Привычка выживать (СИ)

Очередной агитационный ролик – очень красочный, продуманный до мелочей, с воодушевляющей текстовкой и очень подходящей заставкой. Всех интересует даже не происходящее, а главное действующее лицо, которое, разумеется, уже не принадлежит мертвой Китнисс Эвердин.

Мейсон восхищенно цокает языком. – А он не плох, - и вольготно занимает место рядом с Хеймитчем.

- Плутарх не хотел, чтобы он участвовал во всем этом, - говорит Бити, хотя у него репутация человека, не интересующегося подобными сплетнями. – Но он подходит идеально.

- К тому же, он – родственник Эвердин, - замечает Энорабия. И получает сильнейший толчок под ребро от своей подопечной. – Да, - шипит с заминкой в ответ на слова, которые не были произнесены вслух Каролиной. – Но для всех он остался ее кузеном.

- Очень… убедительно, - подбирает слово Хеймитч и переводит взгляд на замершего Пита.

Впрочем, все переводят взгляд на Пита. На несчастного влюбленного, на капитолийского переродка, на неназванного приемника мертвого президента Сноу, на свободного художника, на любовника Джоанны Мейсон, который стоит сейчас около самого входа, весь обвешанный пакетами и сумками с барахлом самой Джоанны Мейсон, и настолько погружен в свои мысли, что не сразу понимает, что стал объектом всеобщего внимания. Когда же он осознает сей печальный факт, он внутренне передергивается: глаза всех находящихся в холле людей сверкают таким же голодным светом, какой он наблюдал в финале своих первых голодных игр у переродков, похожих на волков. Интересно, а в этот раз ему тоже следует пуститься во весь дух от них? Все инстинкты его говорят о бегстве как о единственном приемлемом выходе из ситуации.

- У него очень выразительное лицо, - неубедительно говорит Пит. – А что, его называют Сойкой-Пересмешником?

- У него нет крыльев, зато есть классный лук, - фыркает Джоанна. – Вольт, ну-ка поведай нам, кто этот лук создал? – и пялится уже в сторону Бити.

- Гейл предпочитает огнестрельное оружие, - Бити пожимает плечами. – Его действительно создал я.

- А луки ты создаешь только для Эвердин? – уточняет Энорабия. – Тебя уже попросили создать для нее что-нибудь свеженькое?

- Я больше не возьму в руки оружие, если тебе интересно.

У Китнисс Эвердин хриплый голос и чужой, незнакомый взгляд. Пит автоматически отходит от двери со всеми своими пакетами и наблюдает за ней, в то время как она сама смотрит куда-то прямо. Но там, куда она смотрит, нет никого.

Вряд ли это хороший знак, как-то обреченно думает Бити. И вряд ли Хеймитч впредь назовет все происходящее отпуском.

…

Пэйлор качает головой, и отворачивается от экрана. У нее жутко болят глаза, она чувствует себя уставшей и окончательно разбитой, с трудом сосредотачивается на том, что происходит в отремонтированном Тренировочном Центре, и ловит себя на мысли, что все происходящее рано или поздно превратится в фарс. Сидящий рядом с нею Плутарх жадно впитывает каждое сказанное победителями слово, и не оборачивается, когда Пэйлор встает и проходит к окну.

- А как же твой прежний принцип «разделяй и властвуй»? – безжизненным голосом спрашивает она своего министра, наблюдая за тем, как по небу плывут облака, белоснежно-белые, похожие на сладкую вату.

Плутарх фыркает. – Сейчас мне больше по душе принцип «пауков в банке». Собрать их всех вместе и посмотреть, что из этого получится, - отвечает он, потирая вспотевшие от возбуждения руки. Пэйлор поджимает губы, понимая, что этот человек сейчас сам похож на огромного мохнатого паука, в паутину которого только что попалась вкуснейшая добыча.

Ей неприятно происходящее. Она не до конца понимает, зачем нужна во всей этой истории живая Китнисс Эвердин, зачем всех победителей собирать в одном огромном доме, да еще и подселять к ним внучку мертвого президента, от которой у нее самой по коже бегают противные мурашки. Она, конечно, привыкла полагаться на Хевенсби – ни один его проект пока не провалился, но от этого проекта, да еще и названного так, она не склонна ждать ничего хорошего.

Чтобы занять себя чем-то, чтобы отвлечься от наблюдения за победителями или Плутархом, она рассеянно перебирает свежие сводки новостей, и потирает глаза. Ей скоро нужно принимать таблетки, ей безумно хочется спать, она не может сосредоточиться на чем-то конкретном и чувствует себя, как муха, от каждого движения все больше вязнущая в сладком варенье. Строчки прыгают и извиваются, как змеи, Пэйлор никогда не любила змей. А потом змеи пропадают, и буквы складываются в слова, и голова начинает болеть еще сильнее.

- Скажи, а какая роль в проекте «пауков в банке» отведена Гейлу Хоторну? – спрашивает вяло и бросает лист перед Плутархом, который, впрочем, не реагирует ни на слова, ни на движения, весь поглощенный происходящим на экране.

- У него нет никакой роли, - отмахивается, не отрываясь от экрана. – Да и при чем он здесь?

- О, - тихо восклицает Пэйлор, - вся проблема в том, что он здесь.

Ей не нравится повисшая тишина, но тишина вполне подходит для того, чтобы принять очередную дозу круглых белых таблеток.

========== ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ, в которой почти все пауки оказываются в банке ==========

Если когда-нибудь кто-нибудь и представлял встречу двух несчастных влюбленных после разлуки, в течение которой один проходил долгое принудительное лечение от охмора бесчувственностью, мотался по всем дистриктам, затем попал в постель Джоанны Мейсон, затем вновь обрел славу добросовестного художника, чтобы стать учителем рисования для внучки мертвого президента и обрести прозвище Врага Народа Номер Один, а другая сперва долго сходила с ума, потом неудачно покончила жизнь самоубийством, прожила одну вполне счастливую, хотя и иллюзорную жизнь, находясь в состоянии комы, затем с помощью все той же Мейсон пришла в себя, посетила свою родину, что-то там для себя решила, а затем вполне хладнокровно согласилась участвовать в очередном шоу, в котором ее роль вновь сводилась к роли Сойки, то все его представления об этой встрече пошли прахом перед лицом безжалостной реальности.

Если обрисовать вкратце, то сцена их встречи представлена довольно скудными декорациями, зато актеров второго плана на ней более чем достаточно. Хеймитч делит диван рядом с Джоанной, и не вполне понятно, кто из них двоих занимает больше места. Бити находится в свободном плавании между входом на кухню и диваном, являющимся главной достопримечательностью холла. Энорабия подпирает собой дверную створку, Каролина околачивается рядом. Сам Пит Мелларк, так называемый враг государства номер один, не тянет на роль злодея, потому что обвешан сумками и пакетами довольной своей жизнью Джоанны. Он пропускает в холл Китнисс, бледную и заметно похудевшую, со сжатыми кулаками и вовсе не улыбающуюся. Единственное, что говорят друг другу многострадальные несчастные влюбленные Двенадцатого Дистрикта, выглядит даже смешно, нелепо, как в неудачно поставленной пьесе.

- Китнисс.

- Пит.

Джоанна ставит запись на паузу и выразительно фыркает.

- Думаете, они серьезно вспоминали, как друг друга зовут?

- Теоритически, это вполне допустимое приветствие, - подает свой голос Бити. – Не слишком вежливое, но ты отделалась на этой записи таким же приветствием, когда увидела меня, - и, опустив очки ниже, смотрит в сторону скривившейся Мейсон с явным торжеством.

- Черт, - бросает Джоанна небрежно. – Я не признавалась тебе в любви перед всем Панемом. Я не была от тебя, черт возьми, беременна…

- Не по-настоящему, - добавляет как-то вяло Пит, находящийся здесь же, но на него никто не обращает внимания.

- … Меня не считали твоей невестой, ты не был влюблен в меня до беспамятства, чтобы рисковать неоднократно своей жизнью на Арене и вне Арены, подвергаться пыткам из-за моих сольных выступлений в костюме Сойки, не был охморен на мое убийство и…

- Это мало похоже на встречу несчастных влюбленных, - подытоживает сдержанно Энорабия, поигрывая кухонным ножом, и подпирая сейчас уже дверцу огромного холодильника, содержимое которого не так давно подверглось пристальному изучению всех выживших победителей Голодных Игр.