круто

Вслед за свежей колеей.

И как будто первопуток

Открывая за собой,

В сталь одетый и обутый

Танк идет с исходной в бой.

И уже за взгорьем где-то

Путь прокладывает свой,

Где в дыму взвилась ракета,

Где рубеж земли,

Край света —

Бой!..

— Ты гляди, как про нашу машину. Про моего «Климушку»! — подивился старшина Стеценко.

— Это, Степан Никифорович, про все наши машины, — ответствовал старший сержант со следами ожогов на лице и двумя орденами боевого Красного Знамени на груди.

— Скоро фриц снова попрет… — задумчиво сказал кто-то из танкистов.

— Ничего, немецкие танки тоже горят! — сказал Дмитрий Лавриненко.

Этот тихий и скромный парень из кубанской станицы Бесстрашная был настоящим танковым асом, легендой 4-й бригады Катукова. Он по натуре своей был очень мягким и добродушным человеком. В первые дни войны Дмитрию не повезло — его танк вышел из строя. При отступлении мы хотели уничтожить неисправные танки. И тут вдруг наш тихий Лавриненко встал на дыбы: «Не отдам машину на смерть! Она после ремонта еще пригодится». И добился-таки своего. Как ни тяжело было, отбуксировал танк и сдал в ремонт. ^[23]

Воевавший там же, под Дубно и Бродами, старший лейтенант Николай Горелов эту историю тоже слыхал, да вот только не знал того танкиста-героя. А теперь вот познакомились и даже подружились. Только вот Николай на тяжелом КВ-1 воюет, а Дмитрий — на верткой и быстроходной «тридцатьчетверке».

Когда же в Сталинграде Дмитрий Лавриненко получал новую машину — «тридцатьчетверку», то сказал: «Ну, теперь я с Гитлером рассчитаюсь!»

— Попрет… Супротив нас цельный Гудериан стоит, тот, что Орел захватил, сука. А у меня там семья осталась да мать старенькая. Так что пусть прет-у меня с ним свои счеты! — сказал старший сержант с ожогом на лице.

Здесь у многих были свои счеты к немецким захватчикам. У кого семья в оккупации, у кого — в эвакуации, а у кого — родные погибли под бомбами. Да и сейчас после каждого боя ребята хоронили своих боевых товарищей. Но чем сильнее напирал неприятель — тем сильнее и ожесточеннее сопротивлялись советские танкисты. Поливали своей кровью каждую пядь родной земли, но без боя не уходили.

Эх, хорошо было так сидеть у натопленной печки-буржуйки и смолить казенную махорочку!.. Да не время рассиживаться.

* * *

Девятого октября передышка закончилась — ожесточенные бои возобновились с новой силой. Как и ожидалось, Гудериан бросил против 1-го гвардейского корпуса крупные силы. Он намеревался несколькими фланговыми ударами взять его в клещи, окружить и уничтожить. И снова катуковцы встали нерушимой стеной на пути вражеских танковых колонн.

С самого утра над передовыми позициями 4-й танковой бригады повисли «юнкерсы». Бомбардировщики шли волна за волной, небо скрылось в облаках разрывов. Бомбежка длилась примерно четверть часа, нашей же авиации было не видать. Правда, пока основная часть смертоносного груза немецких бомб ложилась на ложные окопы.

Это была одна из тактических уловок, придуманных лично полковником Катуковым. Бои на Украине заставляли комбрига вновь обратиться к тактике оборонительных боев и использованию танков в засадах. Иного выхода он не видел. Противник по-прежнему обладал преимуществом в бронетехнике и авиации. Здесь нужно было перехитрить врага, навязать ему собственные условия боя. Гитлеровцы атаковали в основном шаблонно, и эту приверженность одним и тем же тактическим схемам и решил использовать блестящий танковый командир.

Часами просиживал Катуков со своими помощниками — начальником штаба майором Кульвинским и комиссаром Бойко над разработкой своеобразной тактической схемы действий бригады в полевых условиях.

В полосе обороны бронетанковой бригады отрываются окопы настоящие и ложные. В ложных окопах ставятся макеты пушек и пулеметов. Противник атакует. Его встречает из ложных окопов небольшая группа бойцов — «актеров» с пулеметами, как называл их сам Катуков. Их задача — инсценировать передний край, а после затем они отходят на настоящую линию обороны.

В итоге снаряды и бомбы гитлеровцев посыплются на ложные окопы, где уже никого не будет. И вот противник бросает танки, они подходят на двести-триста метров. И в бою наступает самый, пожалуй, критический момент. Стрелки, минометчики и артиллеристы расстреливают вражескую пехоту в упор, а из засад выходят наши танки и бьют в борта вражеских машин. Огонь с разных позиций будет фланговый — самый опасный, не оставляющий гитлеровским танкам никаких шансов!

* * *

Бытует мнение, что такой тяжелый и неповоротливый танк, как «Клим Ворошилов», в первые годы войны и не нужен был. Что бронирование его было избыточным, а сам он — неповоротлив. Но, думается, танкистам, сидящим внутри стальной громадины, бронирование как раз таки и не казалось избыточным!.. Комментарии по этому поводу, как говорится, излишни. К тому же в оборонительных боях живучесть боевой машины как раз имеет решающее значение. Советский танк «Клим Ворошилов» зачастую выдерживал десятки попаданий из немецких пушек практически в упор, а в результате — не только не выходил из строя, а смог продолжать атаку, громя целые колонны немецких танков и бронированной техники. Например, как это было в героическом бою старшего лейтенанта Зиновия Колобанова и танкистов его роты.

Или бой «Клима Ворошилова» под командованием лейтенанта Каххара Хушвакова из 1-го тяжелотанкового батальона 19-го танкового полка 10-й танковой дивизии. После того как вышла из строя коробка переключения передач, танк по желанию экипажа был оставлен как замаскированная огневая точка под Старо-Константиновом на Юго-Западном фронте. Танкисты двое суток сражались с врагом. Они подожгли два немецких танка, три цистерны с горючим, истребили много гитлеровцев. Гитлеровцы облили тела погибших танкистов-героев бензином и сожгли.