Мерси, камарад!

Баумерт старался отогнать от себя сомнения, пытался убедить себя в том, что его положение не безнадежно.

Перезвон ключей в коридоре удалялся от его камеры все дальше и дальше. Голуби за окном с шумом взмыли в небо. И хотя оно было затянуто тучами, самолеты противника летели на задание.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

— Н-да… — неопределенно произнес капитан Алоиз Альтдерфер, посмотрев на своего начальника штаба обер-лейтенанта Эйзельта, не желая, чтобы тот понял, как ему понравился его доклад.

— Я считаю, что мы с вами, как члены партии и офицеры, обязаны уладить это дело, хотя оно и не имеет прямого отношения к нам. Как-никак речь идет о секретных документах! В то же время нужно отметить расторопность унтер-офицера, который обратился к нам по данному делу, — деловито объяснял обер-лейтенант.

— Совершенно правильно, Эйзельт, но чего вы хотите от меня? Представьте себе, в какое положение мы поставим нашего генерала! — Альтдерфер придал лицу серьезное выражение. — Давайте все спокойно обдумаем!

Эйзельт заступался за радиотехника Рорбека, который был ему симпатичен, в то время как капитан задумался над тем, какие выгоды мог бы извлечь он сам из этого происшествия.

Начальник штаба, будучи истинным ценителем искусства, со вкусом обставил кабинет своего командира: здесь стояла старинная мебель, на стенах висели великолепные картины. Эйзельт был постоянно погружен в мир музыки, она звучала в его душе и когда он любовался красивым пейзажем, и когда смотрел на цветы в вазе, и когда целовался с девушкой. Здесь, на побережье Средиземного моря, после дневной суеты он удалялся в тихий флигель старинного замка и там, в одиночестве, предавался своим мечтам и играл на рояле. Иногда по желанию Альтдерфера он давал сольные концерты, на которые приезжал командир полка, а дважды даже сам генерал-майор Круземарк. Организуя такие концерты, Альтдерфер руководствовался прежде всего собственными интересами — время от времени он подобным образом напоминал начальству о своем существовании. Вместе с приглашением на концерт Круземарку мимоходом сообщали меню ужина, который следовал за концертом; генерал клевал на такую насадку, а Альтдерферу только этого и нужно было.

— Вы меня убедили, Эйзельт. Я походатайствую за вашего Рорбека. Будем надеяться, что он воспримет этот наш шаг как аванс и покажет себя молодцом в будущих боях.

Начальник штаба был рад такому исходу дела радиотехника и его девушки. Тиль наверняка тоже будет доволен — ведь он так хорошо относится к Рорбеку.

— Пришлите ко мне радиотехника. Я хочу с ним поговорить, — сказал Альтдерфер.

Как только Рорбек вошел в кабинет и доложил, как положено, о своем прибытии командиру, Эйзельт вышел из комнаты, в Альтдерфер почему-то не предложил ему остаться.

— Скажите, пожалуйста, у кого сейчас эти документы?

— Я зарегистрировал их и передал гауптвахтмайстеру, чтобы он запер их в сейф.

— Это разумно. Благодарю. А теперь поздравьте меня и самого себя с удачным исходом этого дела.

— Господин капитан, я вам очень благодарен за все, что вы для меня сделали! — выпалил Рорбек, не моргнув глазом.

О Мартине Альтдерфер не обмолвился ни единым словом, словно это была запретная тема.

— Эта история еще полностью не закончилась, однако ждать осталось уже немного. — Капитан кивком дал Рорбеку понять, что он может идти.

Надевая фуражку и натягивая перчатки, Альтдерфер внимательно разглядывал себя в зеркале, откуда на него смотрели светло-синие глаза из-под бесцветных бровей на длинном лице с тонкими губами.

Альтдерфер нахмурился: с тех пор как он оказался на юге, лицо его усыпали веснушки. Да и не только лицо. Они были и на голове, и на шее, и даже на груди.

«А все-таки военная форма мне идет», — подумал капитан и улыбнулся.

Война не была для него безнадежно потерянным временем. Его адвокатская контора на Кертнерштрассе в Вене продолжала действовать, представленная чиновником, которому уже не грозила мобилизация. Связи, которые Альтдерфер приобрел за годы войны в высших офицерских кругах, ценились на вес золота. Что для него могли значить какой-то Рорбек, какие-то документы, какая-то Мартина? Генерал Круземарк знает его, Альтдерфера, еще со времени совместного пребывания на Восточном фронте. Рорбек — это пешка. Альтдерферу же этот случай давал в руки козыри, имея которые он не может проиграть.

Капитан сообщил своему начальнику штаба о том, чтобы его сегодня не ждали: он едет в Нарбонн — там состоится концерт и, улучив момент, можно будет поговорить с господином генералом о злополучных документах с глазу на глаз.

Генерал-майор Карл Фридрих Круземарк сидел в превосходно оформленном кинозале, окруженный высокопоставленными офицерами. Сидел он в первом ряду, слева от него — офицер генштаба подполковник Венглин, а затем офицеры штаба дивизии согласно занимаемым должностям, сзади же офицеры рангом пониже. По другую сторону от генерала расположились полковые офицеры и офицеры отдельных подразделений, а также морские офицеры берегового укрепленного района. Позади них группа девушек — сотрудниц штаба, всех их Круземарк хорошо знал, так как их не раз приглашали на различные торжества, проводимые в дивизии, к тому же он не имел ничего против, если его господа офицеры пофлиртуют с ними.

Сегодня сюда прибыла группа артистов с концертом для войск. В концерте принимала участие известная актриса Сабина Зетерс, с очаровательной фигуркой. Круземарк сразу же заметил, а в таких вопросах он никогда не ошибался, что Сабина со сцены постоянно бросает в его сторону многозначительные взгляды. Как-никак не каждый день она выступала перед генералом, грудь которого украшена Рыцарским и Германским крестами, медалью «За восточную кампанию», а на левой щеке у которого широкий шрам. Генерал, разумеется, прекрасно понимал, что знаменитая звезда была вынуждена выступать в группе фронтовых артистов, дабы не вызвать своим отказом гнева Геббельса. И конечно, она предпочла поехать во Францию, а не на Восточный фронт, где не разберешь, где фронт, а где тыл, так как русские партизаны в любой момент могут внезапно появиться там, где их совсем не ждут.

Генерал вставил в глаз свой неизменный монокль. В тот день он обратил внимание на то, что мешки у него под глазами были плохо промассированы массажистом, который ежедневно ухаживал за его кожей.

В антракте он раскланивался со всеми налево и направо. Увидев Альтдерфера, генерал удивился его присутствию на концерте. Круземарк сразу же невольно вспомнил, что Альтдерфер был единственным человеком из его артиллерийского полка, кому посчастливилось остаться в живых, когда полк был в пух и прах разгромлен под Краковом.

Генерал тут же вспомнил основные этапы своей карьеры за последнее время. Из Кракова он был сразу же переведен в Берлин, в отделе кадров на Бендлерштрассе полковник Шнайдевинд сообщил ему, что он назначен начальником артиллерии. В январе сорок четвертого года Круземарк получил золотые погоны и красные лампасы на брюки. А спустя несколько недель ему объявили, что волей фюрера он назначен командиром дивизии народного ополчения, расквартированной на юге Франции. Все, что осталось от разгромленной в России дивизии, в составе которой Круземарк командовал полком, было передано ему, в том числе и Альтдерфер, которого Круземарк сразу же назначил командиром дивизиона, с тем чтобы через него быть постоянно в курсе всех полковых событий и дел…

Номер кончился, и зал разразился аплодисментами. Артисты галантно раскланивались, а сами смотрели не на публику, а на Круземарка.

— Прошу прощения, господин генерал, не уделите ли вы мне сегодня вечером несколько минут для конфиденциального разговора?

— Охотно, Альтдерфер.

Круземарк взял капитана за плечи, проявляя ту солидную снисходительность, с которой Альтдерфер был знаком уже давно.

— Приходите ко мне вечером в отель на банкет. Мне понадобится ассистент, — прошептал генерал на ухо капитану.