Армия любовников

улибин, казалось бы... Даже Миша. Она только чуть плечом повела, и он тут же: "Я понял... Меня уже тут нет..." Любил ли ее хоть один до задыхания, до того, чтоб через все... Иероглиф ответил: "Нет!"

С этим она у меня и объявилась. Без лица, без лихих одежек, такая вся в простоте и безысходности. Женщина из толпы. У меня как раз сидела Оксана Срачица. Она показывала мне панно, сделанное целиком из поношенных, что на выброс, детских колготок. Панно было сюр. Причудливая тварь смотрела на меня одним большим глазом-пяткой в бахроме ниток. Некто.

Было не понять, как старый чулочно-носочный материал смог сказать о тебе самом больше, чем ты сам про себя знаешь. Перед приходом Ольги я сказала Оксане, что иметь в доме такого соглядатая, как этот чулочный зверь, просто опасно для здоровья.

- Да что вы! - ответила она. - Это же Мотя. Он хороший.

Ольга же вцепилась в панно намертво.

- Сколько оно стоит? - спросила она.

- Я не продаю, его дети любят, - ответила Оксана. В отказе ее было слишком много чувства.

- Чего хотят ваши дети? - Ольга держала Мотю за ту его часть, которая уже не была глазом, а была как бы шеей, но одновременно и деревом, на котором он пребывал. Вообще Мотя мог быть деревом с глазом, равно как и левой стороной птицы, но не в том смысле, что правой было не видно, а в том, что это была законченная "левая птица", но если настаивать на дереве, то дерево как раз было "правым". Хотя где вы видели правые деревья?

- Я могу исполнить какую-нибудь мечту ваших детей, - настаивала Ольга, но Оксана вытащила из ее рук "шею дерева" и сказала тихо: "Да что вы!" И улизнула из квартиры не то смущенная, не то оскорбленная, не то испуганная "этой женщиной".

- Деньги ей не нужны! - возмутилась Ольга. - Это же надо!

- Что с тобой? - спросила я. - Где твое лицо?

Видимо, то, что она так сильно отвлеклась на Мотю, сбило ее с толку, она даже чуть поежилась в своем теле, ища то, с чем она ко мне шла.

- Скажи, - резко спросила она, - вот ты живешь со своим почти сорок лет... Это можно назвать любовью - или это уже совсем другое?..

* * *

Так я и стану ей говорить о себе. Нет на земле такого человека, с которым я бы стала обсуждать саму себя и свои чувства к кому бы то ни было. Моя душа это мой строго охраняемый загон. Я тут и пристрелить на кордоне могу, если что... Я и сама лишний раз не лезу туда с ревизией. Я ей верю, моей душе. Она у меня девочка умная. Когда я по человеческой подлости сотворю какую-нибудь гадость, она мне устроит такой тайфун, такое торнадо, что мало не покажется. Ну что я могу сказать? Мои отношения с мужем - они под ее юрисдикцией. Любовь не любовь, я не знаю, что это... Но это у меня неговоримо...

Ольга ждала ответа на вопрос, а я пошла включать чайник. Вернувшись, я сказала:

- Когда-то попробовав, я отвергла измену как не подходящий для меня способ жизни... Даже если он радость...

- Ну понятно, - перебила она меня. - Ты у нас поэтому хорошая. Я же ничего не отвергла... Я вполне