Человечище! (СИ)

лампочки погасли, звуки внутри ее утробы тоже умерли.

Компьютер не смог ответить на вопрос человека. Да и откуда он мог знать, что и впрямь

синусоидальная модуляция четырехфазной перманентной рецепции конусообразного тела

равняется индикаторной составляющей непрерывного эмбрионального развития

полуфабрикатов под гомогенным действием гетерономных факторов на основе общей

теории эйдетического существования бесперебойных герменевтических функциональных

центров, что можно констатировать, предопределяя антропоцентрию коммуникативных

циклов, обобществленных путем простейшей передачи импульсного разряда

семиотической составляющей квантового мировоззрения, уходящего своими корнями в

абстрактный постмодулизм онтологического парафраза, в свою очередь, уходящего в

полигамный резус доктринального восприятия внефакторной информации, заложенной в

околоцентрических хромосомах иррационального мышления, что является постфактум

априорным подвидом ареальных измышлений седьмого вида многостепенной

иррегуляции, служащей функциональным апогеем аффективного подсознания? Семен

ведь все это на ходу придумал - ну, разве что вспомнил, может быть, кое-что из того, что

очень любил сочинять, сидя на унитазе в домашнем клозете. Короче, машина сломалась.

Мутный тип остановился и медленно двинулся мимо Семена, на ходу сблевывая – то в

правую, то в левую сторону.

Семен покачал головой и погрозил компьютеру пальцем: ай-ай-ай, таким умным себя

выставлял, «ничтожным куском говна» обзывался, а сам вот так просто взял и ни с того, ни с сего сломался, вышел из строя. Тоже мне – чудо техники!

Семен расплылся в кислой улыбке. Да, доминанта модулярного термостатического

коагулянта, бесспорно, сегодня была на его стороне. Эх!..

И тут в самый ответственный момент его безответственного счастья Семена вдруг

словно холодной водой ошпарило: а машина-то, наверняка, денег огромных стоит! И что, если сейчас прибегут такие вот, вроде мутного типа, - и потребуют от Семена за

компьютер поломанный платить? Семен почувствовал, что от внезапно охватившего его

страха он немного испортил воздушную ауру.

Надо бы сваливать, покуда не поздно, – и Семен – ноги в руки – пополз. Прочь из

злосчастной страны игрушек.

А следом бежали, матерились и улюлюкали. Грозились полицию позвать…

…Семен проснулся в холодном поту оттого, что ныл распухший мочевой пузырь. Пора

было опорожнить его в ватерклозет. Он потянулся к кнопке включения ночника – ну и

сон, бля, приснился. Чуть не обмочился. Такие дела.

Когда кукловод создает куклу, он дает ей все: руки, ноги, голову. Но что может дать ему

кукла? Ничего, кроме призрачного чувства подчинения. Разум – вот чего не хватает

кукловоду…

Идеальный человек

Эта история произошла достаточно давно, в середине восьмидесятых годов прошлого

столетия, а потому подтвердить ее достоверность на данный момент не представляется

возможным. И, тем не менее, все было именно так. Такие дела.

Андрей Королев во всех отношениях был идеальный человек. Инженер-физик, кандидат

в мастера спорта по академической гребле – он к тому же имел массу прочих природных

талантов.

Случись что на работе, в первую очередь шли к Королеву, нужно было что-то решить

дома – опять же к нему. В НИИ его просто боготворили: ставили в пример молодым

сотрудникам, вчерашним еще студентам, выдвигали на всевозможные премии.

Недаром в свои сорок с небольшим лет он уже руководил целой лабораторией и

проектом. Когда ко дню физика делалась доска почета, кандидатура Королева, конечно

же, рассматривалась первой – да и то так: ради формальности.

Сам же Королев к своему особому положению относился с некоторой иронией и даже

пренебрежением: ну боготворят и ладно – не запретишь ведь.

Именно из-за Королева и произошел этот спор. Точнее даже не из-за него, а из-за статьи, в которой какой-то зарубежный ученый утверждал, что идеальных людей на свете не

существует. Поспорили Генка Кошкин – невысокий крепыш, в прошлом аспирант,

которого все почему-то считали большим чудаком, - и Иван Васильевич Семенюк,

заведующий станцией вычислительной техники – бородатый человек пятидесяти пяти лет, бесконечно получавший второе высшее образование, на сей раз гуманитарное, на заочном

отделении одного из московских ВУЗов. Генка в целом утверждал основную диспозицию

статьи о том, что идеальные люди в нынешнем мире – нонсенс, Семенюк же, наоборот, говорил, что хоть такие экземпляры и редки, но все-таки иногда встречаются на

тропинках человеческих.

Вышло так, что начинателем спора стал именно Генка, который откопал эту статью в

каком-то из старых журналов не то за восьмидесятый, не то за восемьдесят первый год.

Это он притащил ее в курилку, располагавшуюся в четвертом корпусе на втором этаже.

Разговор, как всегда, начался с малого, издалека, но постепенно перетек в бурную

дискуссию, невольными участником которой стал и я. Так вот, Генка, будучи человеком

вспыльчивым и легко возбудимым, завелся что называется «с пол-оборота» и с

неудержимой резвостью попер доказывать свою правоту, приводя при этом «железные», на его взгляд, аргументы. Семенюк, в свою очередь, ему мало в чем уступал, и его

аргументы, сдабриваемые выражениями типа «надо сказать» или «ну это еще как

посмотреть», были не менее «железными», нежели Генкины. В общем, завершиться бы

этому спору, как и доброй половине остальных, ничем, не вспомни бы Семенюк Королева.

Тут уж Генка словно с цепи сорвался: вспомнил Королеву все его проступки вплоть до

личных обид – Королев не дал добро, как минимум, на половину генкиных бредовых

проектов. Ушел в такие дебри, что кончиться бы всему этому чем-нибудь недобрым, если

бы не инженер из третьей лаборатории Платонов, который и предложил заключить пари.

Суть его состояла в том, что Семенюку отводилась неделя на то, чтобы доказать Генке и

нам идеальность Королева. Мне было доверено разбить руки спорщиков, и после этого мы

разошлись.

Так случилось, что спор этот совсем скоро нами был забыт, и помнили о нем, должно

быть, только Семенюк да Генка. В первой декаде декабря нам нужно было сдавать

заказчику очередной проект, и мы целиком погрузились в работу – куда уж тут до

Генкиных с Семенюком споров. На пятницу (а спор состоялся в понедельник) было

назначено испытание плазмотрона в рамках того самого проекта, который разрабатывался

в строгой секретности и под руководством самого Королева.

В пятницу с утра в испытательном комплексе (кстати, очередной разработке Королева) собрались почти все работники НИИ. Ждали только самого Королева да Генку, который

куда-то запропал.

Королев появился в начале двенадцатого – очень поздно, по его собственным,

Королевским, меркам. Обычно он приходил на работу часов в девять утра, несмотря на то, что ехать ему приходилось издалека. Сегодня сослался на сильное обледенение дороги, Королев добирался от дома до НИИ на собственных «Жигулях». Дорога и вправду была

не ахти после прошедшего ночью снегопада.

Королев распорядился немедленно запускать всю необходимую аппаратуру. Сам же

уединился в своем кабинете минут на десять – подготовить необходимую документацию.

Пока отсутствовал Королев – появился и Генка. Электричка, на которой он обычно

добирался до НИИ, задержалась – опять же из-за ночного снегопада. У нас пошли шутки, что этот снегопад чуть не поставил под угрозу срыва весь наш эксперимент и неплохо бы

в будущем учитывать этот риск как один из основных. Шутливо попеняли и Королеву –

он как руководитель первым отвечал за расчет имеющихся рисков при проведении

эксперимента.

Через десять минут Королев вышел из кабинета и принял рапорт Семенюка касательно