Шагай вперед, мой караван... (СИ)

- Врешь! - вскинулся Гарри.

- Хотел бы. Так что, мой тебе совет, соглашайся на какую-нибудь работу.

- Это еще зачем?

- Чудак-человек. Льготы иметь будешь. Неработающий в день гуляет 1 час, работающий - 2. Неработающему разрешается одно свидание в неделю, работающему - два. Завтрак у нас не в 5.30, а в 8.30. Разница есть? У нас в бараке два телевизора - цветных, с огромным экраном. А у вас ни одного.

- И много работать надо?

- Да ерунда. Часа 4 в день. Работа не сложная, и время быстрее бежит. Тебя с аэропорта сняли?

- Ага.

- Нелегал, что ли?

- Легал я, легал. Всех их легал! - окрысился Гарри.

- Ишь, шебуршистый какой. Ничего. Обломаешься.

- А сам-то чего здесь?

- Да кинули меня. Липовую визу гады подсунули. Все продал в Ереване, сел в самолет с вещичками и, радостный, мотнул в Америку. И вот. Третий месяц уже в этом лагере кукую. Жду, когда депортируют. А там уже ни кола, ни двора. Кста- ти, знаешь, во сколько обходится Штатам депортация одного нелегала? Не пове- ришь. От 10 до 15 тысяч баксов.

- Иди ты! - и впрямь не поверил Гарри. - Не может быть!

- Может, азиз джан, может. Отправляют они нашего брата с сопровождаю- щим до места назначения, чтоб наверняка было. И обязательно первым классом. Не от большого уважения, разумеется, а потому что вынуждены изолировать его от основных пассажиров. Узнают, что с ними летит заключенный - а его иногда везут в наручниках - никто этим рейсом не полетит.Так что, брат, если они нас из страны выпрут, мы им напоследок хоть чем-то да насолим.

- Пусть только попробуют, - огрызнулся Гарри.- Я им такой международ- ный скандал устрою.

- Нет, вот объясни ты мне, чего они с нами месяцами цацкаются, чего рези- ну тянут? - распалился словоохотливый земляк, колоритно жестикулируя.- С математикой у тебя как? Давай посчитаем. Содержание одного человека в этом лагере стоит им 100 баксов в день! Теперь прикинь, сколько за месяц на одного набегает. 3000 баксов! Дали б они мне такую зарплату на воле, я б на них с утра до ночи батрачил, да еще и спасибо сказал. Цирк! А нас тут не меньше 600 голов будет. Ничего сумма получается? Определенно эти американцы хохмачи. А может им деньги девать некуда, а? Постельное белье и униформу нам два раза в неделю меняют. Нательное - ежедневно! На неделю каждому выдают семь пар трусов, семь маек, семь пар носков и теплое белье на ночь. Да такого сервиса от родной жены не дождешься. А видал, какого качества это белье? Тончайший хлопок! Коробками прямо из Индии получают. Сам распаковывал.

Рассеянно глядя на сотоварища по несчастью и что-то про себя прикиды- вая, Гарри сказал:

- Пожалуй, я к твоему совету прислушаюсь. Пока суд да дело, может и сог- лашусь поработать. С меня не убудет.

- Ну. А я что говорю.

- Коли так, дай еще один совет - куда проситься.

- Самое теплое и сытое местечко, конечно, кухня. Но попасть туда практи- чески невозможно. В прачечную проще.

- Еще чего. Всю жизнь мечтал чужие грязные портки стирать.

- Стирает их, брат, машина. А ты только сортируешь уже стиранное - по размерам. Сортируешь и складываешь. Вот и вся премудрость. Зато, кто там рабо- тает, сам носит только новое белье, не одеванное. И еще, - добровольный консуль- тант понизил голос до шепота, - приторговывают.

- Как это? - не понял Гарри. Но сразу заинтересовался.

- Раздают за соответствующее вознаграждение чистоплюям, не желающим надевать ношеное, новенькие комплекты. Врубаешься? Не будь ты мой земляк, не сказал бы. - Ашот по-свойски наподдал его локтем и, хитро подмигнув, добавил: - Такая информация здесь дорого стоит.

Время, отведенное на прогулку, для Гарри кончилось.

Глава 73

Не без трудностей Алекс нашел-таки “концы”. Он узнал, что его друг был задержан федеральными службами и, до принятия решения по его вопросу, переправлен в Ланкастер, в Detention Center ( в Лагерь для Интернированных). Ему удалось даже добиться свидания с Гарри.

- Это какое-то недоразумение! - возмущался он, рассказывая Нине обо всем, что ему удалось узнать. - Его обвиняют в обмане государства и в незаконном проживании в стране, хотя все его документы подлинные и в полном порядке. Он задержен, как перебежчик. Ерунда какая-то! Да не волнуйся ты так, - пытался он утешить Нину. - Вот увидишь, все обойдется. У него теперь есть адвокат, и с ним уже беседовали.

- Легко сказать, не волнуйся. Мой изнеженный щёголь Гарик в тюрьме! Да я места себе не нахожу.

- Ну, во-первых, это не тюрьма, в том смысле, как мы ее понимаем, а иммиграционно-переселенческий лагерь. Отстойник, образно выражаясь. Да, его лишили свободы, да, его не впускают в страну. Но при этом им там совсем неплохо живется. Кормят, как в ресторане. Мясо, соки, фрукты - все наилучшего качества. Он согласился работать - что-то ерундовое, на несколько часов в день, и его перевели в лучшие условия. У них там даже телевизор теперь есть. Уверяет, что ни в чем не нуждается. Вот только... - Алекс запнулся, не рискуя высказать вслух свои наблюдения.

- Что только? Говори! Я все должна знать, - потребовала Нина.

- Не понравился он мне. Сам на себя не похож. Жалуется, что конвоиры и стражники ведут себя с ними, как с людьми нисшего сорта, будто задались целью уничтожить их морально. Иногда дважды в день в бараках устраивают шмоны.

- Что устраивают? - не поняла Нина.

- Какой ужас! Бедный Гарик. Но зачем они это делают?

- А черт их знает. Наркотики, должно быть, ищут или другую какую контрабанду. Заодно и людей доканывают. А еще, все они ходят в лагерной униформе, оранжевые как морковки, чтоб за версту видно было, если надумает кто сбежать.

Назначенное судебное разбирательство проводить не торопились, уже несколько раз, без видимой причины, откладывая день суда. А адвокату надо было исправно платить. И то немногое, что Нине с Гарри удалось выручить от продажи квартиры, таяло на глазах с катастрофической быстротой.

Инге, Лане, Левону, Давиду - каждому в отдельности, начали приходить повестки с просьбой явиться к такому-то часу в Ланкастерский суд при Detention Center для дачи показаний по делу Акопова, Гарегина. Следствие длилось больше двух месяцев прежде, чем пришло извещение о назначенном дне суда, на который Инга вызывалась, как основной свидетель и пострадавшая.

Все это время Лана не находила себе места. Она так была зла на мужа, что почти не разговаривала с ним. Роль карающей десницы меньше всего импонирова- ла ей, особенно после инструкций, полученных от младшей дочери. Левон же был непреклонен и полон решимости “проучить негодяя по полной программе”.Поняв, что повлиять на него невозможно, Лана решила действовать через Ингу. Накануне суда она зашла к ней в комнату.

- Ты тоже, как твой отец, жаждешь мести? - без обиняков спросила она.

- Нет, мама. Я не хочу, чтобы кому-нибудь из-за меня было плохо, - возразила Инга. - Даже ему. Я не хочу, чтобы он потом проклинал меня всю жизнь.

- Умница. Тогда нужно сделать так, чтобы иммиграционные службы оставили его в покое.

- Разве мы можем что-то изменить? - удивилась Инга.

- Конечно, можем. Я бы даже сказала, что его судьба сейчас в твоих руках.

- Каким образом, мама? - Как всегда в таких случаях, Инга сделала круглые глаза.

- Все обвинения против него строятся на том, что он обманом заставил тебя вступить с ним в брак, чтобы легализоваться в стране. Иными словами, обманул и тебя, и страну.Последнего они никому не прощают. Если завтра в суде ты подтвердишь это, судья примет решение о его немедленной депортации.

- Но я ведь, по настоянию папы, подписывала какую-то анкету.

- Я научу тебя, что сказать, - заговорщически шепнула Лана. - Только пусть это будет нашим секретом. Пусть ни Давид, ни отец об этом заранее не знают.

В день суда Нина безапелляционно заявила Алексу:

- Я еду с тобой.

- Да ты что! - запротестовал он. - Ты забыла, что вы въезжали в страну как посторонние люди? Своим появлением ты только навредишь ему.