Море и плен (СИ)

И

краху.

ПОСЛЕСЛОВИЕ

эпилог.

notes

1

2

3

4

5

6

7

8

9

10

11

Игорь Луцкий.

И

ТРАГЕДИЯ СЕВАСТОПОЛЯ

(1940 — 1945)

I Ь ' I

ЛИ Slarir Pubtbhlng House. Inc Ш Гд»1 4th Street New York 3. N. Y.

Стр.

Часть первая.

Часть вторая.

талии и Гитлер пробуют свои военные знания на

б) Лагеря и камеры смертников .... 143

в) Восточные рабочие — «ОстарбаА-

ОТ АВТОРА.

Прежде чем начинать писать эту книгу о пройденных дорогах в минувшие злопамятные дни второй мировой войны — черноморцами, я хочу пояснить читателю, что побудило меня взяться за перо и начать свои воспоминания о Российских моряках, прошедших свою Голгофу в огне, на морях и на суше.

[Многие пишут свои „мемуары”. Пишут их и иностранцы о русских воинах, использовывая случайные материалы нашего неспокойного времени.

Я лично, не принадлежу к таким наблюдателям современных дней. Мне не довелось творить сверхчудеса

|в истории. Не собираюсь я и кляузничать, бросать в кого либо грязью, что часто встречается в „мемуарах” наших русских авторов из эмиграции.

Я буду касаться только того, что было самим пережито на родных землях России.

Я остался одним из немногих, которым довелось по долгу своей службы, видеть и самому шагать по горящим городам и селам Крыма, Украины, Белоруссии.

В свою бытность военнослужащим, советского военноморского флота на Черном море и по воле судьбы уцелевшим, я живой свидетель зверств, не только нацистов гитлеровской Германии, но и палачей сталинского коммунизма, из стен НКВД и НГБ Кремля, при обороне города Севастополя в 1941-42 годах.

Это зло и обязало меня, еще и еще раз напомнить уцелевшим защитникам крепости, о тех страшных днях, чтобы каждый из них вспомнил и теперь, вдалеке от Родины, черноморских героев без орденов и медалей, не как краснофлотцев в советских бушлатах, а как верных патриотов России и вспомнил ту правду пагубных сталинских оборон города, о которых так мало знзет наша послевоенная зарубежная молодежь.

Я хочу вспомнить о тех погибших, которые не по своей вине воевали за сталинский социализм.

Юг России и пролитая там кровь сынов России, всегда со мной, до конца моих дней.

Я уверен, что возрожденная Россия, не забудет отважных черноморцев, отдававших свою жизнь за „грехи’* отцов.....

Вот причина, которая заставила меня взяться за перо и напомнить миру о матросах родины России.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ.

$ После короткой стоянки, по случаю ремонта палубных надстроек, пополнения топлива и питьевой воды, эсминец ,,Безымянный” снялся с якоря и оставил семикилометровый пролив Большого рейда.

Оснастка, внешний вид его при выходе из Южной бухты был настолько внушительный, что подавал надежду о непобедимости русского флага. Провожавшая толпа, в которой было много девушек, долго махала платочками вслед постепенно скрывавшемуся из вида кораблю, на котором уходили их друзья и возлюбленные. Но, черноморская крепость на последние довичьи приветствия не подняла своего прощального флажка. От командования всему экипажу был строгий приказ: не только с провожающими в последнюю минуту не говорить, но даже не подавать с судна прощальных знаков.

„Бдительность и еще раз бдительность” — не должна оставлять советских матросов, пока Советский Союз находится в капиталистическом окружении. — Таково требование вождей интернационального коммунизма.

• •

♦

Со времени спуска «а воду, эсминец „Безымянный” по своему судовому журналу мог гордиться доблестью, трудолюбием и дисциплиной экипажа. Оставляя родной город, он спешил в строй маневрирующей Черноморской эскадры, но быть вместе с другими кораблями ему долго не пришлось. Пришло срочное распоряжение, оставить

эскадру и в сопровождении двух малозначущих судов идти на Новороссийск.

В спешности изменения маршрута эсминца, знал через радиста в первую очередь комиссар, а уже во вторую только и сам капитан корабля. Так уже водилось во времена сталинской диктатуры: хозяин знал последним, что делается в его собственном доме.¹)

Пересекши широты морского поля, „Безымянный” благополучно дошел до гавани Новороссийска и бросил якорь.

Социалистические соревнования еще в доках Севастополя изнурили матросов. Этот ремень социализма нигде не оставлял подсоветского человека.

Моряки, как и заводские рабочие, должны были держать себя в полной изоляции от несоциализированной публики. Матрос уходящий в море, это прежде всего человек выполняющий план партии и правительства и отвечать на прощальный привет своей возлюбленной в его обязанности не входит. Обязанность его выдерживать, под час непосильную, вахту’ стахановщины, как и на суше советскому рабу: один за трех.

Матросы были изморены безконечными соревнованиями и каждый из них ждал отпуска на берег. За все время стоянки эсминца на ремонте в доках крепости им так и не пришлось побывать на берегу, хотя им и было обещано политруками.

Теперь-же, попав в бухту Новороссийска, они верили, что нм разрешат побывать на заманчивом берегу н они принялись ободрять друг друга, желая каждому счастливчику хорошо отдохнуть в городском саду среди гражданской молодежи.

Особенно рвались на берег матросы первого года службы, считавшие себя как бы полу-моряками и рвались не от усталости вахт, а от политических занятий, которые советскими комиссарами называются „социалистическим воспитанием в духе коммунизма”.

Были обмануты в своих надеждах матросы и на этот раз; как только корабль пришвартовался в назначенном месте, членом морского совета Гугиным был дан приказ, гласящий: „Никому и ни ири-какнх обстоятельствах, из личного состава, за исключением начальствующего командного мостика, оставлять палубу эсминца не разрешается, до тех пор, пока судно не будет подготовлено для инспекционной группы НАРКОМФЛОТА, которая ожидается с часу на час”.

Ниже, в приказе говорилось, что ..Безымянный”, после проверки, должен из арсенала Новороссийского порта получить дополнительное вооружение, равное военному времени.

Под приказом стояли подписи, к строевой и боевой службе флота никакого отношение не имеющие: Нач. политотдела Гугина и секретаря Обкома партии Крыма АССР Семенова.

Командир эсминца, капитан второго ранга А. Серов, обойти требование политических вельмож не смел и тут же отменил судовой отпускной лист, обязав технический

‘собого отдела НКВД и портовой партийной орп.ни-13ЦНИ.²)

В Советском Союзе „поощрения” и „благодарности” 1аром не даются. Они профилактически стимулируются необходимостью — общественные интересы считать »ыше личных. Таково было и „поощрение” присланное экипажу эсминца, гласившее: „Учитывая, что до выхода в море имеется еще время для стоянки корабля, то в Знак поощрения, политическое управление флота рекомендует. а командующий приказывает, разрешить командованию “Безымянного” производить увольнение матросов и начальствующих лиц в город, но нс превышая ■итнадцатипроцентного числа от всего личного состава...” Это плановое приказание было зачитано на полит-Ч беседе комиссаром и оно, мало кого из моряков обод-рило, все они стояли понуря головы, но что будешь де-ать коль правды нет в СССР. И поэтому увольнение про-зводилось по личному отбору комиссара.