Все будет хорошо

Она не дразнила, а просто веселилась.

Рюкзак плотно прилегал к спине, кроссовки ступали упруго, сквозь подошвы ощущалось покалывание острого щебня, на горах вокруг было много зелени, по склону медленно ползло пятно — двигалась отара овец.

«Боже, как хорошо. Как хорошо!» — думала, а может быть, и шептала Дильбар.

До пересечения с большой магистралью было, как ей объяснили, километров пятнадцать, и Дилю радовало, что она долго еще будет идти одна среди красоты, тишины и покоя.

«А где желтая машина?» — вспоминала она голос девчушки, похожей не то на цыганку, не то на армянку. И это продолжало веселить ее.

Навстречу проехал автофургон с надписью на двух языках: «Любите книгу — источник знаний». В раскрытой задней двери она увидела мужчину в белой поварской куртке — продавца, и ящики. Продукты повезли, поняла она. Еще через час ей встретился «уазик» с синим крестом ветеринарной службы.

Становилось жарко. Ей хотелось пить, но ни родников, ни ручьев не было видно. Ей захотелось перекусить, но не стоило менять ритм движения. Она вспомнила о лепешках, которые, наверное, испекли старики, и ей вовсе расхотелось есть позавчерашний городской хлеб, лежавший в полиэтиленовом мешочке среди других не понадобившихся свертков на ее спине.

Асфальтовая лента магистрали издали виднелась как река. Машин не было. Диля села на обочине, а потом устроилась лучше, как ее учили в турпоходах: прислонилась к невысокому столбику, ноги положила на рюкзак.

Мысли ее вернулись к старику с его простой и потому удивительной в подробностях жизни, к тому, как он простил врага семьи, чтобы никто не заподозрил его в мести. Старик упорно напоминал ей ее ушедших из жизни родственников, прабабку, которую она помнила хорошо, и дядю отца, и других стариков. В сущности, она мало знала о них, хотя отчетливо понимала, что таких людей она больше не встречала. Может быть, эти неуловимые качества души лучше всего проявляются в старости, думала она, но потом усомнилась в таком предположении, ибо откуда же они возьмутся в конце жизни, если их в начале не было.

Она почти сознательно не говорила с Бободжаном-ата о летающих тарелках и новых версиях про пришельцев, имевших теперь наименование гуманоидов. Зачем людям нужна эта идея, эта гипотеза? Она читала где-то, что род человеческий возник вопреки невероятно малой статистической вероятности в генетическом и физическом отношении. Естественное состояние вещества Вселенной представляет собой хаос, атомы и элементарные частицы подчиняются лишь неким внутренним законам, а в целом все это выглядит беспорядком и произволом. Жажда объять, осознать, связать воедино все, что не имеет видимых связей, быть может, главное, что характерно для каждого человека. Вот откуда желание верить, что и на иных планетах существует нечто, похожее на то, что мы видим и что понимаем. Но ведь если космические пришельцы есть и если они так развиты в техническом и научном отношении, то почему они не вмешаются в нашу жизнь, почему не отнимут у нас ядерное оружие и вообще все вооружение, почему не накажут тех, кто готовит войны?

В придорожной траве стрекотали кузнечики, затихая в приближении полуденного зноя. Еще Диля думала про семью старика, про фотографии, висевшие в комнате, про сына, работающего на руднике, и про того подлеца, который принес столько горя семье. Очень хотелось, чтобы справедливость торжествовала быстро и каждодневно.

В стороне от дороги появился вертолет. Он летел по каким-то своим делам, и вряд ли пилоты смотрели на девушку, возложившую усталые ноги на рюкзак. Но Диля села поприличнее и тут же услышала нарастающий шум. По шоссе ехал «КрАЗ» с контейнерами. Машина вначале шла на большой скорости, но потом замедлила ход и остановилась возле Дили.

— Эй, сестренка! — окликнул ее шофер. — Автобуса ждешь? Он сломался, я его обогнал.

Шоферу было лет тридцать или чуть больше. Щуплый, скуластый, он чем-то походил на старика, о котором она только что думала. Хотелось, чтобы он оказался его сыном.

— Садись, подвезу до станции.

Диля с трудом взобралась на высокую подножку, села, рюкзак поставила у ног.

— Геолог? — спросил шофер.

— Турист, — ответила Диля.

— Почему одна ходишь?

— Так получилось. А вы здешний?

— Нет, я тут три месяца. Я из Карши. Слыхала про такое место? — спросил он с гордостью и, не дожидаясь ответа, еще спросил: — Студентка?

— Да, — почему-то солгала она. — Студентка из Ташкента.

Машина мчалась по степи, уклон дороги почти не ощущался, шум мотора был слабее шума ветра и шума покрышек.

— Почему не замужем? — улыбаясь, продолжал вопросы водитель. — Такая красивая, а не замужем.

Он гордился тем, что угадал, и продолжал:

— А у меня трое растут, четвертого жду. Зачем время терять.

— Подходящего нет, — в тон ему ответила Диля. — Найдите для меня хорошего.

Шофер внимательно глянул на нее. Шутка ему не понравилась.

— А вы Кахрамона Батырбекова знаете? — спросила Диля.

— Кахрамон-ака? — удивился шофер. — У него шесть детей. Или ты его сына присмотрела? Он же в армии. Я его не видел даже. А так хорошая семья. Желаю тебе счастья.

Диля подумала, что может получиться недоразумение, и пояснила, что знает только дедушку и бабушку того парня, а спросила просто так.

Вахтер Кирилюк по давней выучке и привычке, поистине ставшей второй натурой, небыстрым черным взглядом отмечал все, что происходило в поле его зрения.

Нынче, например, необычно рано в ворота вкатила желтая машина того богатого парня, фамилию которого Кирилюк не помнил, хотя знал, что зовут парня на русский манер Эриком. И уж, конечно, Кирилюк обратил внимание на то, что свежевымытая желтая машина, украшенная всякими цацками, въехала с солнцеподобной трещиной на ветровом стекле.

Дело в том, что Эркин спозаранку побывал на станции обслуживания в надежде заменить стекло, но там не оказалось заведующего складом и того давно ему знакомого мастера, который всегда все ему доставал.

Мелкие неудачи обычно лишали Эркина самообладания. Он даже изменил правилу первую сигарету закуривать на работе, курил в машине и музыку по дороге в институт не включал. Он уткнул автомобиль носом в виноградник, не хотел, чтобы обидное повреждение бросилось в глаза сослуживцам и вызвало нежелательные расспросы. Эркин поднялся к себе, сел за стол и раскрыл папку с диссертацией.

Текст, напечатанный хорошей машинисткой на отличной финской бумаге, и вклейки со схемами и формулами произвели на него успокаивающее действие и привели к мысли, что на директора надо нажать. Бывает же так, что люди меньше заботятся о том, кого лучше знают. Ладно, мол, куда спешить, у этого парня и так все будет в порядке, надо заботиться о том, за кого и хлопотать некому. Работа Эркина, и он отлично это сознавал, не являлась новым словом в науке о природе солнечных вспышек: в ней рассматривались одна частная проблема и одна из методик замера силы тока.

Этим занимались ученые в институтах разных стран. Публикации множились, были среди них и такие, что, по прогнозам крупных специалистов, приближали науку к принципиально новому пониманию процессов, происходящих на нашем светиле, и соответственно влиянию их на погоду и биосферу Земли. Эркин не претендовал на то, что его работа окажется в центре внимания всей мировой астрофизики, однако для защиты кандидатской материала хватало.

В комнате Эркина не было городского телефона, он вышел в соседнюю, чтобы позвонить на станцию обслуживания, и там, набирая номер, глянул в окно.

То, что он увидел, огорчило его больше, чем ответ диспетчера автосервиса, что его знакомый механик неделю назад уволился, а заведующий складом болен. Возле фонтана на скамейке сидели и болтали Диля, Бахтияр и Сережа Бахвалов. О чем они говорили, естественно, не было слышно, но лица у ребят были веселые, а Диля смеялась. Сережа любил смешить окружающих и делал это, не щадя ни себя, ни тех, о ком говорил. Он сдал докторскую по экспериментальной физике и недавно опубликовал в столичном журнале большую статью с послесловием академика.