Жаркое лето Хазара (сборник)

Хасар запомнил и рассказ, услышанный там же во время одного из перекуров, рассказ, похожий на легенду. Один из коллег Хасара, под впечатлением от музыки, рассказал историю, участниками которой были Хуммет бахши и один из видных государственных деятелей того времени.

…Однажды тогдашний Председатель Президиума Верховного Совета Туркменистана Аннамухаммет Клычев отправился в командировку в Тахтабазар. Первый секретарь райкома, страстный ценитель туркменской музыки Реджеп Аннаев, за чаепитием дал прослушать гостю в записях музыку Хуммета бахши. А Клычев тоже был ценителем туркменской народной музыки. Ему понравилась музыка, которую он прослушал. Он переиначил слова Успенского, сказанные им во время поездки в Тахтабазар: "В джунглях я увидел чудо", воскликнув: "Да это же чудо из чудес!" Он тогда изъявил желание послушать самого бахши.

Ему сказали, что его сейчас нет дома, Клычев, решив, что тот уехал в пески или куда-нибудь подальше, распорядился:

"Где бы он ни был, найдите и привезите его, завтра, на обратном пути из Кушки, я задержусь на день и прослушаю его, а потом уеду обратно!" Но и на обратном пути его не ждал затребованный им бахши.

Когда Председатель Президиума спросил, где же знаменитый бахши, Реджепу Аннаевичу пришлось признаться, что тот находится в заключении в Безмеинской колонии. Не ожидая такого ответа, Клычев на минуту задумался, а потом сказал:

— Человек, исполняющий такую музыку, вряд ли мог кого-то убить. Самое большее, в чем его могли обвинить, так это в употреблении наркотиков, — предположил он. — Этим людям, музыкантам, обязательно нужно чем-то подпитывать свое вдохновение, без этого они не в состоянии творить, вот они и расслабляются при помощи наркотиков. Наверняка, и этого взяли с одним-двумя мыскалами опия…

Клычев очень точно определил, что могли вменить в вину Хуммету бахши. Уезжая, он записал все данные о нем. А дней через пятнадцать-двадцать после отъезда высокопоставленного чиновника Хуммет бахши вернулся из мест заключения. Впоследствии Аннамухаммет ага записал пять кассет его музыки. Временами с удовольствием слушал его живую музыку. И с сожалением замечал: "Жаль, что за тобой водится такой грех, а то бы я устроил твои выступления на радио, телевидении, чтобы имя твое гремело по всей туркменской земле!"

Игра юноши напомнила Хасару почерк Хуммета бахши.

И он подумал, что для того, чтобы понимать музыку, вовсе не обязательно быть таким знатоком, как Аннамухаммет ага. Слушая игру юноши, он был уверен, что получает не меньшее удовольствие, чем то, какое получил Аннамухаммет Клычев, слушая музыку Хуммета бахши.

Окунувшись в чарующий мир музыки, люди не заметили, как наступила ночь. Ушла укладывать младенца молодая мать, прилегла рядом, чтобы покормить его грудью, да и сама уснула. Пошла отдыхать и бабушка. Теперь за гостями ухаживала только Тоты, она без конца носила им чай. Слушая вместе со всеми игру своего зятя, она заново открывала для себя этого юношу.

Глубокой ночью гости распрощались с хозяевами, поблагодарив их за такой чудесный вечер.

А Тоты радовалась, что устроенная ею вечеринка удалась и надолго запомнится ее сегодняшним гостям.

То, что покупатели дачного поселка не шутили, стало ясно меньше чем через месяц после того, как здесь побывали те непрошеные гости.

Работники хякимлика одно за другим обошли все дома дачного поселка и вручили их хозяевам уведомление с подписями и печатями, в котором сообщалось, что на месте дачного поселка будет осуществлен проект грандиозного строительства. В документе содержалось требование всем жителям в месячный срок освободить свои дома, а если кто-то в указанный срок не покинет свои участки добровольно, это будет воспринято как несогласие с новой политикой государства, а сами противники будут привлечены к ответственности, соответственно, и их дома будут снесены бульдозерами.

Сторожа дачного поселка заставили подписать отдельный документ, которым ему предписывалось известить о решении хякимлика хозяев домов, в данный момент отсутствующих в дачном поселке.

Посыльные подошли и к дому старика и криками из-за забора вызвали его к себе.

Когда старику вручали уведомление, он спросил:

— Что это?

— Уведомлением это называется, яшули! Распоряжение хякимлика, — высокомерно произнес рассыльный. — Прочтите его!

Прочитав бумагу, старик спросил:

— А разве нельзя развернуть стройку в другом месте, чтобы не трогать поселок? Чего-чего, а земли вокруг более чем достаточно. Пустынный берег тянется до Казахстана. Разве нельзя, не снося дома людей, строить в другом месте? — уговаривал старик посыльных, хотя и понимал, что от них ничего не зависит.

— Мы ничего не знаем, яшули. Это место уже купил какой-то крутой фирмач из Ашхабада. И теперь он требует, чтобы освободили его землю, хочет начинать строительство. Раз он заплатил, имеет право требовать.

— Тогда кто же решает этот вопрос?

— Хяким города решает, яшули!

— Но ведь эта земля и отцу хякима города не принадлежит. Наши предки защищали эту землю, кровь за нее проливали, неужели же теперь ее с такой легкостью отдадут какому-то проходимцу?

Старик взял у посыльного ручку, которой он должен был расписаться на уведомлении, что он получил его, и написал на поданном ему листке: "Кем бы ни был хяким, считаю, что он не имеет права кому бы то ни было продавать землю, политую священной кровью предков, а потому я, старый коммунист и ветеран войны, первым выступаю против этого решения". Написал и протянул листок бумаги посыльному.

Старик, конечно, на этом не успокоился. Он схватил трубку телефона, чтобы переговорить с хякимликом.

Однако ни один из тех, с кем ему удалось связаться, ничего конкретного на его вопрос ответить не смог.

И тогда старик понял, что так он ничего не добьется, и ему необходимо встретиться с самим главой города. Однако его желание попасть к хякиму города никак не исполнялось.

Каждый раз, когда он звонил, секретарша всячески прикрывала своего начальника: у шефа поездка по городу, шеф проводит собрание, шеф встречается с иностранными бизнесменами и тому подобное.

Когда же до сведения хякима довели жалобу старика, он просто отказался от разговора с ним. Он еще больше разозлился, узнав, что старик требует принять его. "Сделайте так, чтобы этот маразматик не приходил ко мне! Если надо, привлеките полицию, прокуратуру, пусть найдут его ахиллесову пяту и вызовут на допрос, примут меры. Или же выясните, есть ли у него сын или дочь, найдите и прижмите их!"

Узнав о негласном распоряжении хякима от третьих лиц, старик взбесился. Он разыскал домашний телефон хякима и позвонил ему рано утром: уж в это-то время он должен быть дома!

В трубке раздался сонный голос женщины.

— Алло!

— Дочка, мне нужен хяким!

— Кто его спрашивает?

— Я тот самый человек, которого он пытается при помощи милиции оклеветать!

— Гмм… — женщина поперхнулась.

Старик услышал, как рядом с женщиной прозвучал мужской шепот. Жена хякима города была недовольна тем, что ее сон был нарушен.

— От вас и ночью нет покоя, хяким спит, если он нужен, идите к нему на работу! — недовольно проворчала женщина.

После ворчания женщины старик понял, что, хотя ему и не удастся поговорить с хякимом, его слова будут доведены до слуха того, кому они предназначены.

— Ну, раз спит, так пусть земля ему будет пухом! — пожелал старик и повесил трубку.

Как-то в воскресенье, возвращаясь домой после смены, Хасар увидел на улице отца Тоты, медноголового старика, разговаривавшего с несколькими людьми. В выходные дни дачный поселок оживал за счет тех, кто приезжал проведать свои дачные домики, а заодно и отдохнуть. Увидев машину, старик узнал ее и помахал рукой, подзывая Хасара.