Муравей в стеклянной банке. Чеченские дневники 1994–2004 гг.

В новогоднюю ночь я и мама пили чай с лепешкой, на которую намазали варенье. В квартире лютый холод. Завернувшись в старые одеяла, хранящие в себе сырость, мы сидели при свете коптилки в углу коридора. Туда меньше залетают осколки и пули. Коптилку мы сделали из стеклянной банки, налив туда керосин и вставив через крышку фитиль. Слабое электричество, проведенное накидным проводом от Анкел Бенса, под начавшуюся стрельбу быстро отключилось.

Храбрые соседи мелькали у подъездов – заскакивали друг к другу в гости. Вобла, который громко и не по делу заявляет: “Я чеченец. У меня папачеченец. Ненавижу всех русских!”, забывая о том, что его мама – русская женщина, полюбил Звездочку. Ей 14 лет, а ему 18 лет. Звездочка засватана за пожилого человека из Дагестана. Скоро свадьба. Но она болтает с Воблой, прячась в подъезде.

Вчера, около 23.00, они, сбежав от родителей, закрылись в пустующей квартире на общей с нами лестничной клетке. Там нет замка. Через некоторое время мы услышали крики – мать Звездочки бегала, несмотря на стрельбу, по темной улице и звала свою дочку. Пьяные военные кругом. Четырнадцатилетняя девчонка пропала!

Звездочка и Вобла тихо сидели в чужой квартире и не отзывались. Первым их обнаружил Кошачий Племянник, безработный дылда. Он стал стучать в дверь, чем-то подпертую изнутри, и шептать – так, что было слышно на весь подъезд:

– Ты, Вобла, позор нашей семьи! Открывай дверь сейчас же!

На его змеиный шепот прибежала Чувырла. Все поняла. Закрыла лицо руками:

– Сыночек, убьют ведь тебя. Убьют, а я вступиться не смогу. Отпусти ее, отпусти, пусть идет домой. Что ж ты делаешь?!

Русская женщина плакала. Но к ее просьбам сын остался глух. Терпение лопнуло у Кошачьего Племянника:

– Кто потом на Звездочке женится?! Ты о ней думаешь? Что окружающие люди решат?

В ответ ни звука. Было непонятно, живы они?

Родственники Звездочки, организовав поисковую группу, прочесывали район, громко звали девушку по имени, рыдали. В руках у них были самодельные факелы. Кто-то из женщин покричал на “Вышку” о том, что пропала девочка, и солдаты прекратили бесшабашную стрельбу!

Душа металась: кому помочь – несчастным влюбленным или матери девочки? Тихие просьбы открыть дверь не имели успеха. Пока я размышляла, что делать дальше, у Чувырлы возник коварный план. Она сказала племяннику:

– Я отвлеку людей, скажу, что увидела в окно, будто Звездочка бродит в кустах, а ты Воблу уговори дверь открыть.

Как только Чувырла спустилась вниз, Кошачий Племянник сказал, стукнув кулаком по двери:

– Наркоман ты проклятый! Говорил – одним шприцем колись. Одним. Не двумя!

Ответом на столь нелестное заявление была тишина. А выбить дверь он не решился – дабы не привлечь внимание. Минут через сорок дядьки, братья, мать Звездочки, родственники Воблы и соседи с первого этажа (чеченцы, что торгуют водкой) собрались у злополучной двери. С факелами в руках, которые освещали темноту нашего подъезда, они казались похожими на мастеров инквизиции. Изнутри не доносилось ни звука. Дверь решили выбивать. И выбили ногами.

Мать Звездочки с воплем: “Дочка, ты здесь?” – влетела в квартиру и через пару минут вытащила за шкирку упирающуюся дочку.

– Что ты с ней сделал?! – кричала она Вобле. – Ты никогда ее больше не увидишь!

Не знаю, что он ответил и ответил ли вообще, но дядьки Звездочки тут же кинулись его избивать. Завязалась страшнейшая потасовка. Раздавались вой, визжание, удары и крики. Чувырла храбро бросалась на толпу и кричала:

– Отпустите его! Это мой сын! Звездочку сюда никто не звал – она сама пришла. Самаааа!

В конце концов Кошачий Племянник и папа-чеченец отбили у толпы Воблу и утащили на свой этаж со словами:

– Мы сами разберемся!

Вот новогодний сюрприз! В суматохе пробило двенадцать часов ночи.

Полина-Будур

02.01.

Человек рождается, живет, умирает. Он должен чему-то научиться. Он постигает законы этого мира. Уходит – оставив память.

Сегодня я встретила старушку, которая жила рядом с нами, на остановке “Нефтянка”. Во время бомбежки мы с мамой однажды спасались у нее. Старушка русская, кругленькая и очень симпатичная. Ее огрубевшие руки хранят память о трудной жизни, ее лицо исчертили морщинки, словно реки на карте земли: у глаз они лучисты. Старушка рассказала, что произошло с ней недавно:

– Поехала я на рынок за картошкой. Надела длинное платье, большой платок. Молчу, если кто заговорит. “Да” и “нет” – киваю. Мне стыдно, если за русскую посчитают. Трясет чеченский народ от обиды за бомбежки, за смерть родных. Сколько детей погибло! Сколько стало калеками! Я в Грозном родилась, всю жизнь прожила. Пусть думают, что я – армянка или татарка. Не так больно людям будет рядом со мной. Сразу, как я вошла в автобус, молодой чеченец уступил мне место. Мы проехали одну остановку и – взрыв! Налетел автобус на фугас. Загорелся. Люди кричат. Повыскакивали. Все живы. Несколько раненых. А тот парень, что уступил мне место, мертвый. Убило осколком. Такой молодой, на вид ему лет шестнадцать. Почему он?

Старушка заплакала. Я, совершенно не зная, что сказать в ответ, просто ее обняла. Она добавила:

– Лучше бы он мне место не уступал. Пожила я уже на этом свете! – И ушла.

03.01.

Снился сон. Палили кремневые гладкоствольные ружья, бежали суматошные люди. Хлопали гаубицы, звенела сталь. Великая армия еще не переправилась через Стикс, чтобы наводить ужас на полях земных сражений. Я и Наполеон сидели на возвышении, достаточным для того, чтобы наблюдать. Но участие в схватке не принимали.

– Зачем ты воюешь? – спросила я. – Война – это ад. Посмотри, эти души мертвы, эти тела станут землей.

Наполеон усмехнулся:

– Даже в аду есть маленькое, но счастье!

Ходили с мамой за водой в соседний двор. Там стоит ржавая колонка, и можно, приложив некоторые усилия, накачать воды. Вода мутная, но стирать ей можно. Отопления никакого: духовка в газовой печке не работает, а двумя конфорками не обогреешься. Дома идет пар изо рта. В детстве мы радовались, выпуская из себя “облачко”. Теперь не до смеха. Воду греем в ведре и согреваем руки, пока стираем вещи в тазу. Очень болят плечи и спина. Мы в квартире не снимаем уличные куртки и теплые штаны. Одежда сырая, мокрая от постоянного холода.

У колонки с водой была толпа. Все женщины и дети пришли с ведрами, бидонами. Соседку Зайчика, с которой дружим, мы тоже встретили там. Мама говорила с Зайчиком по-русски, та отвечала. Внезапно незнакомая женщина обратилась на чеченском языке к Зайчику. Зайчик словно перестала слышать мою маму. Она моментально стала слышать только родной язык. Таково восприятие мира.

Еще пока мы стояли в очереди, я услышала, как молоденькие матери-чеченки с малышами на руках, показывая на боевые машины, которые проносились мимо по трассе, говорили:

– Это русские люди. Гъаски. Их надо убивать! Убивать! Всех!

Дети забавно лепетали в ответ: “гу-гу-агу”. Каким вырастет новое поколение, которому сейчас год-два от роду? Зачем власти стравили народы?

Мы проживаем в районе, где в 2001 году молодых чеченцев забрали из мирных домов российские военные, а потом их изуродованные тела нашли рядом с гаражами. Обезумевшие от горя женщины-дворники, обнаружившие страшную находку, перекрыли трассу. Не давали проехать машинам – требовали журналистов.

– Когда прекратят убивать наших детей?! – кричали они. – Они умирают потому, что чеченцы. Потому, что их выгодно убивать! За это платят деньги!

Я тогда проходила мимо с остановки “Электроприбор” (ездила в такую даль за детским пособием на себя). Все видела лично. Это ужасно: такая вражда, такая ненависть с двух сторон! Люди обезумели.

Не помню, сообщала или нет, но мы купили крошечный черно-белый телевизор. Я перед новым годом торговала книгами. И мое детское пособие, которое украли и не выплачивали, нахально убрав меня из списков, после жалобы в администрацию отдали за три месяца сразу (!). А за полгода все-таки украли. Изображение плохое, но телевизор можно слушать, как радио. Заработала “накидушка” от Анкел Бенса.