Вид на рай

Теперь нужно было спешить. Наблюдательный взгляд Эллинга, брошенный поверх ящика с лимонадом, установил, что обстановка неожиданно изменилась, когда Ригемур Йельсен повернулась спиной к мясному прилавку. Немедленное отступление. Два шага назад, дугообразный разворот тележки между полками, прямой курс на фрукты и овощи. Может, взять помидоры? Хорошо, почему бы и не помидоры? Самое важное теперь создать впечатление активности, поскольку Ригемур Йельсен круто повернула, и через несколько секунд она, несомненно, окажется на углу возле пива и минеральной воды. Активности и уверенности. Что может быть прекрасней такой картинки: энергичный молодой человек в расцвете сил одной рукой небрежно отрывает от рулона один прозрачный полиэтиленовый пакетик, а другой шарит в поисках ящика с помидорами? Ничто. Меня так и подмывало оглянуться и посмотреть на то место, где я сам недавно стоял, но, само собой разумеется, не посмел. Я решил держаться неприметно, значит, так тому и быть. Не колеблясь (мягко говоря), я положил пять твердых помидоров в полиэтиленовый пакетик и пошел к весам. Там стояла молодая женщина. Она как раз положила на весы увесистый кочан капусты и пыталась угомонить своего не в меру разбушевавшегося малыша.

52, — думал я. Нажми цифру 52. Капуста. Она медлила. Она не дрожала, подобно Крыске, но почему-то медлила. Растерялась, что ли? Мальчуган тянул ее в сторону, где лежали шоколад и газеты. Женщина не находила нужную цифру. Меня бросило в жар. Молодая женщина, мать ребенка, не находила на весах слово «капуста». Я взмок, пот катил ручьями. Она нашла указатели «красный и зеленый перец», она нашла указатели «помидоры» и «картофель», она нашла указатели «репа» и «сельдерей». Но, несмотря на то что «капуста» была обозначена рядом с «репой», она не в состоянии была нажать на кнопку своим окрашенным в ярко-красный цвет ногтем. 52, — думал я. Снова одно и то же. Еще одна попытка. 52, — капуста. 52, — капуста. Картофель, репа, капуста. Картофель, репа, капуста. Мальчуган начал реветь и бить ее по бедру. Он хотел «околад, околад, околад». Женщина продолжала искать 52 — капусту. Я стоял и потел с головы до ног. Пакет с помидорами давил свинцовой тяжестью. Стояла ли позади меня Ригемур Йельсен? Не оборачивайся только, Эллинг! Будь мужественным и стой смирно. 52 — капуста. 49, 50, 51 — капуста. 52 — капуста.

Там! Правильно! Наконец, женщина вступила во взаимодействие с цифрой 52 — капуста. Она вытащила чек и влепила мальчугану хорошую оплеуху за его поведение. Теперь моя очередь. Где помидоры, Эллинг? Не так давно ты видел эту клеточку. Два сорта. Большие, называемые «мясными» помидоры (их сейчас нет в продаже) и маленькие бесцветные голландские. Стоят рядом. Смотри внимательно: Лук-порей, сельдерей, морковь. Перец — зеленый, желтый и красный… 52 — капуста.

«13, — сказал кто-то позади меня. Женский голос. — Помидоры под номером 13».

Послышалось ли мне? Чуть-чуть раздражение в голосе? Уверенности не было. Но говорили на диалекте, на диалекте восточных районов страны. Одна мысль, что Ригемур Йельсен теперь, со всей очевидностью, стояла позади меня и чуть-чуть раздраженным тоном руководила моими действиями — где нажать кнопку, чтобы выяснить, сколько стоят пять помидоров из Голландии, взвинтила меня. Голова пошла кругом. Не оборачивайся, Эллинг! Нажми на 13. Я нажимаю на 13. Приклеиваю бумажку с ценой на полиэтиленовый пакет и… оборачиваюсь.

Крыска! Я ужаснулся. Крыска стояла так близко, что я видел ее ноздри изнутри!

Мне стало дурно, мне стало плохо. Хотелось бежать без оглядки. Бог с ними, с голландскими помидорами! К чему они мне? Я должен немедленно отыскать Ригемур Йельсен. Значит, вопреки здравому смыслу она не пошла в ту сторону, где стояли ящики с пивом и минеральной водой, и, следовательно, если рассуждать логически, она должна пойти той же дорогой, которая привела ее к мясному прилавку. Почему? Может, она забыла что-то? Нет, не может быть! Это не в ее характере. И тут я понял. После долгих размышлений перед стойкой с йогуртами Ригемур Йельсен свернула за угол у мясного прилавка, где были выставлены стиральные порошки и предметы личной гигиены. Вероятно, она намеревалась взять там то или другое, но, заметив отсутствие очереди у мясного прилавка, поспешила туда. Явной необходимости, собственно говоря, в этом поступке не было. Времени у Ригемур Йельсен, по всей видимости, было предостаточно. Она реагировала, очевидно, инстинктивно. Как настоящая хозяйка, как мать многочисленного семейства, привыкшая из года в год к рациональному распределению своего дня. Это у нее в крови сидело. Впрочем, как, вероятно, у каждой женщины.

Так оно и есть. Когда я завернул за угол, где полки с сухарями и хрустящими хлебцами разных сортов и фирм сменялись полками с хозяйственными товарами, где на переднем плане красовались мыло и стиральные порошки, я увидел, что она взяла с полки «экономный» пакет стирального порошка «ОМО». «Экономный» — значит больше обычного в размерах и дешевле. Я прошел мимо нее и взял с полки новую зубную щетку, а полиэтиленовый пакет с проклятыми помидорами незаметно засунул за рулоны с туалетной бумагой.

Очередь в кассу. Как и следовало ожидать, Крыска ухитрилась втиснуться между нами, мной и Ригемур Йельсен. Но я все равно слышу ее голос. Впервые. Тоже восточно-норвежский диалект, как и у Крыски. Она разговаривает с ней. О чем? О ценах, о погоде. Думает, что похолодает.

Подходя к кассе, хватаю газету. «Дагбладет». Гру регулирует отношения с рыбаками.

Это было за день до маминых похорон. Такая тоска охватила, когда открыл холодильник и достал пакет, в котором лежали приготовленные мамой котлеты, порция на двоих… внизу на пластике было выведено ее извилистыми буквами: «Котлеты из мяса». Ее больше нет на белом свете, неподвижная и безжизненная лежала она где-то в холодильной камере или в морге, или в каком-нибудь другом месте в городе. С бумажкой, привязанной вокруг большого пальца на правой ноге, незнакомый человек написал ее имя. Я разогревал на плите котлеты и коричневый соус медленно и долго, старательно, только чтобы не думать о предстоящем кремировании.

Котлеты были такими же вкусными, как и при жизни мамы. Чувствовал вот только себя… как бы сказать, не в своей тарелке. Неприятно. Я жевал и жевал и заметил, что что-то скапливалось во мне, давило, поднималось, и, наконец, я разрыдался.

Но довольно. Я выплакался вволю и наелся вволю, после вымыл посуду, пошел в гостиную и лег на диване, свернувшись калачиком.

Я думал о Ригемур Йельсен. И о Крыске. Что-то здесь было не то. Явное несоответствие. Ведь они только что возвращались вместе домой. Разговаривали, смеялись и вели себя, словно давние приятельницы. Я шел за ними всю дорогу, естественно, на определенном расстоянии, и видел, как они вместе вошли в подъезд блока на Гревлингстиен 17«б».

Что и говорить, несимпатично с моей стороны судить о человеке по одной его внешности. Понимаю и признаю свою ошибку. У Крыски, несомненно, уйма положительных черт, может быть, даже матушке Терезе [9] не сравняться с нею! Но, но. Преодолеть свои предубеждения относительно этой женщины я не мог. Даже если между ними обычные соседские отношения, все равно опасность существовала! Я боялся, что Крыска будет отрицательно влиять на Ригемур Йельсен. Я боялся, что Крыска заманит мою Ригемур Йельсен в свои сети, оплетет болтовней и сплетнями или уговорит посещать собрания секты «Свидетелей Иеговы». Веских доказательств для подобного рода предположений у меня не было да и быть не могло. К тому же и прав никаких. Кроме того, это противоречило бы моим политическим воззрениям на идею равенства и братства, да, можно даже сказать, религиозным убеждениям на сей раз. Ведь все мы одинаковы перед Богом и Государством. Однако все равно… лежу и думаю нехорошо. Снова и снова. Представил Крыску в комбинезоне на водных лыжах, как Гру. И засмеялся ехидно. Плохо, знаю, что плохо, но ничего не могу поделать. Физическая сила Гру, ее обаяние не шли ни в какое сравнение с этой… Не женщина, а название одно! Два разных существа с двух разных планет странным образом столкнулись в моей психике. Да еще в каком виде! Каждая на своих водных лыжах, у каждой задняя часть выпячивается в небесную синеву… Вот какая напасть! Клянусь именем Бога, не думал и не гадал, не просил видеть Крыску. Но она явилась мне. Пребывала во мне. Кому еще может такое представиться? Никому!