Все будет хорошо

Эркин посмотрел на часы, они показывали без пяти девять, когда же он опять глянул в окно, то увидел, что к фонтану идет Азим Рахимович. Видимо, и директор пребывал в хорошем настроении, тоже заулыбался тому, что сказал ему Сережа, а потом сказал что-то Диле, и они пошли вместе к главному входу.

Эркин вернулся к себе и вновь углубился в собственный труд. Отсутствие помощницы начинало беспокоить его. Телефон зазвонил в половине десятого. С неизменной своей вежливостью Азим Рахимович попросил Эркина зайти к нему. В приемной за свободным столом сидела Диля и писала что-то. Блокнот лежал перед ней. Эркин поздоровался одновременно с Мирой Давыдовной и с ней.

— Как съездили? — спросил директор, когда они оба уселись в кресла.

Сверкала хрустальная пепельница, на столах не было никаких бумаг.

— Нормально, — ответил Эркин, гадая, как на такой вопрос ответила его строптивая спутница. Не исключено, что ее директор расспрашивал, и более подробно.

— Без особых происшествий, — добавил Эркин и внутренне похвалил себя за осторожную, но дающую возможность не врать фразу. Говорить с начальством он научился. Или всегда умел.

— Дильбар рассказала мне, что Батырбеков произвел на нее очень хорошее впечатление и она абсолютно уверена в его данных. Надеюсь, у вас с ней единая точка зрения?

— Не вполне, — опять хваля себя за предусмотрительность, возразил Эркин. Нужно готовить директора к тому, чтобы он не так уж доверял его помощнице. — Не вполне, Азим Рахимович.

— На сколько процентов? — быстро спросил директор.

— На сорок.

— Разница значительная, — констатировал директор. — Дильбар верит на сто.

— Влияние слухов о летающих тарелках на девушек больше, чем на мужчин, — улыбнулся директору Эркин. — Ей вообще очень понравился старик, он чем-то ей симпатичен, даже его рассказам о военных подвигах Диля верит. Представляете, она уверена в том, что старик потерял свои ордена в бане. Это юмористический рассказ. А восстанавливать награды он не стал, потому что по возвращении больше думал об овцах, чем о боевых орденах, которые добыл кровью. Потом, старик слишком начитан и слишком любит телевизор. Я посмотрел журналы, которые он читает. Там все недостоверное тщательно подчеркнуто, закладки лежат. Например, о Бермудском треугольнике. Знаете, у Шолохова есть такой старик-болтун. Вы видели «Тихий Дон»?

— Дед Щукарь? — спросил директор. — Это в «Поднятой целине».

— Да-да, — поправился Эркин, досадуя на свою ошибку и на то, что сослался на фильм, а не на книгу, которую не читал.

— Хорошо, — директор встал. — Очень хорошо, Эркинджан, что вы поехали вдвоем и что мнения ваши разошлись.

Он постоял минуту молча, затем, подойдя к столу, достал какую-то бумагу, пробежал ее глазами и вновь положил в сейф.

— Вы же сами сказали, что не верите в летающие тарелки, а старик именно в этом нас уверял. По его словам выходит, что летела не тарелка, а целый ляган. Длинный ляган, вернее, блюдо, на котором подают рыбу. Он и это знает.

Эркин продолжал свой рассказ в легком ироническом духе, и, кажется, директору нравилось все, что он слышал.

— Значит, сомнений много? — подытожил Азим Рахимович. Он положил перед Эркином несколько листов чистой бумаги. — Ручка есть? Напишите, пожалуйста, свои соображения по командировке, обоснуйте сомнения.

— Сейчас? — Эркин удивился.

— Да, сейчас, не выходя из кабинета. Не хочу, чтобы вы советовались с Дильбар. Люблю, когда мнения ученых расходятся. Поставим маленький и по возможности чистый эксперимент. Сколько времени вам необходимо?

— Может быть, я у себя напишу, — возразил Эркин. Что-то обеспокоило его, но что именно, он еще неясно сознавал.

— Нет, я бы хотел, чтобы вы написали отчет здесь. Я вернусь через полчаса.

Азим Рахимович вышел, а Эркину очень захотелось закурить.

Он озаглавил лист словами «Отчет о командировке», написал первую фразу о том, куда и зачем ездил, и остановился. Взяло сомнение, как пишется «в связи», слитно или раздельно. Написано было слитно. Он точно помнил, что «вообще» пишется одним словом, «в общем» раздельно… Но в конце концов, не диктант же он пишет и не экзамен это! В раздражении он написал еще несколько фраз, отлично понимая что теперь-то он просто вынужден изложить свои сомнения, иначе поставит под вопрос все, что рассказал. Эркин остановился и задумался еще раз, когда вспомнил про документ, который директор доставал из сейфа. Нет, сейф был закрыт и ключа в нем не было. Да он и не посмел бы никогда. Что бы ни было в той бумаге, решил Эркин, а я должен держаться своей линии. Хуже нет вилять. Еще отец учил его этому, после того, как сам пострадал на том, что несколько раз менял точку зрения в своих работах. Однако в философии все иначе, а тут только факты, даже просто один всего факт, и объективность серьезного ученого, по мнению Эркина, состояла в данном случае в том, чтобы не доверяться мнению вздорного и буйно фантазирующего старика.

«По моему мнению, сведения о неопознанном летающем объекте вызывают большое не доверие».

Так выглядела последняя фраза отчета. Перечитав ее, Эркин вновь засомневался в написанном с точки зрения грамматики. На всякий случай он поставил черточку, соединив первые два слова. Потом поставил запятую после слова «объект».

Директор вошел в кабинет с заместителем по хозяйственной части.

Аляутдин Сафарович на ходу объяснял про магазин для сотрудников института, который он решил организовать, просил разрешения переделать для этого один из гаражных блоков или же пристроить помещение рядом с проходной. Директор кивал доброжелательно, видимо, идея заместителя ему нравилась.

— Готово? — спросил он Эркина. — Спасибо. Я потом прочту и приглашу вас. — Взял листы и положил на свой стол.

Эркин вышел огорченный, разговор о сроке защиты не состоялся. Ничего не сказал директор и о следующей партии в теннис.

В приемной сидела одна секретарша, Дили не было.

— Мира Давыдовна, «по моему мнению» пишется через черточку? — спросил Эркин.

— Раздельно, в три слова, — отчеканила та. — Вы не беспокойтесь, я все исправлю, когда буду перепечатывать.

Диля вела себя так, будто ничего между ними не произошло, но чаще обычного уходила работать на машине и пообещала, что скоро закончит все, что требуется.

Лишь на следующей неделе раздался долгожданный звонок директора.

— Эркинджан? Как у вас завтрашнее утро? Мы так давно не играли.

Именно на завтра Эркин договорился о замене лобового стекла, ровно в восемь ему следовало заехать в одно место, где знакомый механик… Словом, самое неудачное время выбрал директор для тенниса.

— Да, я тоже соскучился, — сказал Эркин. — Когда, Азим Рахимович?

— В семь, как обычно.

— Прекрасно! Спасибо, Азим Рахимович.

Да, это было прекрасно, что директор не забыл его, и еще более прекрасным казалось Эркину, что при телефонном разговоре присутствовала не только Диля, но и зашедший к ней Сергей Бахвалов.

Они не могли слышать, что разговор о теннисе, зато должны были понять, какие у него отношения с директором.

Однако Сергей огорчил его вопросом.

— Как директор играет?

— На чем? — спросил Эркин, к счастью для себя, с улыбкой.

— На корте, — ответил Сергей.

— Прилично, — ответил Эркин. — Прилично.

— А счет у вас какой?

— Примерно равный.

Он тут же отправился в проходную и оттуда позвонил знакомому теннисисту, уговорил погонять его вечерком, чтобы обрести форму.

Спать он лег усталый, в шесть еле встал, но принял холодный душ и без пяти семь на корте ждал директора. Тот приехал вовремя, но пока переоделся, солнце уже пекло вовсю, становилось душно.

— Летом надо играть с шести, — сказал Азим Рахимович, выходя на подачу. — И вообще, плохо, что у нас не травяное покрытие.

Он играл в темных очках, потому что стоял против солнца. Эркин старался изо всех сил, в первом сете добился счета восемь-пять.