Вид на рай

Ну, хорошо. Нельзя же целый день лежать на диване и смеяться ехидно. Пора приниматься за работу. Подошло время для наблюдений. Посмотрим, чем там занимается наша Ригемур Йельсен?

Ах, вот неудача! Она задернула занавески. Вернее, не совсем. Малюсенькая щелка осталась, через нее я видел часть комнаты. Комнаты, но не Ригемур Йельсен. Свет горел, но не более. Сидела она и смотрела телевизор? Стояла в крошечной кухне и чесалась в самых непотребных местах? Все возможно, ничего нельзя исключить. Похолодел от страха: а вдруг в гостях у нее Крыска? Не потому ли приняты меры предосторожности и задернуты занавески? Возможно, Эллинг. Одно дело — показаться в общественном месте с этой женщиной, а другое дело — принимать ее у себя дома. Хотя Ригемур Йельсен, вне всякого сомнения, одна из тех женщин, которые не обращают внимания на болтовню соседей, ей однако ни к чему выставлять себя и Крыску напоказ, будто на выставке. «Но почему Крыска пришла к ней в гости?» — думал я, настраивая получше телескоп. В объективе появился стол из тика. Причин может быть сколько угодно. Например, вполне допустимо, что у Крыски есть внучка, которая сбилась немного с пути истинного. Туриль, мать внучки, то есть дочь Крыски, не в состоянии совладать со своим ребенком. А соблазнителем непослушной девочки, конечно, был иностранец и мелкий воришка, из тех что крадут преимущественно в ларьках на заправочных станциях. Туриль давно покинула мужа и, понятно, вернулась к матери. Куда же ей было еще деваться? Крысиный облик матери не беспокоил ее, она не замечала его или не желала замечать. На первом плане стояла судьба дочери, будущее дочери. И Крыска тоже, естественно, не могла остаться в стороне от событий первостепенной важности. И ее удручали сложившиеся обстоятельства в жизни самых близких ей людей. Собственная внучка в объятиях турка? Само собой разумеется, я мало что знал о способностях Крыски к фантазированию. Но уверен почти на сто процентов, что она, если отбросить названные семейные проблемы, обладала богатым воображением и потому могла хорошо представить себе, как сильные руки молодого турка, сначала осторожные и боязливые, но постепенно все более и более требовательные, гладили и гладили белоснежные бедра дочки ее дочки, как они медленно, но уверенно продвигались к Цели, к маленькой красочной Щелке, Боспорскому проливу, продвигались дорогой, ведущей к всемирной мистике. Тут мне впервые стало больно за Крыску. Негодяй! Не только соблазнитель, но вдобавок еще и вор. Двадцать пачек сигарет «Принц» и два банана. Взят по свежим следам, на бензоколонке Техако. Полицейских полон двор и все такое прочее. Что делает обычная бабушка, когда беда приходит в дом? Ну, конечно же! Она идет к Ригемур Йельсен. А Ригемур Йельсен задергивает занавески, садится и слушает. «В мире существует два типа людей, — обычно говорила моя мама. — Те, которые обладают искусством слушать, и те, которые им не обладают». Я твердо убежден, что Ригемур Йельсен принадлежала к первой категории. Ее лицо, ее внешность говорили сами за себя. Чего только не слышала эта женщина за свою долгую жизнь! Для Ригемур Йельсен ничто человеческое не чуждо. Можно говорить и думать, что хочешь. А стремление молодого турка овладеть внучкой Крыски и его мелкие кражи на заправочной станции были как раз самыми что ни на есть человеческими делами. Некрасивыми и неприятными, но человеческими. Я почти наяву слышал, как Ригемур Йельсен призывала проявить солидарность и взаимопонимание в разразившейся семейной драме и не судить строго поведение молодой девушки. Турка она тоже взяла без промедления под свою защиту. Мужчина есть, дескать, мужчина, независимо от того, приезжает ли он из Стамбула или из Сноса. Да, теперь, когда я слышал, как она спокойно говорит на своем восточно-норвежском диалекте, мне захотелось тут же, немедленно, пересмотреть свой взгляд на молодого человека. Имел ли я право называть его негодяем только потому, что он следовал своей природе? Я ответил сам себе: нет. И дочка Туриль, несмотря на все случившееся, любила его, привлекла его к себе, этакая маленькая проказница. Любила его требовательные руки и его тяжелое дыхание. Вот какие женщины были в их семье! По праву спрашиваю себя, с какой целью Крыска пришла к Ригемур Йельсен и на что жаловалась.

По-прежнему никого в комнате. Ни души не видно. Ну хотя бы что-нибудь мелькнуло! Ага, поймал! Наконец-то! Кто-то двигается… в сторону кухни. Что произошло? Вероятней всего предположить, что Ригемур Йельсен, в конце концов, устала слушать вечные стенания Крыски и осадила ее хорошенько. Да еще до такой степени, что Крыска пришла в бешенство и уверенная в своей правоте покинула квартиру. Если моя догадка верна, она должна, уходя, хлопнуть дверью.

Прошел час. Никаких изменений. Я почти рассердился. Сижу и напрасно теряю драгоценное время! Непроизвольно опустил телескоп ниже, дабы заглянуть в квартиру, находящуюся под квартирой Ригемур Йельсен. Здесь, очевидно, забыли задернуть занавески. Или не хотели задернуть их. А, может, не привыкли. И комната, и кухня хорошо просматривались. «Отвлекусь немного», — подумал я. Быстрый беглый осмотр и снова вверх, к Ригемур Йельсен.

Отвлекусь немного? Как бы не так! Нежданно-негаданно я оказался свидетелем пьяной вечеринки, и это-то в обычный рабочий день! Согласен, слово «пьяной», вероятно, не совсем правильно для описания увиденного, чересчур сильно сказано, но что там пили — факт, не подлежащий сомнению. Супружеская пара, или точнее просто пара, сидела и смотрела телевизор, а на столе стояли четыре бутылки вина. (Возможно, больше.) Я заметил, что он пил белое вино, она — красное. На нем были простые хлопчатобумажные брюки в обтяжку и светло-желтая в полоску рубашка. Темные, зачесанные назад волосы. Сигарета свисала в уголках рта. Мы называли таких типов Харри, стилягами. В детстве, естественно, когда были мальчишками. Она в джинсах и красном свитере. Блондинка, трудно определить, свои ли у нее волосы или крашеные. Сидит, подтянув ноги на диван, как бы на корточках; очень неженственная поза, по моему мнению, почти, можно сказать, непристойная. Не будь на ней брюк, увидел бы все, что не следует видеть. Понимаю, есть ситуации, когда такое положение необходимо, требуется. К примеру, как-то по телевизору показывали африканских женщин, они сидели подобным образом, когда рожали. Очень наглядно, достоверно и обоснованно. Но зачем же норвежской женщине, проживающей в современном блочном доме на окраине Осло, эта поза? Что за нужда? Правильно говорят: пьяный, что малый. Без алкоголя тут явно не обошлось. Иначе просто необъяснимо. Понять невозможно, как нормальная женщина с нормальной психикой могла додуматься до такого. Волосы у нее, как я уже сказал, были светлые, красивые, но она тоже курила. Тянула сигарету за сигаретой из лежащей на столике пачки. Тоже не по-женски. Как можно целовать женщину после этого курева? Женщину, у которой не рот, а место сожжения мусорных отходов. Женщину, которая добровольно отдает свой рот на растерзание. Не знаю. И не хочу знать об этих поцелуях. И в школе всегда держался в стороне, когда товарищи занимались этаким неприличием. Подумать только! Нужно высунуть свой язык и всунуть его в чужой рот. Зачем? Что он, черт возьми, потерял там? Я уж не говорю о том случае, когда чужой язык приходит к тебе с визитом! Бог ты мой! Липкий мясной комок, усыпанный бактериями и нечистотами, у тебя во рту. Ух! А что если она ест совершенно другую, отличную от моей пищу? Предположим, ее любимое блюдо составляет черный хлеб с плотным слоем старого норвежского сыра, который воняет. Предположим, она любит селедку. Язык, который теперь вращается вожделенно у тебя во рту, привык болтаться между хорошо прожеванной селедкой и луком! Или еще чего похуже. Нет уж! Я всегда отказывался, естественно, на интеллигентный манер. Два раза меня спросили, и два раза я, поблагодарив, отвечал твердо: «Нет».

Как различны все же мы, люди! Я сидел в комнате с чашкой чая и телескопом, увеличивающем виденное почти в 10 000 раз. Там внизу сидела незнакомая женщина и беспрерывно курила сигареты, поглощая бокал за бокалом вино. На корточках на диване! Вместе с темноволосым мужчиной, у которого, по всей видимости, были те же самые наклонности и привычки, что и у нее, а именно: разрушение собственной плоти до основания, причем быстрейшим образом. Этажом выше сидела Ригемур Йельсен и занималась своими текущими делами. Но какими? Там или сям, в одном из блочных домов сидела, со всей очевидностью, Крыска и изучала линии на своих ладонях, поднося их близко-близко к подслеповатым глазкам.