Жаркое лето Хазара (сборник)

Но работник городской службы безопасности Худайберен держался спокойно и невозмутимо, словно был уверен в том, что все закончится миром.

Он вел себя как мудрый сановник Петра Первого, сумевший успокоить его, когда тот понес потери в сражении с турками под Полтавой и был растерян, не знал, как выйти из тупика.

— Вам советуют выйти к людям и объясниться с ними, постараться успокоить их! — требовательно произнес он.

— Кто это говорит?

— Сейчас Ашхабад выйдет на связь по прямому телефону в вашем кабинете. Я только что разговаривал с ними…

Эти слова переполошили кичливого Чашева Меркезовича. Если о происшествии уже знают в Ашхабаде, его точно не погладят по головке… Поглаживая свое мясистое лицо, он вдруг согласился:

— Ну, раз сверху велят выйти, значит, надо выйти. Но и эти мятежники, которые так опорочили меня, после этого спокойно жить не будут!

Захватив с собой несколько человек, хяким наконец-то вышел на площадь, где собрались люди. Он за руку поздоровался с теми из них, кто стоял в первых рядах, "выказал" им свое уважение. А затем как ни в чем не бывало обратился к собравшимся:

— Друзья, вы, вероятно, пришли сюда, чтобы узнать о судьбе дачного поселка? Вон как много вас тут собралось!

Честно говоря, мы и не знали, что там живет так много людей, — сочувственно произнес хяким, окидывая взглядом толпу и мысленно прикидывая, сколько же человек может находиться на площади. Он старался найти слова, которые бы успокоили толпу. — Да, территория дачного поселка подпадает под генеральный план реконструкции города. Но проведенные там несколько дней назад замеры показали, что грунтовые воды подходят слишком близко к поверхности почвы, поэтому это место непригодно для большого строительства. Так что зря вы пришли сюда, могли бы и не приходить, потому что вопрос этот снят! Нет никакой проблемы у вас!

Старик старался встретиться с хякимом взглядом, потому что знал, что язык человека может солгать, но никогда не солгут его глаза, поэтому хотел заглянуть в глаза этого человека и удостовериться, правду ли он говорит. А хяким, словно почувствовав это, все время отводил от людей взгляд, вертелся, как уж на горячей сковороде, время от времени поправляя падающие на лицо волосы. Его бегающий взгляд ни на ком не останавливался, хотя казалось, что он смотрит на людей.

Начал накрапывать дождь. Те, кто предусмотрительно захватил из дома зонты, сейчас раскрыли их над своими головами. По лысой голове старика начали скатываться дождевые капли, и тогда те, кто пришел с зонтом, укрыли его от дождя.

Кое-кто спасался от дождя плакатами и флагами, развернув их над своими головами.

То ли поверив в высокопарную речь городского головы, то ли не желая больше мокнуть под дождем, люди стали потихоньку расходиться.

Хасар повез старика в поселок на своей машине.

Старик не представлял, каким будет результат их выступления, но возлагал на него большие надежды.

Однако, сегодняшний итог их встречи с хякимом был ему не по душе.

Некоторое время он сидел молча, о чем-то думая, потом вдруг произнес:

— Эх, кажется, нас снова обманули! Ну и хитер же этот хяким!

— С чего вы это заключили? — спросил Хасар, полуобернувшись к старику.

— Ты смотри, что он придумал. Гм… видите ли, дачный поселок находится в низине, его земля непригодна для строительства. Но строят же и на более низких землях, куда же денутся грунтовые воды, когда рядом шумит море! Я-то помню, наш тогдашний начальник сам ездил туда, выбирал место для дачного поселка и выбрал именно этот участок, потому что он был чуть выше других.

Хасар понял, что старик расстроен и считает себя проигравшим эту битву, потому что его обманули и унизили.

Ему обидно, что они не сумели добиться того, за что так отчаянно бились.

Хасару стало жаль старика. Но он не знал, что ему сказать, чтобы утешить его. Задумчиво молчал. А старик, занятый своими мыслями, и не ждал от него каких-либо слов поддержки.

На следующий день сотни средств массовой информации по всему миру сообщили о том, что в Красноводске на улицу вышли люди, недовольные действиями городского головы.

Из Ашхабада приехала специальная комиссия, чтобы расследовать данный инцидент.

У людей появилась надежда, что все это станет для хякима города хорошим уроком. В тот раз в городе нашлось много людей, которые выразили сожаление: "Эх, жаль, что мы ничего не знали, а то бы присоединились к вам!".

Поменявшись сменами с Фатимат Алиевной, Хасар поехал в Ашхабад. Он очень сильно скучал по внукам, хотел повидаться с ними. Он довольно часто разговаривал с ними по телефону и слышал их голоса, но ему хотелось видеть их, обнять и прижать к сердцу, любоваться ими. Каждый раз, когда он звонил, они задавали ему один и тот же вопрос:

"Дедушка, когда ты приедешь?" А однажды младший внук Сердар даже спросил: "Дедушка, а у тебя не бывает выходных?" От кого угодно, но не от такого малыша ждал Хасар таких слов. Ребенок по-детски дал понять деду, как скучает он по нему.

Хасар тогда подумал, что больше всего ребенок тоскует по отцу, с которым так жестоко разлучила его судьба, и от этого расстроился еще больше.

Поезд прибыл в Ашхабад рано утром, на рассвете. Хасар намеревался сначала заехать к дочери, выпить у нее пиалу чая, узнать, как дела в ее семье. Но потом счел неудобным так рано являться в дом, беспокоить людей, и решил, что заедет к ним днем. К тому же и багаж у него был солидным, большая часть подарков предназначалась детям Арслана.

Это была одежда и обувь, которые он покупал всюду, где они попадались ему на глаза.

Кроме того, он вез целую сумку рыбной продукции, которую так любили его внуки. Несмотря на его протесты, свою долю икры и копчено-вяленой красной рыбы внесла и мать. "Отнесешь часть Мяхриджан, возьми и это, лишним не будет, детям полезно есть рыбу, тем более нашим, выросшим у моря!" Мать тогда привела рассказ об одном ценителе рыбы.

— Сынок, ты слышал, наверно, о быкынлинском Рахмандяде? Он большой ученый из Ашхабада, много книг написал.

Так вот, вспоминая молодые годы, проведенные у моря, он пишет: "… Когда мама разводила огонь в тамдыре, чтобы испечь лепешки, мы фаршировали рыбу всякими ароматными травами, луком и чесноком, накалывали ее на шомпол и опускали в тамдыр, запекали ее на углях. Такая вкуснотища получалась, пальчики оближешь!"

Решив, что так будет лучше всем, Хасар не пошел ни к дочери, ни к себе домой, снял номер в гостинице.

Побрившись и приняв душ в гостинице, часам к десяти он отправился к теще, посчитав, что к этому времени Дунья уже должна быть на работе.

После гибели Арслана Дунья вынуждена была вернуться в дом матери, как бы ни хотела жить отдельно. О том, что в их квартире она сделала ремонт и теперь сдает ее внаем иностранным гражданам, Хасар узнал в свой прошлый приезд. И хотя с ним никто не советовался, решение Дунья он одобрил, понимая, что так она поступила ради блага своих внуков.

В доме, проводив членов семьи — кого на работу, кого в школу, оставались только мать Дуньи с младшим внуком.

Она отнесла на кухню посуду после завтрака и понемногу прибиралась в доме.

Услышав стук в калитку, мать Дуньи открыла ее и увидела на пороге Хасара с тяжелой сумкой в руках. На ее лице сразу же отразилась радость от встречи с любимым зятем:

— Хасар, сынок, ты приехал?

— Да, это я, дайза!

— Заходи, родной! — Она вдруг вспомнила счастливые дни жизни с Арсланом и Хасаром и расстроилась. — Дети очень скучают по тебе, все время только и говорят об этом. — Голос старой женщины дрогнул, и она заплакала. Концом черного платка, который не снимала с головы со дня гибели внука, вытерла слезы.

Хасар выпил с тещей чаю, потом посмотрел любимые игрушки и красочные книжки Сердара. А вскоре пришел со школы и старший внук Айназар. Увидев любимого деда играющим с его младшим братом, глазам своим не поверил.