Седой Кавказ

Осеннее солнце достигло зенита, напоследок с прохладцей согревало мир. Легкий, освежающий ветерок с равнин шаловливо заиграл с редкими, уже отвердевшими в издыхании, пожелтевшими листочками на краях корявых ветвей великана. Как цветок раскрытый, трехгранный красновато-коричневый орешек бука упал между братьями, весело подпрыгнул и покатился к ногам Лорсы. Тот поднял перезрелый, в нежных колючках плод и залюбовался им.

– Арзо, а ты когда в последний раз залезал на наш бук?

– Пару лет назад пытался, но не смог, – признался старший брат.

– Ха-ха-ха, наш бук покоряется только чистосердечным… Полезли, я помогу… А для начала, перед физической нагрузкой, сделаем небольшие дыхательные упражнения.

Лицо Лорсы стало серьезным, целеустремленным.

– Делай, как я тебя учил, – порекомендовал он. – Не торопись.

Совершив медитацию, Лорса разулся, как перекачанный мячик, резво подпрыгнул, легко отжался на самой нижней толстой ветке и с проворностью обезьяны полез вверх.

– Залезай, – крикнул он, будучи уже высоко. – Какой отсюда вид! Просто дух захватывает!

Зараженный удалью брата, Арзо начал было разуваться, но шум двигателя отвлек его к улице. Хлопнула дверь машины, заскрипели ворота, издали показался Айсханов Шалах.

Заместитель председателя колхоза приближался быстрой властной походкой. Айсханов в корне изменился. В прошлое лето вдруг выяснилось, что он заочно окончил сельскохозяйственный институт. Когда он там учился, никто не знал, однако диплом был налицо. И теперь как высококвалифицированный специалист он по достоинству занимал должность первого заместителя. Албаст ценил рьяность помощника, каждое усердие щедро поощрялось. Выросший в нужде высокомерный по природе Шалах, немного обогатившись, с показной нарочитостью стал «козырять» своим преуспеванием. Дорогая, вызывающе-блестящая одежда, лакированные туфли даже в грязь, запах одеколона и дорогие сигареты – все это заимствовано у хозяина. А когда председатель выделил новенький, персональный «пирожковоз», он вовсе завальяжничал, речь с подчиненными запестрела угрозами, матом, барственностью, к пущей важности – отвисло брюшко, и тогда в ход пошли даже оплеухи. Правда, не всем подряд, а кто не даст сдачи.

– Самбиев, – на ходу кричал Айсханов, – как ты посмел войти на охраняемый участок? Это территория колхоза. А кто снял таблички?

Зампредседателя остановился в нескольких шагах от Арзо, так, чтобы и кричать можно было и махать соответственно руками.

– Куда делись таблички? – повторил он еще строже вопрос.

– Вон горят.

– Что-о-о-? – раскрылся в гневе рот Шалаха. В это время орешек бука наискосок пролетел мимо его плеча, он поднял взор, и следующий плод угодил прямо в его умный лоб.

Айсханов только теперь заметил в кроне великана противно-улыбающуюся рожу Лорсы, и от этого его рот еще шире раскрылся. «От этого урода, что угодно можно ожидать», – пронеслось в голове Шалаха, и он изменил властную позу на примирительную.

– Сялям аллейкум, Шялях! – намеренно коверкая слова, с сарказмом поздоровался Лорса.

Айсханов невнятно ответил, попятился к выходу.

– Постой, постой! – с той же насмешкой крикнул Лорса и стал слезать с дерева.

– Нет, нет, я тороплюсь, у меня дела, – выдавил Шалах, развернулся, и, ускоряя шаг, двинулся к выходу.

– Стой! – уже грубо приказал Лорса и чуть ли не слетая спустился на землю, на ходу оттолкнул мешающего брата и, скользя босыми ногами по влажной грязеватой тропе, бросился в погоню.

Когда у самых ворот, схватив Айсханова за локоть, Лорса повел его обратно под бук, Арзо невольно вспомнил, как примерно так же, пробегая по его телу, некогда мчалась ласка за белкой.

С шалой гримасой на лице привел Лорса Айсханова под крону бука.

– Так чья, ты говоришь, это территория? – угрожающе прошипел Лорса.

– Ваша… конечно, ваша, – скороговоркой произнес Шалах.

– Так ты только что говорил – колхозная?

– Нет, нет… Тебе послышалось… Арзо подтверди.

– А что за таблички ты на наш дом понавесил? – из-под густых бровей зверьем блестели глаза Лорсы.

– Ведь я на работе. Подневолен я.

– Еще повесишь?

– Нет.

– Хорошо… А теперь скажи, как ты организовал кражу свеклы у моей матери и Зуры Байтемировой?

– Неправда, – рванулся Айсханов, его руки высвободились, и он с силой толкнул Лорсу, однако сам отлетел. В это время Лорса произвел какое-то короткое, молниеносное движение рукой, и Шалах, хватаясь за живот, задыхаясь, медленно стал оседать; из его глаз выдавились слезы, язык вылез наружу, ему не хватало воздуха.

– Лорса, перестань, – вступился Арзо.

– Уйди, – с металлической жесткостью среагировал брат.

Лорса присел на корточки рядом с Айсхановым.

– Теперь скажешь?

– Не-не… Отстань… Тебе эт-т-то т-так не пройдет, – потихоньку стало нормализоваться дыхание у Айсханова.

– Тебе тоже… Так, рассказывай правду, – вновь шельмовато заблестели глаза Лорсы, а голос, как у лисицы, заискивающий, ласкающий.

– Ты за все ответишь, – осмелел голос Шалаха, он попытался встать, но Лорса двумя пальчиками сжал его гортань. Обеими руками сопротивлялся Шалах, однако сил не хватало, глаза повылазили с орбит, ноздри вздулись, рот до предела раскрылся, обнажая желтые и белые металлические фиксы зубов.

– Лорса, опомнись! – схватил брата за плечо Арзо.

– Уйди, – яростно прошипел Лорса, свободной рукой ударил по ногам старшего брата, да так сильно, что Арзо осел от боли.

Лорса еще сильнее придавил к земле Шалаха.

– Так ты расскажешь или нет?

– Э-э-э, – стонал Айсханов, пытался кивнуть головой.

Лорса отпрянул, сидя на корточках, злобно смотрел, как Шалах, потирая шею рукой, приходил в себя.

– Ты за это ответишь, – первое, что сказал зампредседателя.

– Вот твое вразумление. Вместо того, чтобы извиниться за воровство, ты мне еще угрожаешь.

Лорса глубоко вдохнул, и явно было видно, что сейчас последует всплеск бешеной силы, однако Айсханов его опередил:

– Расскажу, расскажу. Все расскажу… Албаст заставил.

После короткого признания Лорса вынес приговор.

– С Албастом мы отдельно разберемся, а с тебя две тысячи.

Примерно так и оценивался украденный урожай. Однако Айсханов думал иначе.

– Что?! – завопил он.

– Четыре.

– Ладно, ладно, – согласно зажестикулировал Айсханов.

– Сегодня вечером.

– Да. Хорошо, – со всем соглашался зампредседателя, покидая самбиевский надел, на ходу пытаясь очистить одежду.

– Ты поступил неблагоразумно, – только теперь взял право голоса Арзо.

– Конечно, неблагоразумно, – огрызнулся Лорса. – Из дома выселили, надел отняли, с работы в собственном колхозе выгнали, через надел в собственный цех трубопровод провели, твою любимую девушку украли, мы в казенной хибаре, на птичьих правах живем, теперь и несчастный урожай свеклы у матери отобрали… Ты что, хочешь, чтобы они наконец и нас в жен превратили?… Не бывать этому! – затряс кулаками Лорса, – сейчас Шалаха тряхнем, а потом я и к Албасту подойти повод найду… Ты, Арзо, устраивайся на работу в городе и занимайся делом, а я вечно чабанить не собираюсь, терпение на пределе.

… Кемса рыдала, ругала Лорсу за несдержанность, как старший, Арзо оказался виноватым. Он, по словам матери, обязан был сдержать младшего брата.

– Ты попробуй сама его сдержать, – оправдывался Арзо.

– А ты по шее его, по шее, – учила мать.

– Нана, – смеялся старший сын. – Да как ему дать-то по шее? Он ведь могуч и псих к тому же.

– В том-то и беда! – горюнилась Кемса.

Приходили соседи: кто с сочувствием, кто с восторгом, говорили, что Докуевы и Айсхановы долго совещались в конторе колхоза, советовали Лорсе скрыться, ибо вот-вот нагрянет милиция или вовсе КГБ с армией.

Еще не влившись в обыденную колею чеченского села, Арзо, как сторонний наблюдатель, взирал на все происходящее.

Утренняя сцена жизненной борьбы так его потрясла, что он с ностальгией вспомнил армейскую беспечность и бездумье. Все сельчане казались ему нервными, взбешенными, в жадности суетливыми. И только, когда к ним в дом вошли старейшины села и представители рода Айсхановых с претензиями и угрозами, он осознал реальность бытия, ощутил пульс клокочущей действительности и как старший в семье взял в свои руки бразды правления и ответственности.