Серебряный меридиан

— Мы состоим?

— Помните, что сказано: «В начале было Слово, и Слово было

у Бога, и Слово было Бог. Оно было в начале у Бога. Все чрез Него

начало быть, и без Него ничто не начало быть, что начало быть»*.

* Евангелие от Иоанна (1:1—3).

348

ЧАСТЬ II. ГЛАВА XII

— Только выразить то, что мы хотим, можно и без слов. Можно

даже не видеть лицо человека или видеть только его глаза, но по-

нять, что он хочет сказать.

— Как это?

— Ну вот, смотрите. Можно рассказать о том, как утро меняется

днем, а день сменяет вечер без слов — одним лишь выражением.

Она замолчала, на секунду прикрыв глаза. Потом открыла их без

улыбки — с выражением холодным, почти мрачным, слегка уста-

лым, но скорее равнодушным и отстраненным, чем хмурым.

— Ночь, — сказал Бен.

Ее взгляд едва коснулся его и стал меняться — она словно просы-

палась, с каждой секундой в ней прибавлялась жизнь. Улыбка по-

дернула губы, веки приоткрылись шире.

— Рассвет, — произнесла Бетти.

Лицо улыбнулось, глаза смотрели спокойно и мягко. Потом

вдруг она увидела что-то, и в ее взгляде появилась деловитая со-

средоточенная серьезность.

— Полдень, — отозвался Бен.

Взгляд стал цепким, внимательным, острым, а лицо выразило дея-

тельный интерес. Потом вновь появилась улыбка — теперь она была

легкой и умиротворенной. Глаза подернулись дымкой усталости.

— Вечер, — сказала Бетти.

Взгляд замер, остановился — острый и ясный. Выражение лица

стало строгим и гордым, точно скрывающим тайну.

— Полночь! — прошептал Бен.

Виола опустила плечи и улыбнулась.

— Браво! — зааплодировали дети.

Она поклонилась. Затем взяла шелковый платок, сложила его

вдвое и поднесла было к лицу.

— Или вот что.

Дети с любопытством следили за ней.

— Теперь отгадайте, что я буду говорить без слов, но уже по-другому.

— А как ты это будешь делать?

— Спиной.

Она подмигнула им, отвернулась, расправила и расслабила

плечи.

— Ты готова, — перевел Бенедикт.

— Хорошо, — отозвалась она.

349

СЕРЕБРЯНЫЙ МЕРИДИАН

Плечи приподнялись и выдвинулись вперед, она наклонила голову.

— Ты боишься, — сказала Беатриче.

— Правильно.

Правое плечо отклонилось вниз, левое приподнялось, руки

легли на талию, голова повернулась влево.

— Ты лучше всех.

— Ты хвастаешься.

— Ecco!*

Дети снова захлопали в ладоши.

— И еще можно многое сказать танцем, — она приняла исходную позу

вольты, — но и это не все. А вот теперь... — Виола снова взяла платок

и повязала его на лицо, точно маску, оставив только глаза, — улыбаться, спрашивать, сердиться, сомневаться, соглашаться, признаваться

в любви можно и без слов, и без движений, — только глазами.

И тут выражение ее глаз стало меняться, передавая им чувства

и действия, только что названные.

— У кого ты так научилась? — спросил Бен.

— У одного актера. Он часто делал это, глядя на свое отражение.

А потом то же самое повторял на сцене. И в жизни тоже.

Она помнила, как часто Уильям проделывал это, иногда сидя

перед ее маленьким зеркалом, а порой они тренировались вместе, глядя при этом друг на друга. Где он сейчас? Быть может, в эту

самую минуту он повторяет свои приемы и вспоминает о своем от-

ражении. О ней.

— Вот бы так суметь. Но ведь это трудно, — Бен перевел глаза слева

направо, придерживая у лица платок, который сняла с себя Виола.

— Игра — это огромный труд. Как всякий честный труд: Этот вот актер

В воображенье, в вымышленной страсти

Так поднял дух свой до своей мечты,

Что от его работы стал весь бледен;

Увлажен взор, отчаянье в лице,

Надломлен голос, и весь облик вторит

Его мечте**.

* Вот видите! (ит.).

** Шекспир У. Гамлет, принц датский (пер. М. Лозинского).

350

ЧАСТЬ II. ГЛАВА XII

Дети притихли, прислушиваясь к тишине, в которой, казалось, воздух, как волны, еще расходился в ритме произнесенных строк.

Спустя восемь лет Виолу трудно было узнать. Порой она

встречала в городе знакомые лица из мест, где играли «Слуги

лорда-камергера». Однажды она услышала, как двое, неторопливо

шедших позади нее по узкой улочке англичан, говорили о спек-

такле, который месяц назад один из них видел в Лондоне. Она за-

медлила шаг, чтобы не упустить ни слова. Они говорили о «Троиле

и Крессиде», новой, только что написанной и поставленной

в «Глобусе» пьесе — ироничной, сатиричной, даже злой, высмеи-

вающей самоуверенность и ханжество придворных, мерзость при-

творной любви и гадость предательства.

— Говорят, — рассказывал недавний зритель своему собеседнику, —

что автор так напрягался, когда писал ее, что получил нервное

расстройство. Или когда играл в ней, получил его. Словом, пере-

старался, бедняга. Но там и впрямь есть от чего.

Она готова была растаять в воздухе, чтобы оказаться рядом

с братом, и решила, не откладывая, плыть в Лондон. Утешить

и успокоить ее Тому не удалось. Это сделал сам Уильям. Он при-

снился ей. Он смотрел на нее ясными молодыми глазами. Про-

снувшись, она поняла, что он успокоил ее. С ним все в порядке.

Ее жизнь замерла в оцепенении в мае 1616 года. Джек Эджерли

передал с одним из знакомых, приехавших в Венецию, страшную

весть. Больше полугода Виола не произнесла ни слова. Только

в декабре речь вернулась к ней. Бывают близнецы, чьи последние

земные дни столь же близки во времени, как все события их

жизни. Другие уходят в разное время. Один, покидая мир, будто

отдает свои жизненные силы тому, кто остается. Уильям подарил

Виоле силы на долгую жизнь. Своих правнуков она дождалась, прожив до девяносто шести лет в семье своей дочери.

В 1615 году Себастиан Виллан из семьи франкфуртских кожевен-

ников пустился в многолетнее странствие по городам Италии.

В 1619 году он добрался до Венеции — тогдашней столицы издатель-

ского мира, где поступил учиться в Скуола Сан-Гульельмо — школу

печатников, основанную английской четой. В 1621 году Себастиан

женился на Беатриче Артелли — дочери покровителя школы и увез

ее в родной Франкфурт. Перед свадьбой Себастиан сделал в подарок

351

СЕРЕБРЯНЫЙ МЕРИДИАН

родителям невесты гравюру с изображением Венеции — ведуту — вид

города с высоты птичьего полета. Через два года копию его работы

миссис Хартли — синьора Артелли привезла в Лондон.

Ее путь к родным берегам проложил Уилл.

Спустя годы пьесы, восстановленные после пожара по памяти

самим Уильямом, а после его смерти его друзьями-актерами, все

еще служили театру. Но с течением лет тексты уже не могли со-

противляться невольному или намеренному искажению или по-

явлению изданий, в которых не значилось имя автора.

Джон Хеминг и Генри Кондел — двое друзей Виолы и Уильяма, актеры «Слуг короля», сохранившие с ним дружеские отношения

до конца его дней, наблюдали за происходящим с объяснимой тре-

вогой. Им обоим Уилл завещал «памятные кольца»*. Эти символы

дружбы, память о друге и преклонение перед его гением побудили

их взяться за нелегкий труд.

Они решили собрать все написанное и изданное под авторством

Уильяма Шакспира с тем, чтобы затем издать в одном сборнике

сохранившееся. Несколько месяцев работы завели их в тупик. В со-

бранных текстах было невероятное количество ошибок, разночте-

ний, недостающих фрагментов, противоречий и просто несуразиц.

Они пришли в ужас, понимая, что в таком виде издать сочинения