Верховный Издеватель(СИ)

Первое - не рассвело. Как бы ни были густы тучи, но ведь по-любому в шесть утра в летнюю пору - практически уже день-деньской. Пока же нет ни намёка на свет или полусвет, неизбежный даже во время самой сильной утренней грозы. Вспомнилось из Толкина: "На следующий день не рассвело". И всё. Лаконично и просто.

Второе. Отплыли от Череповца вчера в шесть вечера. Сколько ж мог занять путь по Рыбинскому водохранилищу!? Оно, конечно, огромное, но всё же не до такой степени, чтоб плыть по нему ровно полсуток и до сих пор так и не приблизиться к противоположному берегу! По расписанию, ещё в 4.00 должна быть короткая техническая стоянка в порту, носящем символичное название Волга, а за ним начинается уже обычное волжское русло, совсем не похожее на море! Неужто и вправду весь мир затопило?.. Правда оказалась хуже вечерних фантазий?.. И бесстрастные корабельные часы на стене пунктуально подтверждают, что сейчас шесть...

(1). Лк. 21, 26

7. Битва в небе и на земле

Смотри, Господи: крепости от крепости - страх.

Мы, Господи, дети у Тебя в руках.

Научи нас видеть Тебя за каждой бедой.

Прими, Господи, этот хлеб и вино,

Смотри, Господи, вот мы уходим на дно...

Научи нас дышать под водой.

Б. Гребенщиков

Кто-то упорно дёргал и терзал пергаментный лист неба, усиленно и с треском отрывая от него какую-то печать, которая всё не хотела отрываться. Небо колыхалось и дёргалось.

Носовой салон был единственным на средней палубе, где не горел свет. В таинственной темноте он казался какой-то старинной астрономической обсерваторией. Его широкая стеклянная дуга позволяла обозревать весь плывущий навстречу горизонт, на 180 градусов. В свете молний как-то совсем уж "не в тему" мерцало полированное пианино. Оглушительно щёлкал за окнами корабельный флаг, как цирковой бич. И разыгрывалось представление: Светопреставление? Все вчетвером прильнули к хрустально-зернистым от брызг стёклам. Молнии казались следами стекающих капель, а следы капель - отпечатками молний.

Такие ночи, как сегодняшняя, в народе называли "воробьиными": когда от вспышек светло, как днём. Когда молнии прыгают, как воробьи. Играют многозарядно и припадочно. Когда Илья - в небе, а бесы в панике - везде. Когда в крошечной деревенской избе равно страшно от сил небесных и сил подземных. Но здесь... - здесь, к сожалению, не изба! Здесь ещё и силы подводные.

- Интересно,а какая тут глубина и сколько до берега? - прикинул вдруг Ромка.

- Кому что, а лысому расчёска! - в привычном стиле отреагировал Санька. - Вот какая вот тебе, на фиг разница, если ты всё равно плаваешь, как топор!? Сто метров до берега или сто тыщ километров...

- Мне из принципа интересно! - возразил Ромка.

- А мы никогда не вернёмся к берегу!.. никогда к нему не вернёмся!.. - послышался истерический голос Веры. Она всё-таки вышла вслед за ними из каюты и нашла их в салоне. - Берега - нет, и мы никогда не вернёмся! Запомните!

- Берег есть всегда! - веско возразила Марина.

"Берег" ли от слова "беречь", или "беречь" от слова "берег", ясно только, что они - одного корня. Вера в берег сейчас стала равносильна вере в Бога.

Боязнь глубины - это отсутствие опоры. Бездна проверяет нас всех, "взвешивает": чего стоят все опоры нашей человеческой жизни?

- Не-не-не, это не совсем всемирный потоп. - догадался Ромка. - Прикиньте: вот по сравнению с земным шаром, Рыбинское водохранилище же - просто капелька. Значит, нас просто застигла... буря в стакане воды.

- Но если стакан вот так вот взять и выплеснуть наружу, это будет буря уже не в стакане. А вдруг нас выплеснуло куда-то, и это вовсе не Рыбинское водохранилище... и даже вообще не Земля?

- И "не на Земле" - тоже Бог! - логично сказал Ромка.

- А мне кажется, скоро всё кончится, - почему-то уверенно предположила Марина.

"Мне тоже уже кажется, что скоро!.. Пора писать выпускное сочинение на тему "Как я провёл жизнь" - в духе чёрного юмора подумал Кирилл.

- Мам, смотри! бе-ерег!.. типа острова! - крикнул Ромка.

Да, "типа". Никаким континентальным берегом не пахло и в помине. Но даже от этого клочка суши (метров сто длиной) во вселенском океане стало не так одиноко! На рваном куске земли трепался рваный кусок леса. Деревья мотались во все стороны, как ворсинки. Крутились, как головы на сеансах Кашпировского.

Словно кто-то ими дирижировал. "Бешеный остров!" - сказал Ромка. Да, явно это не тот спасительный Берег.

То и дело кто-то из деревьев с треском и хрустом падал, в панике расталкивая соседей или запоздало цепляясь за них руками ветвей.

Мимо проплыл сломанный у корня гигант - как усатый передвижной остров. Или подлодка, замаскированная кустами. Чуть-чуть не зацепил нос корабля десятками своих растопыренных крюков. Еле разминулись!

И тут же в такт его движению мимо окна по палубе бешено проскакали стулья. Кирилл проводил глазами эту дикую орду. Белые, как привидения, пластмассовые сиденья, кувыркаясь, прыгая друг на друга и яростно обмениваясь тычками, промчались по ветру до кормы. Мурашки запоздало пробежали по коже, когда Кирилл оглянулся. Словно это было то самое стадо свиней, в которое, по слову Христа, вошёл "легион". Два стула бросились в воду за кормой... Прочие яростно таранили фальшборт, не сумев прыгнуть так высоко. И заплясали, застучав зубами ножек.

А если кто-то ещё захочет... Кстати, где Вера!? Только что ведь стояла рядом?

Всё походило на какую-то большую сумбурную битву, где непонятно, кто побеждает, и все перемешались, и тысяча событий происходит за одну минуту - здесь одно, там другое... и все ждут какого-то неопределённого, но неизбежного рубежа, за которым наступит ясность. Надо только до него дожить, хотя бы для того, чтобы узнать... И вообще надо дожить.

А пока в небе распускались ослепительные актинии. Оно стало прекрасным и хищным. Молнии сверкали, но это было только внешнее отражение битвы. Это даже не надводная часть айсберга, а так... "спектакль на тему". Как в балете каждое движение что-то условно обозначает: это - любовь, это - ненависть, это - борьба. Великая невидимая война почти никогда не становится видимой. Даже самая страшная гроза может лишь отчасти намекать... Вот она и намекнула.

Молнии чертили в небе проекты каких-то сложных сооружений. Словно это - гигантский альбом масона Гулливера, дипломированного Архитектора. Страшные и грозные проекты. Куда уж там какой-то Вавилонской башне! А корабль-ковчег почему-то всё время оказывался в центре, внутри, во чреве: то под куполом, то под пучками растопыренных как-то по-паучьи колонн, то под брюхом гигантской многоножки - реформированного, "просвещённого" неба.

Возникающие всего на миг чудовищные конструкции в стиле "хай-тек" грозили всех раздавить. Новые Эйфелевы башни, лествицы в небеса - но под высоким напряжением, как ловушки: мосты из никуда в никуда. Проволочные заграждения и противотанковые надолбы в облаках. Бесноватые сооружения безмерно могущественного инженера, не знающего чем же ещё удивить и ошарашить и без того ошеломлённое, в основном покорное ему человечество. "Ибо восстанут лжехристы и лжепророки и дадут великие знамения и чудеса". Что общее между молниями и творениями сюрреалистов? Если не общий знаменатель, то общее знамение. Созданное одним глобальным Сюрреалистом.

Но невидимая битва тихонько идёт, под шумок грозы, в каждом закоулке, и никогда ещё Кирилл не чувствовал, что всё находится в таком подвешенном над бездной состоянии. И похоже, все эти молнии, вся буря - лишь отвлекающая атака...