Великая игра. Птицы. Ледяной замок. Рассказы

— Давай не будем больше говорить об этом, — предложил Ёрген, потому что Маттис так и не ответил ему.

— Я сейчас плохо о тебе подумал, — злобно сказал Маттис.

— Это тебе не поможет.

— А что поможет?

— Хватит об этом, — твердо сказал Ёрген. — Все останется как есть.

— Ладно, — сказал Маттис. Злые мысли одолевали его, но он сказал «ладно» и покорился. Он снова лег на землю.

Они лежали на вырубке, давая отдых спине. Кругом валялись сучья и ветки, торчали пни, в траве росли грибы. Ёрген держал в руке ветку и в задумчивости хлестал ею по красным мухоморам, которые росли рядом с ним. Сбив мухомор, он заговорил об этих красивых грибах: ему хотелось переменить тему разговора.

— Смотри, Маттис. Если человек съест такой мухомор, ему крышка.

Пурпурный гриб от удара раскололся на две части, внутри он был белый, крепкий и таил в себе смерть.

Маттис вздрогнул, но остался лежать и не отрываясь смотрел на гриб.

— Это правда?

— Да, мухомор — страшный гриб, — сказал Ёрген. — В старые времена из него варили суп и угощали им того, кого хотели погубить.

Маттис не мог отвести от мухомора глаз. Его охватило незнакомое роковое желание, над которым он был не властен. От мухомора к Маттису бежали волны, они находили в нем уязвимые места и подчиняли его себе.

— Это правда? — повторил он.

— Да, смотри не ешь их, а то тебе уже ничто не поможет.

— Не надо так говорить, — сказал Маттис, но это было уже невнятное бормотание. Как зачарованный, смотрел он на гриб, потом украдкой глянул на Ёргена… Его вдруг осенило, он увидел спасение от свалившейся на него беды: надо съесть мухомор! Я съем мухомор! Съем, и все!

И он протянул руку, чтобы схватить эту ядовитую мерзость.

— Брось! — сказал Ёрген. — Такими вещами не шутят. Ты что?..

Поздно. Маттис оказался проворнее, он уже схватил кусок гриба с пурпурной шляпкой и сунул его в рот. И, сделав усилие, проглотил, даже не почувствовав его вкуса. Ему показалось, что по горлу у него разлился огонь, хотя на самом деле ничего такого не было. Легкое жжение появилось чуть позже — все-таки это была не совсем обычная пища, — и Маттис издал резкий короткий вопль, похожий на лай.

— Болван, зачем ты это сделал?!

Ёрген не на шутку разозлился.

— Надо вызвать рвоту, — сказал он. — Сунь два пальца в рот.

— Поздно, — глухим голосом сказал Маттис, от страха тело его стало каким-то чужим.

— Большой кусок-то был? Да отвечай же! Ты что, онемел?

Ёрген был в бешенстве.

Маттис закатил глаза и прислушивался к себе в ожидании безумия. Он испугался, ему казалось, что горло у него горит огнем. Скоро я весь сгорю, мелькнуло у него в голове, надо спешить.

Он не спускал с Ёргена глаз. С мухомором, бродящим в желудке, Маттис следил за движениями Ёргена, готовый на все.

Ёрген разозлился и встревожился: кто его знает, какой кусок мухомора съел Маттис, опасно ли это? Схватив черный походный кофейник, стоявший на погасших углях, он встряхнул его, налил в чашку крепкого лесного кофе. И протянул Маттису.

— Вот. Выпей!

— Зачем? — презрительно спросил Маттис и оттолкнул чашку так, что кофе пролился. Собственный бунт испугал его, и в то же время он преисполнился гордыни. Что ему Ёрген с его волей! Взял и съел мухомор! Сейчас он этому Ёргену покажет! Охваченный безумием, Маттис замахнулся.

Ёрген выронил чашку, лицо у него словно окаменело, он успел схватить Маттиса за запястье — удара не получилось. Рука Маттиса обмякла в тисках лесоруба.

— Ты что, совсем спятил?

Глаза у Маттиса вылезли из орбит.

— Пусти!

Ёрген отпустил, но вовсе не потому, что послушался Маттиса. Он поднял чашку и зачерпнул воды в бегущем рядом ручье.

— Пей! Сейчас же пей! А потом сунь в рот два пальца, чтобы вывернуло наизнанку.

— Не хочу, мне так лучше, — чужим голосом ответил Маттис.

Ему казалось, что внутри у него все пылает. И он не хотел гасить этот огонь — он должен взять верх над Ёргеном! Маттис чувствовал, как в нем быстро нарастают сила и ум.

Ёрген зашел с другой стороны.

— Как хочешь, — сказал он. — Вообще-то ничего страшного не случится, кусочек гриба тебя не убьет. Это слишком мало. Садись и веди себя как человек.

— Что? — хрипло спросил Маттис.

Однако повиновался. Он сел и даже выпил немного воды, но был как во сне. Вот он уже и не тот, что раньше. Ему ведь хотелось стать другим. Поэтому он и съел ядовитый гриб.

Голова и тело стали чужими, они были непривычно легки, Маттис будто летел. Ему казалось, что он находится сразу во многих местах. Как ни в чем не бывало он взмыл над лесом. Прежде всего он подумал, конечно, о тяге.

— И ты тоже садись, Ёрген, — сказал он, глаза его были широко открыты. — Я тебе расскажу о вальдшнепе, которому в крылья попал свинец и который лежит под камнем. Почему так случилось?

— Это еще что за глупости? — проворчал Ёрген. — Что ты еще придумал? Ступай-ка лучше домой.

— Садись, говорят тебе! — Маттис был взвинчен. — Сегодня тут распоряжаюсь я! Должен же настать и такой день. Ясно?

— Ёрген терпеливо сел.

— Ну, слушаю.

— Небось Хеге уже рассказала тебе про вальдшнепа? — строго спросил Маттис.

— Она мне много чего рассказывала, но про вальдшнепа я что-то не помню.

Маттис с недоверием поглядел на него.

— Неужели для нее есть более важные вещи, чем моя тяга?

— Наверно.

— И она не говорила тебе, что вальдшнепа убили?

— Может, и говорила, не помню. А что это за вальдшнеп такой особенный?

В своем мухоморном опьянении Маттис уставился на Ёргена безумным взглядом.

— Были мы с вальдшнепом, понимаешь? А теперь он лежит под камнем — но это неважно, потому что он как будто летает над нашим домом. Как будто, понимаешь? Мы с ним как бы одно. Как будто летаем. И всегда будем летать. И пусть только попробуют…

Он в испуге замолчал.

— Вы с вальдшнепом. Понимаю. Вы с вальдшнепом, — осторожно сказал Ёрген, он был начеку.

— Почему ты со мной так говоришь? — резко спросил Маттис, ведь он считал, что уже изменился. Внутри у него словно пылал огромный костер.

— Понимаешь, вы с Хеге теперь вместе, — упрямо сказал он Ёргену. — Но это не дело, понимаешь? Получается, будто нет никакой разницы, кто лежит под камнем, а кто не лежит.

— Да, — сказал Ёрген.

— Что да?

— Нет, — смущенно ответил Ёрген.

Не спуская с него глаз, Маттис спросил:

— Можно задать тебе один вопрос? Я все боялся спросить тебя об этом.

Ёрген кивнул.

— Мы с вальдшнепом как бы одно! Мы с ним вместе. Неужели ты не понимаешь?

Ёрген покачал головой.

Маттис пробирался ощупью. Он чувствовал: что-то появилось. Только что именно? Появилось, и все. Там, в ночи. Огонь. Гибель. Глаза его пылали, он устремил взгляд на Ёргена, и Ёрген тут же сгорел. Так ему и надо.

Глупости. Я съел мухомор, это все от него. Но пусть мои страшные глаза смотрят на Ёргена. Пусть… я смотрю…

Неожиданно выплыла черная тень, упала на Ёргена. И это глупости — это все мухомор, который я съел. Я не умру. Пусть умрет Ёрген!

И Маттис кинулся на Ёргена. Вцепился в него мертвой хваткой, как хищник.

— Ты что, убить меня надумал? — холодно и спокойно спросил Ёрген, и мертвая хватка превратилась в ничто. Он справился с Маттисом, как с ребенком. — Хватит, не дури!

Ёрген поднял Маттиса и отнес его к ручью. Там он стал плескать водой в его искаженное лицо.

Сперва Маттис сопротивлялся, но холодная осенняя вода погасила его пожар, он затих и как будто очнулся. И тогда упал словно мешок, застонав от стыда и раскаяния.

— Я не хотел убивать тебя!

— А это и не так легко, — сказал Ёрген.

— Где Хеге? Ее больше нет?

Ёрген вздрогнул:

— Замолчи! Что ты городишь? Хватит уже, все это дурь, ясно?

Казалось, будто говорит не Ёрген, а его топор, так остро и сурово прозвучали эти слова.

Маттис постепенно приходил в себя.