Анамнез декадентствующего пессимиста

Что для меня идеальные отношения? Когда каждый из двух близких людей наслаждается полной свободой, но ни один не желает воспользоваться этим правом в ущерб другому… Ведь всё, что нам нужно и что мы ищем – это такой человек, который позволит нам заниматься в этой жизни тем, чем мы хотим, и будет принимать нас такими, какие мы есть.

Не правда ли, – прибавила она голосом нежной доверенности, – не правда ли, во мне нет ничего такого, что бы исключало уважение? Я об одном вас прошу: думайте обо мне лучше. Мне хочется, чтобы вы меня уважали. Дело в том, что вы мне очень нравитесь.

Христианка в душе, барышня, она же и сердца высокого, и чувств облагороженных воспитанием исполнена, институтка, очаровательница. Слегка смешается и я, любуюсь ее смущением. Её невозможно обидеть, если она прежде сама не почувствует себя обиженной…

На лице аккуратная косметика, запястья голые, розоватые, на вид мягкие и нежные. Вообще вся она аккуратная – во-первых, работа такая, а во-вторых, всегда готова понравиться подходящему человеку. Человеку, который выдернет отсюда в лучшее. В городе ведь таких барышень очень много: ходят да каблучками постукивают. Как всякая красивая девушка капризна.

Но надо правду сказать, я сам чувствовал сильное к ней расположение. Подвыпившая леди, вы такой хороший мой идеал. Расскажите, как вы проводите свой день. Отношение её к нему можно было скорее назвать симпатией.

Но зато она всегда может обрадовать меня чем-нибудь вкусненьким, когда я приду к ней. Ко мне приходит гость, ко мне приходит гость. Гость совершенных дел и маленьких знакомств. Ты привёл в мой дом гостью. Ты привёл с собою моль. Всё, что может сделать грусть – знаю, помню, наизусть. «Как молью, изъеден я сплином, посыпьте меня нафталином сложите в сундук и поставьте меня на чердак». И всякий раз после его визитов она была немного не в себе.

Было грустешково. Из духовки – картошка. Солёный груздь. "Амаретто" принёс мне гость, – из меня он пытается вырвать грусть, как из стенки кирпичной гвоздь. Но и шляпки нет у того гвоздя, да и нечего в ребра лезть, да и грусть моя через много лет, может быть, превратится в весть… Не всякий из нас любит испытывать груздь: странное ощущение, и чешутся перепонки. Но опытный грибоед специально ищет то место, где гроздья изысканных грустей радуют сердце гурмана. Мы любим своих грибоедиков и славных своих грибоедок. Мы любим чесать друг другу перепонки, наевшись грустей. Мы умеем точь-в-точь как она однообразно улыбаться проезжающим мимо… И мысли растут в голове как грибы, постепенно закипают.

Даже самые практичные люди совершают бесполезные поступки. Ты влюбилась. Интересно, зачем тебе это понадобилось? – Ну да, вы – болван, но я вас полюбила, потому что имею право.

С тихой и нежной мечтой о принцессах рыцари едут… Принцессы так чувствительны, что чувствуют даже, как кружится Земля, вот почему у них так часто кружится голова. Кротко и женственно опускают они свои длинные ресницы на печальные и нежные глаза… Сквозь подрагивание ресниц цепкий взгляд, обволакивающий, тягучий. «С невольным пламенем ланит украдкой нимфа молодая, сама себя не понимая, на фавна иногда глядит». В нём есть особенное свойство, меня как будто он огнём божественным, – но чувствую при нём захватывающее беспокойство.

– Я совсем не хотел вас обидеть, это я сказал так…

– Что значит "так"? То есть не подумавши? Вы не понимаете, что в ваших словах обида, так, что ли?

– Конечно, я без умыслу. Уж и обиделись сейчас.

– Так это ещё хуже. Надо думать, о чём говоришь. Болтайте с другими, если вам нравится, а со мной говорите осторожнее! Каждое слово, которое я сама говорю и которое я слышу, я чувствую. Я сделалась очень чутка и впечатлительна.

А ты – как молодая ёлочка – колешься. Неприступность так красит женщину. Давай, выпускай коготки. Владение большей частью делается ничтожнее от самого овладения.

Великий скульптор раннего Возрождения Донателло делал не только статуи, но и кассоне, т.е. свадебные сундуки (такова была итальянская традиция – у порядочной невесты должен был быть красивый сундук с приданым).

«Господа мужья! Не пора ли вступить в открытый бой со своими женами и тем самым спасти наших дочерей от глупой привычки превращать свои головы в цветники, какие возделываются на современных шляпках… Трудовые деньги не настолько дешевы, чтобы их бросать на подобные безобразия. В выигрыше от этого только торговцы, чем они и пользуются, заламывая невозможные цены. Дамы! Если вы к себе относитесь так глупо, то пожалейте хотя бы своих дочерей! Внушите им, что лучшее украшение головы – ум».

Уподобься ж хозяйке в халате. Будь телесной, как селезень утром. Вульгарная ординарность квартиры и неординарность её хозяйки. Он, подходя к ней, делает различные жесты, которые должны показать, что он не высокого о себе мнения. Хозяйка жестами же старается показать ему обратное. Я до некоторой степени ей приятель.

Желанья вашего всегда покорный раб из книги дней своих я вырву полстраницы и вклею в ваш альбом – вы знаете я слаб пред волей женщины, тем более – девицы… Где-то лаяли собаки в затухающую даль, я пришёл к вам в чёрном фраке, элегантный, как рояль… Раскланялся, выругал погоду. Но свет мы почему-то не включали… Ты жевала совершенно по-дворянски – не открывая рта – огурец. Рот подёрнутый тою загадочной, словно куда-то убегающей улыбкой. Как-то слишком мы стали знакомы. Игра под одеялом. Растрепанная утренняя спешка.

В его жизни появилась женщина и наполнила радостью его мысли и всё его существование. Отныне жизнь его будет оживлённее, разнообразнее, богаче впечатлениями. Будто ты в грязной и тёмной комнате раскупорил забытую склянку с духами… И, как влюблённый, сразу стал равнодушен к превратностям судьбы, к безобидным её ударам, к радужной быстролётности жизни.

– Ты не любишь меня? – Не люблю? Да я вся точно кисель, как только ты тронешь меня. Поцелуй меня ещё раз, пока нас не разогнали.

Все дети в школах учат, как писать и читать: "Я тебя люблю". Сотни мелких человечков ищут во мне замки английскими ключами. Моя любовь к тебе это не слабость, это сила… Я очень Вас люблю и высоко ставлю. За 2 минуты можно 200 раз сказать люблю.

Послушай, мой господин, мне холодно, замёрзли руки, плечи. Холодно холодно, сейчас заплачу. Думайте думайте: умом не напиться из крана. Знаю: покинете меня поздно или рано.

Поверх одеяла, поверх каменно-застланной простыни торопливое, неловкое, бессмертное объятие. Колени в сползающих чулках широко разворочены; волосы растрепаны на подушке, лицо прелестно искажено. О, подольше, подольше. Скорей, скорей. Ах, смотри он занимает целый зал у меня цепенеют ноги поцелуй меня или я не выдержу до конца хвоста до конца… Утро в своём не своём городе с пешкой в кармане пальто… Двое любят друг друга, но что-то встало между ними. Может быть, мы с вами встретимся где-нибудь между этих строк, – я и моя любовь, вы – и ваша.

Меня мучает подозрение, что я что-то упустил, позабыл в суете о какой-то важной вещи, как забывают деньги или записку с нужными сведениями в одном из карманов брюк или в старом пиджаке… И лишь какое-то время спустя осознаешь, что речь шла о чем-то чрезвычайно важном, решающем, единственном…

Не могу припомнить, было ли это одним сном, состоявшим из нескольких картин, либо несколькими снами, увиденными в течение одной ночи один за другим, или же просто смешавшимися друг с другом видениями. Я ищу одну женщину, которую знаю, с которой был связан так сильно, что не могу понять, почему я ослабил эту связь, – все произошло по моей вине, потому что я не приходил. Мне кажется глупым то, что я упустил столько времени. Я уверен, что ищу именно ее, более того – их, она не одна, их было много, и я всех их потерял по одной и той же причине – из-за собственной лени, и удручает меня чувство неуверенности в себе, и одной из них было бы для меня вполне достаточно, поскольку я знаю, что, потеряв их, я потерял многое. Обычно я не могу решиться раскрыть свой блокнот с номерами телефонов, а если даже раскрываю его, то не могу прочесть имен – как будто у меня дальнозоркость. Я знаю, где она живет, точнее, не знаю, знаю только, как выглядит то место, в памяти у меня запечатлелись подворотня, ступени, лестничная площадка. Я не бегаю по городу в поисках этого места, мной овладела какая-то тревога, чувствую заторможенность, не перестаю злиться на себя за то, что позволил или захотел, чтобы наши отношения угасли, – даже если это произошло просто потому, что я не пришел на последнее свидание. Я уверен, что она ждет моего звонка. Если бы я знал, как ее имя, хоть я прекрасно знаю, кто она, вот только не могу припомнить черты лица. Временами, в наступающей полудреме, я подвергаю этот сон сомнению. Пытаюсь вернуть себе память, я знаю и помню всё, только, может быть, уже свел со всем этим счеты, или у меня этих счетов никогда и не было? Нет ничего, о чем бы я не знал. Ничего.