Шаги за спиной

авел Карпович смотрел на все это сквозь окно и сквозь заросли шиповника перед окном. В окне скакала муха, дикая и злая, била лбом стекло, оглушалась, падала и снова била.

Пришел дядя и стал разговаривать.

- Ты че на меня орешь! - заорал казак и снял ружье с плеча.

- А я не ору, голос у меня такой, - ещё громче сказал дядя.

- А я говорю не ори, не доводи до греха, - сказал казак и прицелился.

- А я тебе говорю...

Казак выстрелил:

- Страсть не люблю, когда на меня орут.

Потом выстрелил и в мать, на всякий случай. Огляделся, привязал кобылу к частоколу (а частокол весь серый был от дождей, снизу подгнил, давно менять собирались, да как-то душа не лежала), спокойно так кобылу привязал и вошел в дом. Павел Карпович влез под диван.

Комнат было две, стены синие, меловые, снизу крашенные. Из-под дивана только низ и видно. Стены и сапоги видны, ещё кроватка в кухне, на той кроватке сроду никто не спал, только бросали на неё лишние одеяла.

- Эй, мужики! Есть кто дома? - спросил казак и сам же ответил: - нет никого.

Снял ружье и поставил в угол. Пошел в другую комнату. Там была спальня и висели образа. Помолился и выпил воды. Воду всегда держали в комнате, чтобы подать проезжающему напиться. Грех проезжему человеку воды не подать.

Павел Карпович вылез из-под дивана и взял ружье. Ружье было тяжелым, пришлось упереть его штыком в пол. На прикладе вырезано: "Сеня". И сердце со стрелой. Приклад весь черный, но протертый до блеска в двух местах тут, видно, надо руками браться. Вот курок, на него нажимают. Козак вернулся и стал в дверях:

- Что, хлопец, будешь меня стрелять?

Павел Карпович надавил на курок и закрыл глаза.

- Это тебе не револьвер, - рассмеялся казак, - её зарядить сначала надо. Дай сюда, я тебе покажу. Что, не дашь?

Он обернулся, взял табуретик из спальни и поднял его двумя руками перед собой.

- Сейчас мы с тобой бороться будем.

Он поднял табуретик повыше.

Икона Богоматери (пыльнющая, старая, черная и склизкая от старости) сорвалась с крючка и шмякнулась на пол, плашмя. Козак остолбенел.

- Ааааааааааа!!! - закричал Павел Карпович, поднял штык и бросился вперед, закрыв глаза. Когда открыл, казак сидел на полу, в углу, за ним тянулась красная полоса и красная лужица ширилась у его левого бока - как будто собака или кошка пол намочила, но красным. Дикая муха прилетела и села на кровь. Казак посмотрел на неё и прихлопнул пальцами, кровь брызнула на синие стены.

- За что ж ты меня так, хлопец? - от души удивился козак и его глаза остекленели. Так Павел Карпович и запомнил этот стеклянный удивленный взгляд.

Он поцеловал икону, хотел повесить её на прежний гвоздик, да только гвоздик выпал из стены и росту нехватало. Поцеловал ещё раз и бросился вон из хаты. Тут судьба спасла его и во второй раз: на краю улицы уже появились четверо других казаков. Лисица тявкнула и ушла к оврагу - тоже конных не любила.

Домой Павел Карпович так и не вернулся. То ли дороги не знал, то