Бородинское поле

- Хочу посоветоваться.

- Приноси в мастерскую, посоветуемся.

- А может, лучше домой к вам?

- В мастерскую, - определенно решил Олег.

И снова пауза, долгая, волнующая и приятно-

напряженная. Краткие реплики о Брусничкине, мимолетные,

гаснущие фразы о том о сем между долгими,

многозначительными паузами. На платформе, когда

показалась вдали электричка, он торопливо и взволнованно

выдохнул:

- За розы еще раз спасибо. Дивный букет. Я сохраню

его... Брусничкин не просыпался. Ариадна сказала Варе:

- Теперь до утра никакие громы его не разбудят. Хоть из

орудий стреляйте.

В ответ Варя спросила:

- Вам постелить в этой комнате или на террасе?

- Я, пожалуй, уеду домой: завтра мне на работу.

- А как же ГАИ?

- Все давно улетучилось. Подумаешь, фужер вина!

Варя не стала отговаривать: в конце концов она лучше

себя знает, не ребенок. И Ариадна уехала тихо, простившись

только с Варей. На опушке леса к ней в машину сел Коля.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

1

Вечерняя прохлада проникла и в салон "Волги". Сидящий

рядом с водителем Дмитрий Никанорович, обернувшись назад,

спросил жену:

- Тебе не холодно? Не продует? А то закрою.

- Нет, нет, Димуша, я немножко подремлю, - ответила

жена, кутаясь в пуховый платок. На ней была теплая кофточка.

Вдруг спросила: - Как тебе понравились генералы? - И сама же

ответила: - Симпатичные. Особенно этот Глеб. Производит

впечатление человека думающего, умного. А другой - тот

попроще.

- Это только кажется, он хитрый, - лениво отозвался

Дмитрий Никанорович, и жена догадалась, что муж не

настроен продолжать разговор о вечере у Олега Остапова. Она

знала, что он погружается в какие-то свои размышления.

Так оно и было. Никулин вспоминал, точно хотел ответить

на вопрос двух генералов: Сталин и градостроительство.

Странный этот Паша Штучко: ведь отлично же знает, как много

внимания Сталин уделял строительству и реконструкции

Москвы. И вдруг при людях высказал сомнения, нарочитые,

преднамеренные! Зачем?

Встречи со Сталиным ярко врезались в память во всех

деталях, со всеми подробностями. И время их не берет.

Многое стерло время, а эти - неподвластны. Первые

послевоенные годы, голодные, тяжелые. Запад страны лежал

в руинах. Нищенские хлебные пайки получали по карточкам. В

деревнях, изрытых землянками и блиндажами, стучали

плотницкие топоры, и солдатские семьи справляли новоселье.

В городах первые бульдозеры расчищали руины, а на

освобожденных от битого кирпича площадках водружались

горделивые краны, торжественно вздымавшие ввысь ажурные

хоботы. Никулин был тогда ведущим архитектором столицы.

Однажды их пригласили на заседание Политбюро -

первого секретаря МГК, председателя Моссовета и его,

Никулина, - по вопросу озеленения Москвы. Да, да, по такому

мелкому, с точки зрения Штучко, вопросу. Они ждали в

приемной, пока Политбюро обсуждало другие вопросы. А их

было много, сложных, острых, требующих безотлагательного

решения. Время было позднее, а их еще не вызывали. Сидя в

приемной, волновались. Секретарь МГК сказал Никулину:

"Докладывать будешь ты". Он все заранее продумал, ночи

перед этим не спал: шутка ли - его будут слушать в верховном

штабе страны!

Пригласили в зал заседаний как-то неожиданно. Сталин

поздоровался кивком головы. Он расхаживал вдоль длинного

стола, за которым сидели члены Политбюро. Дмитрий

Никанорович ожидал увидеть его в погонах генералиссимуса,

строгим и суровым, в ореоле победной славы, а он, вопреки

ожиданию, был одет в свой привычный довоенный серый

китель без всяких погон, простой, домашний и

доброжелательный. Густая седина придавала особую мягкость

его усталому лицу, а мелкие морщинки у пронзительных глаз

несколько сглаживали эту усталость. Как только вошедшие

уселись на стульях, поставленных вдоль стены, Сталин

заговорил негромким и неторопливым голосом:

- Что там у нас дальше? Озеленение Москвы? Хорошо,

Кто будет докладывать?

- Товарищ Никулин, - быстро ответил секретарь МГК.

- Никулин? - Сталин вскинул стремительный взгляд на

Дмитрия Никаноровича, спросил: - Сколько времени вам

потребуется?

- Минут сорок, товарищ Сталин, - стоя ответил Никулин.

Сталин, вынул карманные часы, сказал про себя, но

громко:

- Заметим. Сейчас сорок пять минут.

Именно так и сказал: не "без четверти", а "сорок пять

минут".

Никулин докладывал обстоятельно, избегая мелочей.

Москва была издавна зеленым городом. Ее кольцевые

бульвары, парки, зеленые дворики - это драгоценное наследие.

Но город расширяет свои границы, и вместе с жилыми

массивами должны возникать и зеленые массивы. Речь идет

не только об эстетической стороне, но прежде всего - это

чистый воздух, кислород. В настоящее время стоит вопрос о

сохранении уже имеющихся зеленых насаждений и о новом

озеленении центра Москвы.

Сталин слушал внимательно и не перебивал. Он

медленно ходил взад-вперед, ни на кого не глядя и посасывая

трубку, и только в знак согласия кивал. Эти одобрительные

кивки подбодряли Дмитрия Никаноровича - он говорил

уверенно, четко.

Когда Никулин кончил, Сталин посмотрел на часы и,

улыбаясь, сказал:

- Докладчик не вышел за пределы регламента. - Затем

он. сделал значительную паузу, обвел присутствующих

внимательным взглядом и начал медленно, неторопливо,

своим глуховатым голосом: - Сегодня мы обсуждаем вопрос

озеленения Москвы - маленькую часть большой проблемы.

Настало время всерьез заняться благоустройством нашей

столицы. Надо иметь в виду историческое значение Москвы.

Это не просто город с многомиллионным населением.

Больших городов в мире много. Москва не просто столица

государства. Столиц в мире много - больших и малых. Москва -

столица первого в истории социалистического государства. К

ней тянутся взоры людей всего мира. В ней - надежда

человечества. Для трудящихся всей планеты Москва - великий

символ свободы и счастья. Это надо помнить всем нам,

разрабатывая планы благоустройства и реконструкции Москвы.

Архитектурный облик нашей столицы должен соответствовать

ее высокому международному положению как центру

прогрессивного человечества. Здесь все должно быть

подчинено строгой, хорошо продуманной гармонии

прекрасного и полезного для простого человека. Здесь не

должно быть места трущобам, тесноте каменных мешков, где

люди задыхаются от нечистот и газов. Американские

небоскребы - типичное детище капиталистического общества,

и они нам не пример. Мы создадим новые проспекты, улицы и

площади, но создадим их по-нашему, по-социалистически.

Он сделал паузу, посмотрел на Никулина долгим,

испытующим взглядом, и в глазах его вспыхнули колючие

огоньки. Продолжал уже резче:

- Москву будем строить. Но мы сохраним ее

традиционный, исторически сложившийся... - он запнулся,

очевидно подыскивая наиболее удачное слово, сказал: -

...характер. Москва - русский город, со своим национальным

архитектурным лицом.

И опять задумчивая пауза и опущенный вниз взгляд.

Потом резко поднял глаза на Дмитрия Никаноровича,

прочертил в воздухе мундштуком трубки:

- Скажите, товарищ Никулин, какие деревья вы

собираетесь высадить в центре Москвы?

- Мы советовались с учеными-ботаниками и решили, что

в условиях Москвы наиболее приемлемы липы, - ответил

Никулин.

- В каком возрасте будете высаживать?

- Тридцать - сорок лет, товарищ Сталин.