Все будет хорошо

Она глядела на мужа любовно, с молодым восхищением.

Детали рассказа ускользали от Эркина, но главное состояло в том, что у старшины Батырбекова, возвращавшегося с фронта, в бане в Москве украли гимнастерку с наградами и всеми документами.

«Не может быть, чтобы человек, прошедший четыре фронтовых года бок о бок с русскими бойцами, вовсе не говорил теперь по-русски, — думал Эркин. — Не может быть, чтобы человек так легкомысленно относился к утрате наград, если они у него действительно были».

Стемнело быстро.

Эркин встал и спросил про тропу, про камень и кусты шиповника.

— Сейчас еще рано, — сказал Бободжан-ата. — Я возвращался в одиннадцать часов. Я барана искал. Видели, какой у нас баран? Если убежит, долго ловить надо. Не торопитесь, вместе пойдем, посмотрим «Новости» и вместе пойдем.

— Если можно, мы пойдем сейчас, погуляем, а вы потом приходите. — Эркин заявил это достаточно твердо, и старик согласился, посоветовал только одеться потеплее, потому что холодно.

Молодые люди достали из машины стеганые куртки, Диля повязала платок.

Кумри-буви показалась из хлева с подойником.

— Доченька, — сказала она Диле, — я тебе с собой постелила. Если поздно вернетесь, прямо ко мне иди. А Эркинджан пусть в гостевой спит.

Ночь была тихой, лунный свет делал горы сказочными, холодными, кишлак внизу светился лишь тремя или четырьмя окнами. Сверху бросалось в глаза, что над каждым домом торчит телевизионная антенна.

— Мы с тобой стали жертвами плодов просвещения, — Эркин шел впереди. — Фантазия у старика богатая, журналы читает, телевизор у него не выключается. Чего стоит один только рассказ про украденные ордена.

— А я ему верю, — возразила Диля. Она догнала Эркина, и они пошли рядом.

— Почему же он за столько лет не восстановил награды?

— Он же сказал — после войны его сразу бригадиром поставили, не до того было. Он по горам мотался, за каждую овцу отвечал. Он интересно сказал: одна овца тогда важнее была для государства, чем мои награды.

Возле кустов шиповника и круглого валуна они остановились. Диля вынула из кармана куртки блокнот и стала что-то рисовать.

— Пейзаж? — спросил Эркин. — Я и не знал, что ты художница.

— Схема, — ответила девушка. — Он сказал — между этих двух гор посреди была Малая Медведица, а ближе к правой горе и появился продолговатый светящийся предмет удлиненной формы. Я сейчас набросаю, а он уточнит, когда поднимется.

— Не слышал я, чтобы он про Медведицу говорил.

— Ну да, он арабское слово употребил. Так ее Беруни называл и Улугбек. Ад-дуб аль-Акбар.

Эркин промолчал, не спросил, ей-то откуда известно, как в старину назывались звезды. Кажется, этого не проходят в университете. А может, проходят? Может, он пропустил те лекции по истории астрономии?

Схема, которую Диля шариковой ручкой набросала в блокноте, была подробной и походила на рисунок. Очертания гор схвачены точно, обозначен край ледника, ущелье и даже дерево на одном склоне, на другом какое-то строение, видимо, кошара.

— Ты мне очень нравишься, — сказал Эркин и обнял Дилю за плечи. — И доверчивость твоя мне тоже нравится. Только пойми, все это старческий бред, желание обратить на себя внимание. Вот, смотрите, какой я человек, кишлачный бабай, а прославиться могу на всю страну.

Диля осторожно освободилась от руки Эркина, отошла на несколько шагов, присела на камень.

— Знаете, Эркин, что я вам должна сказать?

— Знаю. Что ты не такая, как все. Что ты честная девушка и не позволишь…

— Нет. Совсем другое. Я про вас скажу. Вы…

Он перебил ее:

— Зачем ты сказала старухе, что мы не муж и жена? Мы что, не могли спать в одной комнате? Думаешь, я стал бы приставать. А так меня поставила в дурацкое положение. И себя тоже.

Он говорил, стоя к ней вполоборота, презрительная улыбка должна была скрыть всю обиду, которая накопилась по дороге сюда и, возможно, начала копиться много раньше. Он давно уже замечал, что девушки его круга относятся к нему холоднее, чем он того хотел. Может, он не умеет с ними обходиться? Может, в случайных романах растерял самые важные приемы?

— Прости меня. Но ты мне очень нравишься. Я даже готов на тебе жениться.

Диля засмеялась.

— Вы так и не дали мне сказать, что я хотела. Вы убеждены, что составите счастье любой девушки, что вы завидный жених и очень умный человек. А ведь все, кроме нашего директора, знают, что вы… пустой орех.

— Что ты сказала?! Повтори! — Эркин шагнул к ней, размахнулся и ударил бы, но не смог, потому что Диля смотрела на него спокойно и внимательно, без какого-либо презрения или отвращения.

— Повтори! — крикнул он. — Повтори… — он грязно выругался.

— Нет, повторять я не буду, — сказала девушка. — Я вам другое скажу. Вы ведь думали примерно так: пусть у меня с ней ничего не получится, но пусть кто-то думает, что получилось. Правильно?

Он стоял перед ней, сжимая кулаки, потом молча повернулся и побежал вниз.

Дильбар проследила за ним взглядом и огорчилась, что все так вышло: ведь не хотела грубить, но очень обиделась за себя и еще за старика. Она раскрыла блокнот и сверила нарисованное с тем, что видела.

Холодно в горах ночью, откуда-то донесся слабый вой: волк или шакал, может, собака. Дильбар подтянула молнию на куртке, пошла вниз. Метров сто оставалось до стариковской усадьбы, когда из ворот задом выехала машина Эркина. Гулко в тишине взревел мотор при развороте, свет фар уперся в склон, усеянный крупными камнями.

Диля с удивлением смотрела, как нервно виляет «Жигуленок» на узкой дороге, как быстро удаляется и становится меньше и меньше. Не разбился бы, подумала она и подосадовала на себя еще раз: нехорошо получилось, нельзя было так. Теперь придется самой проситься в другую лабораторию, а как это сделать? Как объяснить и кому? Проверяя на машине расчеты диссертации Эркина, она давно уже пришла к выводу, что многое там высосано из пальца, что правильно лишь то, что заимствовано из давно опубликованных работ, но, с другой стороны, не ей же судить об этом.

Навстречу поднимался по тропинке Бободжан-ата. Он шел мелкими шагами, но легко, и еще издали крикнул:

— Жива? Ну слава богу. Я думал, он тебя убил.

Может, старик и не думал так, потому что в голосе его был добродушный смешок, тот самый смешок, который так характерен был для его речи.

— Пойдем, покажу, где ляган летал.

Они опять пошли в гору.

— Я думал, он тебя убил, — так же весело повторил старик. — Злой прибежал, ничего не объяснил, сразу вещи в машину стал кидать. Спасибо не сказал. Жених твой?

— Нет, не жених, — сказала Дильбар.

— Муж? — удивился Бободжан-ата. — Я не поверил, что муж. И моя Кумрихон не поверила. Она сразу сказала, что не муж, не знала только, как спросить про постель.

— Потому он и разозлился, — ответила Дильбар. — Он думал, я сама вам сказала, что он мне никто.

Старик залился веселым хохотом.

— Никто! Никто! Это верное слово — Никто! Какой дурак, не видит того, что все видят! Разве он тебе пара?

Возле кустов шиповника Диля раскрыла блокнот. Луна уже прошла часть своего пути, тени в горах чуть сдвинулись, но старику рисунок понравился.

— Вот здесь он появился, этот летающий ляган…

Диля остановила острие ручки, чтобы поставить жирную точку на месте, которое она раньше только наметила.

— Нет, чуть правее и выше. Вот здесь. Правильно. Потом полетел еще правее и скрылся вот тут.

Диля провела линию.

— Так?

— Кажется, так, — чуть сомневаясь, сказал Бободжан-ата. — Для меня кажется, что так. Для науки, наверно, точнее надо?

— Он останавливался или просто летел?

— Нет, не останавливался. Я очень хотел, чтобы остановился. Я бы его лучше рассмотрел.

— Может быть, это была падающая звезда? — для верности переспросила Диля.

— Нет, дочка. Звезды падают часто, ни одна не летит так. И потом, он большой был и вытянутый. Я тебе говорил, как ляган для рыбы. Я в Германии видел, больше нигде.