Горькая радость

— Да, это замечательно, — нежно произнесла Китти. — Я так за нее рада.

— А Чарли вряд ли, — проницательно заметила Грейс. — Теперь его задвинули в тень.

— Если не можешь сказать что-нибудь хорошее, лучше вообще помолчи, — строго произнес пастор.

— Бедный папочка! Вот он действительно огорчен, правда, Китс?

— Не то чтобы огорчен, Грейс, а просто ему грустно, что Эдда нас покидает.

Лица ее родственников вытянулись.

— О, мне это как-то не пришло в голову, — спохватилась Грейс.

А вот Тафтс это в голову пришло, о чем она не преминула сообщить Лиаму Финакану за утренним чаем в ее кабинете:

— Самое грустное, что никто не сможет заменить нам Эдду. Она такая прямая, надежная и разумная. Я понимаю, почему она за него вышла — для нее это путь в медицину, ну, и конечно, он ей понравился.

— То есть о любви здесь речь не идет?

— Нет. Я не уверена, что Эдда вообще может любить. Во всяком случае, как Китти или Грейс. Она по натуре ученый, а не романтик.

— Ну, это слишком широкое обобщение. А что ты скажешь о нем?

Тафтс нахмурилась:

— Хороший вопрос, старый зануда. Вероятно, он любит ее, раз женился. Ему уже под сорок, он гораздо богаче Чарли, ростом значительно выше Эдды и известен во всей Британской империи. Надеюсь, что у них получится. Буду молиться за них! Она ведь вышла за него не для того, чтобы стать леди Шиллер или светской львицей. Эдда сама себе указ. Я должна увидеть его, Лиам! Я не успокоюсь, пока на него не посмотрю.

Пастор испытывал похожие чувства, хотя они с Тафтс и не успели обменяться мнениями. Когда Китти была девочкой и ее штормило, именно Эдда замечала тревожные симптомы, спасала несчастного ребенка от идиотского поведения матери, вливала в нее силы и уверенность. Она была проницательной, восприимчивой, тонко чувствующей, любящей и готовой защищать. Но как она сживется с Росоном Шиллером? Почему она так необратимо связала свою судьбу с этим человеком? Мистер Латимер был в курсе ее отношений с Джеком Терлоу, ведь он не был слеп и до него доходили пересуды. Но он, невзирая на заповеди Божьи, был твердо уверен, что подобные отношения лучше, чем несчастливый союз, который уже нельзя разорвать. А вот теперь она леди и скоро будет врачом. И все же он не мог отогнать дурные предчувствия.

Для Мод Латимер эти новости несколько запоздали. Она уже трижды ставила на плиту пустой чайник и чуть не спалила дом. После жестокой борьбы с самим собой пастор был вынужден поместить ее в дом престарелых, где она, совершенно счастливая, рассказывала всем о своей поразительно красивой малышке Китти. Сообщение о замужестве Эдды не возымело никакого действия. Это Китти сделает блестящую партию, когда вырастет. А кто такая Эдда?

Чарлз Бердам не собирался сдавать позиции. В соответствии с данным словом пастор через пару часов отослал Китти домой, но она по-прежнему задирала нос и была не готова простить мужа, разве что ради спокойствия отца. Однако муж встретил ее ледяным молчанием, отказался ужинать и велел Коутсу постелить ему в гардеробной. Тот с невозмутимым видом исполнил распоряжение, но Китти была уверена, что завтра об их размолвке узнает вся Корунда — камердинер Чарлза был безупречен в работе, но обожал сплетничать. Правда, пабы уже закрыты, и большинство жителей спят, но Коутс найдет способ растрепать по всему городу. Китти и раньше спала отдельно «по состоянию здоровья», но инициатива всегда шла от нее. Теперь же все было иначе — супружескую спальню покинул хозяин дома. Вот это сенсация!

Китти истолковала этот демарш как свидетельство того, что распутство заразно и она подхватила его от Эдды. Воздушным путем и через кровь. Значит, Тафтс и Грейс тоже несут на челе пылающий знак блудниц. Видно, Чарли решил выступить в роли евангелиста буржуазного розлива! С этой мыслью Китти погрузилась в сон.

Утром она проснулась, чувствуя необычный прилив сил, и поспешила на завтрак. Чарли снова отсутствовал. Ее горничная миссис Симмонс сообщила, что он уехал в больницу.

— Вот и отлично! — весело сказала Китти. — Мы с ним крупно повздорили, и я теперь сплю отдельно. Буду признательна, если вы с Беатрис — и Коутс, конечно, — перенесете мои вещи в сиреневую анфиладу. Чарли ее терпеть не может!

Миссис Симмонс вернула на место отвисшую челюсть, слегка подтолкнув ее рукой.

— Господь с вами, Китти, не слишком ли круто вы завернули? — спросила она, называя хозяйку по имени, как это было принято в Корунде. Никаких «мадам» там не практиковали.

Китти приняла реакцию миссис Симмонс как должное.

— Может, и круто, зато по делу. Вы знаете, что выкинул этот коротышка? Назвал мою сестру шлюхой за то, что она вышла за богатого человека с рыцарским знанием!

— Разрази меня гром! В лиловые комнаты, вы говорите?

— Да, в лиловые.

Доверив свой переезд опытным рукам миссис Симмонс, Китти отправилась в сиротский приют и предложила там свои услуги.

— Китти, да вы для нас как манна небесная, — обрадовалась сестра Ида Дервиш, возглавлявшая один из приютов, которые в последние два года росли как грибы. — Детская медсестра с дипломом! Дорогая моя, у нас для вас пропасть работы, но как у вас со временем? Доктор Бердам ведь требует внимания.

— Времени у меня пропасть, а наше чертово правительство запрещает мне работать по специальности, потому что я замужем. Последнее, впрочем, весьма спорно. У нас с доктором Бердамом произошла грандиозная перепалка, потому что я не отвечаю его требованиям. А здесь я по крайней мере нужна. Чарли может катиться к черту!

— Китти! Осторожнее с выражениями! Завтра об этом будет говорить весь город.

— Уже говорит. Не забывайте про Коутса, Ида. Он так обидел меня, что я готова его растерзать.

— Кто? Коутс?

— Да нет, милая, Чарли. У вас есть какая-нибудь подходящая одежонка, пока мне не пришлют форменное платье из Сиднея? А то у нас все магазины позакрывались.

Китти вздохнула. Выглядела она уже не так победоносно.

— В глубине души я очень переживаю, но скорее умру, чем покажу это Чарли. Назвать Эдду шлюхой!

— Так вы из-за этого поссорились?

— Да.

— С ума сошел. Или просто ревнует.

К такому же мнению пришли и жители Корунды, когда эта новость стала достоянием гласности. Однако далеко не все. У Чарлза Бердама были преданные почитатели во всех слоях общества, которые с готовностью разделили его мнение об Эдде Латимер. Заносчивая сучка с весьма шатким представлением о морали. Правда, причина ссоры никого не волновала. Пикантность ей придавали ее участницы, которые прежде считались неразлучными как… как близнецы.

Чарлз неделю игнорировал Китти, общественное мнение и то обстоятельство, что теперь его жена обитала в безобразных комнатах в дальнем конце его дома. Вызов, который он столь неосмотрительно бросил, она приняла с прямо-таки неприличной готовностью и теперь досаждала ему, как могла. Не говоря уже о том, что ему пришлось дефилировать с синяком под глазом, который он безуспешно пытался выдать за результат столкновения с дверью.

По прошествии недели он решил немного понизить градус и, услышав, как хлопнула парадная дверь, немедленно приступил к делу. В шесть его жена обычно возвращалась из своего дурацкого приюта.

— Мы можем поговорить, Китти? — вежливо спросил он, появившись в дверях маленькой гостиной, примыкавшей к его кабинету.

Он ожидал, что она будет выглядеть уставшей и замотанной, ведь ее малоприятную работу нельзя было назвать синекурой. Его шпионская сеть донесла, что она исследовала каждую детскую голову на наличие вшей и гнид и тщательно вычистила все отверстия в ребячьих телах — занятия, от которых упорно уклонялся немногочисленный штат переполненного сиротского приюта.

Но Китти словно расцвела и выглядела лучше, чем все последнее время: сине-сиреневые глаза светились энергией, изящные губы сложились в довольную усмешку, а кожа сияла здоровым блеском. И эта женщина рожала мертвых младенцев? Быть такого не может!