Великая игра. Птицы. Ледяной замок. Рассказы

Так и вышло. Вскоре девушка появилась на тропинке и наткнулась на Маттиса, словно он был ловушкой. Но она не смутилась.

— Ты здесь? Поджидаешь, когда я пойду обратно?

Как быстро умные всё понимают, подумал он. Почти всё. Он не мог ответить ей так же беспечно, уж слишком сложные, даже торжественные мысли занимали его в эту минуту. Он шагнул к ней и серьезно спросил:

— Можно я немного провожу тебя? Только до дороги?

— Проводи, если хочешь, — ответила девушка.

— Я думаю, это ничего, раз у тебя нет теперь своего парня, — заикаясь, проговорил Маттис.

— Этого я не сказала. Я сказала — почти нет. Один-то у меня все-таки есть.

Маттис широко открыл глаза и замедлил шаг. Лицо его выразило недоумение. Этого он не понимал.

— Ну что, идешь или раздумал? — спросила она. — Не ходи, если не хочешь.

— Не хочу? — Он ничего не понимал. Разве ему можно провожать ее, если у нее все-таки есть парень? Зачем ей тогда Маттис?

Она собралась уйти, но Маттис поднял руку, словно хотел схватить что-то, да раздумал. Это остановило ее.

У тропинки лежал белый плоский камень. Маттис ходил мимо него столько, сколько помнил себя, — и вот только сегодня камень как бы выделился из безымянных вещей. Маттис думал уйти, но этот камень… Сам не понимая, чего он хочет, Маттис показал девушке на камень и быстро проговорил:

— На плоских камнях хорошо сидеть.

Что-то в его голосе заставило девушку тут же сесть на камень. Маттис этого не ожидал.

Так не бывает, подумал он и сел рядом.

Камень был большой. И Маттис отодвинулся, чтобы не касаться ее. Чего он хотел? Он и сам не мог бы ответить на такой вопрос. Услышать что-нибудь. Посидеть рядом. Но он понимал, что молчать нельзя: девушка требовательно смотрела на него — ждала, когда он заговорит.

— Правда, это умно сказано? — смешавшись, спросил он.

Девушка провела по своей щеке стебельком. Она болтала ногами. Спокойно она сидеть не могла.

— Что сказано?

— Да о плоском камне. На котором хорошо сидеть.

Девушка фыркнула и вскочила на ноги.

— И ты туда же? — разочарованно спросила она. Может, она на него рассердилась…

Рассердилась…

— Куда туда же? — испуганно спросил он, не вставая с камня.

Девушка сейчас уйдет — Маттис боялся пошевелиться.

— Я и не знал, что так говорить нельзя, — пробормотал он.

— Ладно. Мне все равно уже пора.

— Понимаешь…

Она перебила его:

— Да брось ты, есть о чем думать! К нам с тобой это не относится, договорились?

Она уже шла к дороге. Кивнула ему дружески, даже немного смущенно, и пошла.

Маттис ухватился за свое воспоминание.

— Они были совсем не такие, — сказал он. — Мы с ними долго разговаривали.

Девушка сразу остановилась.

— Кто они? Про кого ты говоришь?

— Они — это Ингер и Анна, — тихо сказал он. — Ты слыхала о них?

— Еще бы…

— Мы целый день плавали по озеру и разговаривали. Они были совсем не такие.

Девушка вернулась к Маттису, посмотрела ему в глаза, она раскаивалась. Его глаза широко раскрылись. Чего он ждал? Он и сам не знал этого. Но ждал.

— Маттис, милый.

Он задрожал.

— Что?

Девушка сама растерялась. Как она посмотрела ему в глаза!

— Нет, я… — начала она. — Я даже не знаю, что говорят таким, как ты.

Сказав это, она быстро погладила его по щеке и сразу ушла уже по-настоящему, быстро, легко — через мгновение она скрылась из виду.

Маттис и не пытался понять свое состояние, он был вознагражден за все, и с лихвой. По счастливому наитию эта девушка сделала то, чего не сделали ни Ингер, ни Анна, и потому заняла особое место.

Он долго-долго сидел на камне.

40

И тогда это пришло. Уже другое: молния вспыхнула и разрешила все его беды. Вдруг все стало ясно. Ясно и трудно.

Он вскочил с плоского камня.

Сверкнула молния. Только теперь в нем самом, сверкнула и все озарила.

Нет! — испуганно подумал он. Я не смогу.

Он уже не помнил о девушке. Его озарило как раз тогда, когда он сидел, наслаждаясь подаренной ею радостью. И это озарение подсказало ему выход — весь план стал ему ясен сразу, от начала до конца.

Мгновенно и жестоко пробился этот план сквозь навалившиеся на Маттиса беды. И Маттис вынужден был безоговорочно принять его и не бояться, хотя внутри у него все дрожало. Теперь он знал, что ему делать, он понял это и покорился.

Пока он сидел на том, освященном девушкой камне, его осенило. Вот выход из этой мучительной безнадежности. Хеге, Ёрген, я, думал он. Вальдшнепа с ними не было, он был в другом месте.

Сам того не сознавая, Маттис все еще сидел на камне.

— Это так тяжело, — сказал он громко. Но никто не слышал его. Тяжело быть умным, думал он.

41

План был секретный. Все нужно было делать в строжайшей тайне. Даже Хеге он не сказал ни слова — она бы тут же вмешалась и воспрепятствовала ему.

Но условия были слишком жесткие, и потому, когда радость озарения уже улеглась, Маттис решил, что имеет право попытаться найти более приемлемый выход.

На другой день он выждал, чтобы Ёрген ушел на работу, и торжественно явился к Хеге. Она сидела со своими кофтами и что-то мурлыкала себе под нос.

— Что случилось, Маттис? — спросила она, перестав петь.

По Маттису сразу было видно, что речь пойдет о чем-то серьезном.

— Это важно, — сказал он. — Важнее, чем ты думаешь.

— Давай рассказывай, — несколько нетерпеливо сказала Хеге.

Голос Маттиса звучал так, словно у него пересохло в горле.

— Скажи, с кем ты хочешь быть, с Ёргеном или со мной… теперь. — Он начал с самого трудного.

Больше Хеге не требовалось никаких объяснений. Было похоже, что и думать ей тоже не требуется.

— Все будет как есть, — твердо сказала она. — Ты сам понимаешь, с кем я буду… теперь.

— Да, но ведь тогда… — неуверенно сказал Маттис.

И спохватился, он чуть не сболтнул лишнее.

Хеге смотрела на все только с одной стороны:

— Разве ты не понимаешь, что это естественно? Сам подумай.

Он подумал и вынужден был признать, что она права. Но… Ведь все может еще измениться. Он ухватился за эту мысль. Я знаю, может. Кончится, и все. Как у тех, что щипали друг друга на поле.

— Хеге, ты уверена, что уже ничего не изменится? — От ее ответа зависело все.

— Да, уверена, так же как в том, что сижу здесь, — ответила она. — И слава богу.

Маттис потупился.

— Ну что ж…

Хеге знает, что говорит. Голос ее был тверд как камень. Теперь у Маттиса не осталось никакой надежды вернуть ее себе.

— Это умно и трудно, — сказал он. — И сделать это будет нелегко.

— Что сделать? — спросила Хеге. — Неужели ты думаешь, что мы с Ёргеном не сможем достаточно заработать?

Он онемел. Она ничего не поняла.

— Ты должен радоваться за меня, Маттис. — Эти слова Хеге решили все.

Щелк. Замок закрылся.

— Да… радоваться, — сказал он.

Заперт, говорить больше не о чем.

— Ты хотел сказать еще что-нибудь? — дружелюбно спросила Хеге, потому что Маттис молчал, но не уходил.

Он покачал головой. Хеге ответила ему так ясно, что яснее и быть не может. Значит, все решено. Он должен осуществить свой великий план. Но сначала он постоит тут еще немножко.

42

В сарае вот уже много лет лежали заготовки для весел. Маттис так и не трогал их, он обходился старыми. Теперь он вытащил заготовки и начал стругать их рубанком.

Новый план целиком и сразу сложился у него в голове, и эти грубые заготовки были частью единого целого. Как все сошлось! — думал он, чувствуя непонятную слабость: его судьба находилась в руках неведомого.

Ёрген вернулся из леса и увидел, что Маттис корежит рубанком дерево. Непривычное зрелище.

— Тебе нужны новые весла?