Последний самурай

Он все еще стоял у окна. На подоконнике росли в горшках четыре африканские фиалки, и он задумчиво поглаживал кончиком пальца бархатистый листок. И тихонько насвистывал себе под нос какую-то мелодию.

Я плохо описал его, вернее, кажется, не описывал вовсе. Он был прав: через какое-то время все это становится скучно и утомительно. Но, с другой стороны, то, что он говорил, не так уж и важно. Сразу видно, он из тех людей, кто может заставить захотеть играть в шахматы того, кто в детстве видел, как всех его родственников выстроили в ряд и расстреляли, близких женского пола изнасиловали и тоже расстреляли. Когда ты находился с ним, хотелось быть с ним и дальше и слушать, что он говорит. А если ты шутил и он смеялся этой шутке, тебе тут же хотелось пройтись по комнате «колесом» раз десять подряд. И было бы здорово прожить с ним бок о бок лет десять, ну, или пять, хотя наверняка он принадлежал к тому разряду родителей, которые устанавливают ограничения. И трудно представить себе, что при нем можно выучить древнегреческий в нормальном возрасте; и еще, наверняка его сын и дочка до сих пор смотрят «Улицу Сезам», и он считает этот уровень развития нормальным. И тут мне пришло в голову: А что, если он передумает?

А потом подумал: Что, если Сибилла скажет Маленькому Принцу, что именно она хочет забыть? Когда я спрашивал ее об этом, она всегда отвечала: Да ладно, не важно. Или: Не твое дело. Или: Сама не понимаю, чего это я ною и жалуюсь, ведь пыткам меня не подвергают. Я подумал: Я очень хочу, чтобы этот человек жил и дальше, чтобы я мог видеться с ним и дальше. Подумал, что это проявление трусости и слабости с его стороны — всерьез размышлять о том, как бы свести счеты с жизнью. И еще подумал, что если я сейчас проявлю трусость и слабость, то просто не достоин быть сыном своего отца. Что я просто не могу сказать ему, как сказал бы Маленький Принц: Ну что же ты? Валяй, действуй!

Я сказал

Хотите дать шанс Оскару Уайльду?

Он спросил

Что?

Я сказал

Мы с вами будем смотреть «Как важно быть серьезным». Могу сбегать в «Блокбастер-видео» и взять там кассету.

Он сказал

Что ж, хорошо.

А потом добавил

Ладно, хорошо.

Я направился к двери. Видеокарточка лежала у меня в кармане, потому что Сибилла постоянно теряла вещи; на карточке осталось полтора фунта. Я мчался к «Блокбастер-видео» как сумасшедший, боялся, что за время моего отсутствия он вдруг передумает и начнет глотать таблетки.

Работа в этом отделении «Блокбастер-видео» была налажена хуже, чем в нашем, а потому на поиски заказанной мной кассеты ушло довольно много времени. У них была кассета с записью «Семи самураев», но многие люди, смотревшие этот фильм, сходились во мнении, что лучше умереть, чем смотреть на все эти ужасы и несчастья, а потому рисковать я не стал. У них были также «Детективы из жизни домашних животных», которые мне всегда хотелось посмотреть, но Сибилла всякий раз почему-то отказывалась брать эту кассету. К тому же я подозревал, что «Детективы из жизни домашних животных» могут оказаться не столь эффективны, как Оскар Уайльд. И вот наконец я нашел эту кассету. А потом пришлось вступить в спор с девушкой-регистратором, которая принялась доказывать мне, что кассеты по этой карте можно получить только в другом отделении.

 Я сказал

Пожалуйста, очень вас прошу! Мне страшно нужна эта кассета. Это вопрос жизни и смерти!

Она сказала

Не надо преувеличивать.

Я сказал

Я нисколько не преувеличиваю! Потому что эта кассета предназначена для человека, который задумал совершить самоубийство. Его держали в заложниках, подвергали пыткам, и теперь все эти мысли и воспоминания постоянно мучают его. Я подумал, что, может, «Как важно быть серьезным» ему поможет. Потому что когда моя мама впадает в депрессию, то единственное, что ее может развеселить, так это Уайльд.

Он сказала

Да? Правда?

Я сказал

Не совсем. На самом деле это для моей сестры. Она учится на «отлично», и на экзаменах им часто задают вопрос, в чем состоит отличие пьесы от фильма. И она может и не ответить на этот вопрос, потому что ей ни разу не доводилось смотреть этот фильм. Дело в том, что отец у нас безработный, поэтому ей пришлось устроиться на работу с частичной занятостью, и теперь у нее совершенно нет времени, а как раз завтра у нее экзамен. И если она не подготовится как следует к этому экзамену, то не получит университетской стипендии, потому что лучше всего она успевает по английскому языку, а что касается французского и социологии, то готовиться по этим предметам в любом случае уже поздно. Согласно опубликованным в одном из последних номеров «Индепэндент» исследованиям, у нас в стране будет все больше и больше безработных с университетским дипломом.

Она сказала

Может, на третий раз и повезет.

Я сказал

Вообще-то все дело в двух моих младших братьях. Они сиамские близнецы, неразлучны с рождения и все делают вместе. Если один начнет чем-то заниматься, то и второму приходится делать то же самое. Но, к сожалению, головы у них срослись не слишком удобно, и они не могут одновременно смотреть телевизор. Мы пытались придумать что-то с зеркалами, но тот, кому доставалось зеркало, всякий раз обижался и жаловался. От нашего щедрого правительства мы получили пособие по инвалидности и смогли купить на эти деньги второй телевизор и второй видеомагнитофон, одну книгу «Волшебная лампа Аладдина» и одно махровое полотенце. Как-то вечером Би-би-си демонстрировало классический вариант постановки «Как важно быть серьезным», и оба мои братика были совершенно счастливы, оба могли смотреть и обоим очень понравилось. И они с удовольствием посмотрели бы еще раз, но, к сожалению, у мамы не хватило денег на покупку еще одной кассеты с записью этого фильма. Не догадалась записать во время демонстрации! Безусловно, им обоим было бы страшно полезно посмотреть этот фильм еще раз. Вы даже не представляете, какой скандал и шум могут поднять сиамские близнецы, если они чем-то недовольны! В такую впадают ярость, что только держись! И вот они устроили скандал, и моя мама в полном отчаянии бросилась в местное отделение «Блокбастер-видео», но там выяснилось, что у них всего одна копия этого фильма, да и та на руках. Ладно, не переживай, сказал я ей. Сбегаю на Ноттинг-хилл и раздобуду тебе кассету. Господь свидетель, у несчастных малюток и без того слишком мало радостей в этой жизни. И моя мама согласилась, потому что была уверена: это отделение «Блокбастер-видео» нас не подведет!

Она спросила

Так что же ты раньше молчал?

Я сказал

А вы меня не спрашивали

Я получил кассету и бросился бежать со скоростью пять миль в минуту.

Подбежал к входной двери и постучал. Он почти тотчас же распахнул ее.

И сказал

Прости, мне следовало дать тебе денег.

Я сказал, что ничего страшного. Теперь он смотрел веселее, чем раньше. И провел меня из прихожей в комнату в глубине дома, где у них стояли телевизор и видеомагнитофон. Насыпал в одну вазочку каких-то хрустящих хлопьев, в другую — орешков.

Я включил телевизор и видеомагнитофон и вставил кассету. Фильм начался. Вернее, сперва пошли всякие там титры и заставки, а уже потом — фильм.

Он сидел в кресле и страшно серьезно и внимательно смотрел на экран. Засмеялся, когда леди Брэкиелл сказала: В случае если вам придется обручиться, то я или ваш отец, если ему позволит здоровье, уведомим вас об этом факте. Смеялся и другим шуткам. И вскоре я напрочь позабыл о нем.

А потом, через какое-то время, вспомнил и покосился на него, проверить, нравится ли ему фильм.

Он сидел, склонив голову набок. На щеках слезы.

Он сказал

Это не поможет.

Я выключил видео и нажал на кнопку перемотки.

Он сказал

Это все равно не поможет, а времени у меня мало. Они уехали всего на несколько дней. Стоит попробовать еще раз.

Он сказал

Нет, в каком-то смысле это все же помогло. Мне надо написать несколько писем. И это будет очень непросто, потому что, мне кажется, следует написать о том, что я их люблю. Так уж положено. Почему-то мне всегда было трудно говорить им об этом. Наверное потому, что из всех живых существ на свете я по возвращении домой мог испытывать какие-то чувства только к собаке. Нет, я, конечно, часто говорил им эти слова, но то была ложь. А я не хочу лгать в своем последнем предсмертном письме. С ложью можно жить, но умирать нельзя. Как бы больно ни было потом читать эти письма.