Гамп и компания

– Как я уже сказал, мэм, я вовсе не прошу вас покупать энциклопедии. Я собираюсь разместить их у вас дома.

– О чем вы говорите – вы что, хотите мне их одолжить?

– Не совсем, – говорю. – Если бы я только мог на минутку зайти в дом…

Тут она впускает меня и предлагает сесть в гостиной. Вазелин уже предупреждал нас, что если мы зайдем так далеко, можно считать, что мы почти справились с задачей! Я открыл свою сумку и начал все объяснять – именно так, как Вазелин нас учил. На всю речугу ушло минут пятнадцать, а женщина просто смотрела и слушала. Три маленьких ребятенка в возрасте малыша Форреста вошли и принялись по ней ползать. Когда я закончил, женщина разразилась слезами.

– Ах, мистер Гамп, – говорит она, – хотела бы я иметь возможность обеспечить их энциклопедиями. Но я просто не могу себе этого позволить. – А затем она начинает рассказывать мне свою печальную историю. Ее муж сбежал с женщиной помоложе и не оставил им ни цента. Она потеряла работу поварихи после того, как заснула от усталости над яичницей и испортила сковородку. Энергетическая компания отключила ей электричество, а телефонная компания собирается проделать то же самое с телефоном. Сегодня вечером хозяйка дома должна прийти за арендной платой в пятьдесят долларов, а у нее ничего нет, так что ее вот‑вот выкинут на улицу.

– И еще есть много всего, – говорит женщина, – но суть вы уловили.

Короче, я одолжил ей пятьдесят долларов и поскорее оттуда убрался. Черт, мне было ее так жаль!

Весь тот день я только и делал, что стучал в двери. Большинство людей просто меня не впускало. Примерно половина из них говорила, что их уже охмурил другой торговец энциклопедиями, и теперь они самые несчастные люди на свете. Четверо или пятеро захлопнули дверь прямо у меня перед носом, а один спустил на меня здоровенную дворнягу. К тому времени, как грузовик Вазелина подкатил, чтобы нас забрать, я был совсем измотан и обескуражен.

– Ничего‑ничего, пусть никто из вас не расстраивается из‑за этого первого дня, – говорит Вазелин. – Первый день всегда самый тяжелый. Лучше подумайте о том, что, если бы кто‑то из вас подписал хотя бы один контракт, он стал бы на целую тысячу долларов богаче. Для начала достаточно хотя бы одного, а я вам гарантирую, что лохов там еще хватает. – Затем он поворачивается ко мне.

– А знаешь, Гамп, – говорит он, – я за тобой следил. У тебя, парень, и впрямь есть энергия! И обаяние тоже. Тебе только надо немного практики с опытным человеком! И я – тот эксперт, который покажет тебе, как это делается. Завтра утром ты пойдешь со мной!

Вечером, когда я вернулся домой к миссис Каррен, мне даже ужинать не хотелось. Вот он я, тот же самый «рекламный представитель», что и утром, только на пятьдесят долларов беднее. И показать мне нечего, кроме стершихся подошв и дыры в штанах, там, куда меня хватанула дворняга.

Малыш Форрест играл на полу в гостиной и спросил меня, где я был.

– Энциклопедии продавал, – сказал я.

– Какие энциклопедии?

И я ему показал. Я просто сделал то, чему меня учили. Выдал ему всю речугу, раскрыл проспект со всеми рисунками, выложил образцы энциклопедий и ежегодников. Когда я закончил, малыш Форрест посмотрел на одну из книжек и говорит:

– Говно собачье.

– Что ты сказал? – говорю. – Кто научил тебя так ругаться?

– Иногда моя мама так выражалась, – ответил он.

– Ну, семилетнему мальчику так ругаться негоже, – говорю. – А потом, почему ты так мои книги назвал?

– Потому что это правда, – сказал малыш Форрест. – Сам посмотри на весь этот мусор. Тут же половина вранья. – Он указывает на ту страницу в энциклопедии, на которой она раскрыта. – Вот, пожалуйста, – говорит он, тыча пальцем в рисунок, под которым написано, что это «бьюик» 1956 года. – Это пятьдесят пятый «бьюик», – заявляет малыш. – У пятьдесят шестого совсем другие стабилизаторы. И вот на это посмотри, – говорит он. – Это истребитель Ф‑85 – а никакой не Ф‑100! – И малыш Форрест продолжает разбирать уйму всякой всячины, где, по его словам, сплошь наврано.

– Любому дураку ясно, что все это вранье, – говорит он.

«Ну, не совсем любому», – подумал я. Я не знал, прав он или нет, а потому решил на следующее утро спросить об этом у Вазелина.

– Их просто надо ловить в нужный момент, – говорит Вазелин. – Как раз после того, как муж ушел на работу, но пока они еще не отвели детей в школу. Если видишь двор с игрушками для детей, которые еще до школы не доросли, оставь его на потом.

Мы слезли с грузовика в каком‑то районе и пошли по улице, а Вазелин тем временем учил меня всяким фокусам этой торговли.

– Следующее лучшее время в списке, – говорит он, – это как раз когда начинают показывать мыльные оперы, но раньше, чем им опять надо идти забирать детей из школы или чем муж вернется с работы.

– Слушай, Вазелин, – говорю, – мне надо кое‑что у тебя спросить. Кое‑кто мне точно сказал, что уйма всякой всячины в этой энциклопедии – вранье.

– Ха, и кто же тебе такое сказал?

– Этого я тебе лучше не скажу. Вопрос в том, правда это или нет?

– Откуда мне, черт подери, знать? – говорит Вазелин. – Я этого мусора не читаю. Я здесь просто затем, чтобы люди его купили.

– Но как насчет этих самых людей, которые его купят? – спрашиваю. – Я хочу сказать, по‑моему, нечестно заставлять их платить столько денег за товар, который на самом деле – сплошное вранье.

– Кому какое дело? – отвечает Вазелин. – Никто из этих людей все равно не поймет разницы. А кроме того, ты ведь не думаешь, что они и впрямь этим дерьмом пользуются? Они покупают его, чтобы поставить на полку, а потом, скорее всего, никогда и не открывают.

Так или иначе, очень скоро Вазелин заприметил дом, где он вознамерился обтяпать дельце. Дом этот не мешало бы покрасить, но снаружи с ветки дерева там свисала старая шина, а у крыльца стояло несколько детских велосипедов.

– То, что доктор прописал, – сказал Вазелин. – Я нюхом чую. Два пацана, как раз скоро в школу пойдут. Могу поклясться, их мамаша сейчас для меня чековую книжку распахивает.

Вазелин постучал в дверь, и очень скоро там появилась дама, вроде как с грустными глазами и усталая на вид. Вазелин сразу перешел к сути. Пока он болтал, он как‑то незаметно пробирался внутрь дома, и следующее, что дама поняла, это что мы с Вазелином уже расположились в ее гостиной.

– Но мне на самом деле больше не нужно никаких энциклопедий, – говорит она. – Вот, смотрите, я уже купила и Британскую энциклопедию, и Американскую энциклопедию. Мы еще десять лет будем за них расплачиваться.

– Вот именно! – говорит Вазелин. – И пользоваться вы ими еще лет десять тоже не будете! Понимаете, эти энциклопедии для более взрослых детей – для старшеклассников и студентов университетов. Но вам нужно что‑то такое прямо сейчас, пока ваши детишки еще не выросли – что‑то, чем они заинтересуются! И вот оно – именно то, что вам нужно!

Вазелин принялся показывать даме все свои образцы, указывая, как много там повсюду рисунков, и насколько проще и крупнее там шрифт по сравнению с теми энциклопедиями, которые дама уже купила. К тому времени, как он закончил. Вазелин уже вынудил даму подать нам немного лимонаду, а когда мы уходили, в руке у торговца был подписанный контракт.

– Учись, Гамп! Видишь, как это просто? Прикинь, я только что за двадцать минут заработал себе тысячу долларов – проще пареной репы!

Вообще‑то он был прав. Если не считать того, что мне это казалось не совсем честным. Я хочу сказать: что теперь той несчастной даме было делать со всеми теми комплектами энциклопедий? Но Вазелин сказал, что как раз такие «клиенты» ему больше всего нравятся.

– Такие в любую белиберду поверят, – сказал он. – Большинство из них благодарно просто за то, что с ними кто‑то поговорил.

Так или иначе. Вазелин говорит мне продолжать в том же духе и начинать всучивать энциклопедии самому. Еще он выражает уверенность, что к концу дня я уже один‑другой контракт подпишу – теперь, когда он показал мне, как это делается.