Море и плен (СИ)

Это последнее совещание наложило на каждого командира свой тяжелый отпечаток, за понесенные жертвы и за утраченную инициативу над неприятелем.

Здесь, каждый из них принимал для себя последнее решение по отношению вверенных ему бойцов.

Все они молча делали свои последние оборонительные планы. Одни из них, наряду со своими оперативными делами, сортировали штабную переписку, другие — очищали свои планшеты от бумаг, третьи сжигали топографические карты прошедших походов.

Наблюдая со стороны за происходящим, передо мною проносилось то, что уже оставалось далеко позади, как и последний парашютный дессант, который влившись в общую массу, тут же распылился и ничего уже не смог делать самостоятельно. Мне еще предстояло снова на суше вести людей в бой.

Дессантники находясь в кольце окружения, как и все, становились мишенями для огня вражеского об стрела.

И чем больше я начинал думать о прошедших днях.

тебе в эти дни, а с тобою и нам, твоим сынам думать, что именно ты больше всех несешь потери.

Почему наша родина во всех своих войнах страдает больше других государств? Во имя чего народ России несет и теперь тяжелое бремя войны? Ведь никто иной, как „вожди” многострадальных россиян виновны в постигшей страну катастрофе. Они, водители мирового пролетариата. скрывали н скрыли причину гитлеровского нашествия... Они обещали бить врага на его территории, но пока это случилось, почти вся страна была разрушена, а сами они оказались немощными защитить государственные границы когда то самой могущественной державы.

Ведь, если бы руководители Кремля и сам „всемогущий” Сталин, своевременно открыли свои замыслы мирового интернационала и не готовили бы взрыва на Западе, то наверняка и мы не были в Крыму, и немцев не было в нашей стране.

Ведь мало кто знает о том, что Стадии готовился вторгнуться в Германию и что Гитлер опередил на какие нибудь недели своего вчерашнего „союзника” и своим неожиданным походом на Россию перепутал Кремлю все карты.

Если-бы нс произошел июнь 1941 года — роковая дата для России, для немцев роковой датой стал бы июль, этого же года.

Готовясь проглотить фашистскую Германию, Сталин забыл подготовить на случай собственной обороны, свое командное руководство и ограничился только тем, что назначил политический контроль, который на местах сковывал всякую решимость в действиях и личную инициативу командиров подразделений, что привело в первые же дни войны к прорыву советских войск и массовому пленению русских воинов.

Неудачная оборона Красной Армией Западных границ ясно показала, что немощность таится не в самой силе полков, дивизий и корпусов, а в неорганизованности самого верховного командования, которое не хотело до-верить руль действий на фронтах молодым генералам и талантливым военноначальннкам.

Будучи на военных совещаниях, мне неоднократно приходилось слышать, как отстаивали отдельные командиры планы практических действий и образумливали тех, кому еще все казалось какой-то крайностью.

Но, разве их можно было повернуть от математических сухих расчетов.

В дни войны были моменты, когда и обилие вооружения в мертвых руках замирало и наоборот, даже самая минимальная база снабжения у живого и знающего военноначалыжка, толкала войска вперед и вперед, хотя раздавались порой с ветерком голоса: „для чего так много и почему так быстро”.

Подчинять идущие навстречу события своей только логике и не уступать хотя-бы иногда, — есть полнейшее безумие и в этом безумии не понимая своего места творить увечия, значит быть или же глупцом, или же деспотом, каким и был в свои дни Сталин.

Прорыв немцев в Крым через Перекоп и Сивашские болота разуверил окончательно вооруженные силы Советского Союза и приоткрыл воинам лживую ширму диктатора в его способности защитить страну без вмеша-

тельства извне не только территориальные владения России. но и неприкосновенность населения.

Красноармейцы и краснофлотцы воочию убедились, что большевики захватили власть не для того, чтобы своей идеальной государственной системой обеспечить благосостояние своего народа, а только для внедрения в жизнь идеи Карла .Маркса о коммунистическом обществе во всем мире.

Нищенское существование населения за линией фронта настолько подействовало на фронтовиков, что даже ранее веровавшие солдаты в мудрость отца народов перестали не только верить, но вспоминать о нем.

Из уст воинов все чаще слышались проклятья в адрес коммунистического командования, но при всем этом матросские ряды не поддавались гневу пехотинцев, так-как понимали, что сейчас не время сводить счеты с кремлевскими обманыцикамн.

Очутившись в тылу врага, моряки-черноморцы, не смотря на безысходность всей обстановки и не подумали изменить своей ненавистной власти, хотя для этого были ?се возможности.

Враг в Крыму считался с русскими в черных бушлатах и морякам, всему флоту можно было использовать свою силу, чтобы разделзться с Кремлем, но тогда не нашелся национальный вождь, который поднял бы знамя борьбы и против оккупантов и против советской власти.

Черноморцы до конца оставались на стороне сопротивлявшихся и, конечно умирали уже не за Сталина, как об этом писала иностранная пресса, а за будущую могучую Россию.

И тем неменее, сталинское зло, шаг за шагом опережало здоровое настроение моряков и бросало, если не их самих, то пехотинцев, целыми ротами в пасть врзже-ского плена, который и без пленных Крыма, поглотил к этому времени уже миллионы советских солдат и командиров на Западном направлении.

Эти миллионные армии первых дней войны, только за колючей проволокой немецких лагерей полностью осознали, что в мире с коммунистической диктатурой ни одно государство жить не может дружно.

Эти пленные русские воины, немедленно перерождались из бывших советских красноармейцев в настоящих русских солдат, перешедших в лагерь непримиримости к коммунистической диктатуре.

Мне же лично, как и многим молодым людям, было трудно понять демократический строй Запада и особенно Заокеанский, о котором мне было немного известно счце при обороне Одессы, где якобы право личности и сама жизнь человека выше самого закона конституции и президента.

Кадровый личный состав советских вооруженных сил не был осведомлен о старых дореволюционных днях, как и о Западных свободах и поэтому, в самом огне войны было тяжело менять свои созревшие и застывшие взгляды, которые в советской школе с детства впитывались в наше мировоззрение по отношению капитализма на Западе.

Я, как и многие не являемся исключением в этой антикоммунистической волне. Все мы, бывшие подсовет-екне рабы, в одинаковой мере перерождались под пуля

ми врага и начинали по настоящему думать не столь о самой войне, сколь о самой судьбе России.

Эти думы невольно нас уносили куда то в неизвестность и все именуемое — советским, становилось чужим.

У нас у всех появлялась любовь к далеким национальным предкам необъятной родины.

Тот, кто прошел поля сражения минувшей войны, тот видел, что не только на фронтах изнемогали русские люди от голода и холода и в выполнении непосильных оперативных задач военного командования, которые несли только ненужную смерть, но видели это и в тылу.

Перенося страшные страдания в окружении, воины дрались нс за коммунизм, а за обязанность по отношению своего народа, которая для русского солдата была выше всяких наград от Советского правительства.

Эти настроении помогли советскому солдату разобраться в лживости Кремля и ясно показали, как жестоко и лицемерно отнеслись политические вассалы сталинских дней к дравшимся на смерть русским.