Бородинское поле

Ариадна и Коля приотстали, отклонились влево и потеряли из

виду Лену, Игоря и Андрея. Так и было задумано.

- А мы не заблудимся, Коленька? - сказала Ариадна, но

без тревоги и сожаления, и, обняв обеими руками Колину шею,

так и повисла на нем.

- По-моему, мы уже давно заблудились, - с горькой

откровенностью ответил Коля. Он догадывался, что у Ариадны

к нему не любовь, а привязанность самки. Появись другой,

чем-то поудобнее Коли, и она уйдет к нему без сожаления.

Думая так, Коля метался, будучи не в силах разобраться в

своих чувствах. Иногда ему казалось, что он любит Ариадну,

жить без нее не может. Иной раз ему думается: будь его Зина

понежнее да поласковее, приголубь-приласкай его, и он бы

остепенился. Но Зина оставалась грубовато-холодной,

черствой и сварливой, и, словно в отместку ей, он бросился в

стихию страстей, как в омут, и плыл, не отдавая себе отчета,

плыл, куда вынесет. Он совершенно не считался с тем, что у

Ариадны есть муж, не хотел о нем думать и вел себя,

пренебрегая осторожностью и приличием. - Ты сегодня

трезвая как стеклышко, а пьяный трезвого не разумеет, -

продолжал Коля, весело глядя перед собой. Склонный к

грубоватой шутке, он держался уверенно и независимо.

- Мне нельзя. Я сегодня ординарный шофер, извозчик. И

этот тяжкий крест, Коленька, я несу ради тебя, ради нашей

встречи. Я знала, что встречу тебя здесь, и согласилась

поехать. А так ни за что бы! - В словах ее звучала сладостная

вкрадчивость, а взгляд, лукавый, блуждающий, обдавал его

жаром.

Он посмотрел на нее пытливо и упорно, и губы его

изобразили улыбку. Эта странная улыбка вмещала в себя и

снисходительность, и смирение, и насмешку, и шутку, и

безобидный упрек. И этот непривычный, несколько странный

взгляд смутил ее и насторожил. Лицо ее невольно зарделось в

притворной улыбке.

- Коленька, а мы с тобой совсем потеряли голову, -

сказала Ариадна, когда они вышли на поляну и углубились в

густые заросли юных, гибких березок. - Что о нас скажут там?

"Там" - это в доме Остаповых.

И она не ошиблась: о них говорили, говорили женщины,

готовившие вторые блюда - цыплят в винном соусе и с

грибами. Об отсутствующих всегда любят посудачить-

посплетничать. Начали с Вали, которая в это время

находилась в вишневой беседке в компании спорящих мужчин.

Начала Людмила Борисовна с обычным своим

грубоватым намеком и недомолвками:

- Валентина как расцвела! Вся сияет, а глаза горят, как у

невесты.

- Очень милая женщина, - сказала Никулина.

- Костюм этот ей идет. Наверно, в люксе шила. - Это

сказала Варя.

- По своему эскизу, - предположила Александра

Васильевна. - Сама художница.

- Но она же не модельер, она монументалист, - заметила

Варя, а настойчивая и властная Людмила Борисовна

продолжала свое мелочно и бестактно:

- Женщина наряжается для того, кто ей нравится, говорят

японцы. - На крупных губах ее блуждала злая улыбка.

- На Ариадне костюмчик, надо думать, импортный, - не

поддержала золовку Варя.

- Только зеленый не ее цвет, - заметила Александра

Васильевна.

- А почему Николай без жены? - снова с намеком

спросила Людмила Борисовна.

- Возможно, ребенка не с кем оставить, - предположила

Варвара Трофимовна.

- Дело не в ребенке, - вздохнула Александра Васильевна.

Она понимала, на что намекает Орлова, и удовлетворила ее

любопытство: - Что-то не ладится в их семейной жизни.

- Они что, всерьез разводятся? - спросила Варя. Она

слышала от брата о неладах в семье Фроловых.

- Кто их разберет! Я решила оставаться в стороне.

- Значит, появилась женщина, - категорично заявила

Людмила Борисовна, и в голосе ее прозвучало учтивое

безразличие.

- Возможно, - кротко ответила Александра Васильевна.

Но Орлова не могла этим удовлетвориться.

- Не она? - кивнула в сторону калитки. - От старика

бегает.

- Кто их знает! Пошли же в лес, - вздохнула Александра

Васильевна, пересилив себя.

- От такого Мазепы не только в лес, в пустыню убежишь, -

с оттенком злорадства заключила Людмила Борисовна. - Он

что и где?

- В Союзе архитекторов, - ответила Варя.

- Чем занимается?

- У входа в рай молитвы продает, - съязвила Никулина.

- Да, салат хорош с уксусом, а мужчина с характером, -

по-своему подытожила Людмила Борисовна и почему-то

добавила: - Полюбится, так и рябой за красавца сойдет. - Колю

она невзлюбила. "Неотесан, груб, развязен и места своего не

знает", - мысленно вынесла ему приговор, хотя видела его

едва ли не во второй или в третий раз. - Что-то наши мужчины

распетушились, митинг устроили.

И в самом деле: из вишневой беседки доносились

возбужденные голоса, среди которых особенно выделялся

густой и самоуверенный бас Александра Кирилловича.

Ох эта вишневая беседка с круглым столом и удобными

скамейками! Сквозь листву молодых вишен пробиваются

неяркие, но еще по-летнему теплые и мягкие солнечные лучи и

ложатся золотисто-зелеными пятнами на стол. Она стала

местом бурной дискуссии по вопросу архитектуры и

градостроительства.

Людмила Борисовна не слышала начала разговора. Она

подошла к беседке, когда страсти уже накалялись. Олег,

порозовевший, возбужденный, говорил:

- Однообразие новых жилых районов, унылая серятина,

города утратили индивидуальные черты, свое наследственное

лицо, облик - вот к чему привели стандартизация, унификация,

типовые проекты, индустриальные методы.

- Но и при индустриальном методе можно и нужно

использовать эстетические возможности, создать ансамбль с

художественным единством, - возразил Штучко. - Что создает

лицо современного города? Здание вокзала, аэропорта,

дворец, театр, музей? Нет. Жилой комплекс, массив. И в этот

комплекс нужно вписывать отдельные здания культурного и

общественного назначения. Индивидуальный проект -

удовольствие дорогостоящее. Это расточительство. -

Скрипучий голос его звучал тягуче и настойчиво.

Брусничкин встал и, энергично жестикулируя, продолжил

мысль тестя:

- Расточительству в архитектуре нужно сказать

решительное "нет". Индустриализация строительства - это

необходимая норма времени. Она есть и будет, она, если

хотите, благо, только она дает возможность решить жилищную

проблему. И не она причина безликости и серости. Надо

думать, дерзать. – Хитрые, настороженные глаза его тем

временем шарили по вишневому забору, точно пытались

проникнуть сквозь ветки и кого-то найти. Пожалуй, только

Думчев да Людмила Борисовна правильно понимали этот

пытливый, ищущий взгляд.

- Но, Леонид Викторович, вопрос экономичности, он ведь

не однозначен, - воспользовавшись паузой, сказал Никулин. -

Строим мы на десятилетия или на века. Что экономичней?

Нельзя жить одним днем. Сэкономишь на проектировании,

потом в десять раз больше потеряешь на эксплуатации и

ремонте. Как вы считаете, Валентина Ивановна? - Дмитрий

Никанорович хотел втянуть и ее как художницу-

монументалистку в довольно острый разговор.

Олег посмотрел на Валю приветливо и поощрительно,

точно внушал ей состояние спокойствия и уверенности. Ее

правдивые добрые глаза столкнулись с его - ласковыми и

веселыми, и она правильно поняла его взгляд, заговорила

осторожно, но настойчиво:

- Если подходить к зданию только с утилитарных позиций:

мол, зачем та или иная деталь, что она дает, - то мы утратим

эстетическую сторону. Колонны, арки, та же башенка

Желтовского или шпили наших высотных зданий - они,