Богатство

ядывал карту Камчатки, мечтая, как удачно получится, если подойти к японцам одновременно с суши и с моря.

- Вам не смешно от моей доморощенной стратегии?

- Нисколько. Пока все правильно, - одобрил его Исполатов. - Но времени не теряйте: пусть Мишка Сотенный сразу же выводит свою дружину из Милькова им еще топать и топать...

Предоставленная самой себе, лишенная связи с Россией, отрезанная от родины расстояниями и блокадою с моря, Камчатка приступала к исполнению своего гражданского долга.

Самое удивительное - Камчатка решила атаковать!

При населении в 360 душ Петропавловск поставил под ружье около сотни ополченцев. Конечно, все они - все как один - страстно желали попасть в десант.

Жабин строго предупредил Соломина:

- Особенно-то вы там не увлекайтесь! Шхуна у меня не резиновая, я же и груз беру, а отсеков в ней кот наплакал.

- Сколько же можно записать в десант?

- Возьму от силы лишь тридцать человек...

Ближайшие дни Соломина были заполнены исключительно подготовкой десанта в дорогу. Из петропавловских дружинников тщательно выбирали только здоровых, отличных стрелков, кому запах пороха издавна привычен. Соломин смертельно обидел старого зверобоя Егоршина, отказав ему в месте на шхуне:

- Тебе восьмой десяток, куда ты лезешь? Пришлось отказать и студенту Сереже Блинову:

- Вам, юноша, сам господь бог велел дома сидеть.

За единого сыночка взмолился его отец:

- Креста на вас нету! Молодой человек всей душой рвется в сражение, так оцените же его священный порыв...

В их спор врезался голос Исполатова:

- Да кому нужен его порыв, тем более священный? Разве умеет студент драться так, чтобы шерсть клочьями летела?

Чиновник настаивал, взывая к Соломину:

- Христом-богом прошу! Ведь мой Сереженька еще только вступает в жизнь, и кому же, как не ему, следует начать ее хорошо, а по кустам не отсиживаться...

Андрей Петрович просмотрел списки, скрепя сердце вычеркнул одного пожилого унтера и вписал Сережу Блинова:

- Вы довольны?

- Вот спасибо, вот спасибо. Сейчас домой сбегаю - обрадую...

- Напрасно уступили, - хмуро заметил Исполатов. - Вы же не раздаете билеты на благотворительный концерт.

- А вы разве не видели, как он ко мне пристал? Ради верной службы старика я был вынужден это сделать...

В унисон с этими событиями гремели скандалы в доме Расстригиных. Никто не вникал в суть супружеской свары, и даже самые любопытные не задерживались под окнами, из которых на улицу, заодно с черепками битой посуды, вылетали женские визги "мадамы" Лушки и брань ее благоверного супруга.

Изможденный и притихший (почему-то босой), Серафим Расстригин вдруг заявился в уездную канцелярию:

- Смерти жажду! Где здесь в десант пишут?

- Проспись, - отказал ему Блинов.

Расстригин стучал кулаком перед Соломиным:

- Деньги на одоление супостата у меня брал?

- Ну, брал.

- Небось тратил?

- Ну, тратил...

Это верно, что Соломин, не желая расходовать казенные 47 000 рублей,