Привычка выживать (СИ)

- Эй, ты вспомни еще то, что было при правлении Сноу, - поддевает его Джоанна, но не может избавиться от странного чувства, что все, собравшиеся здесь, проиграли уже по умолчанию в игру, в которую если и начали играть, то еще не зная об этом. – Он ведь будет в порядке? - спрашивает у Пита шепотом, но сама же и отвечает. – Ему нужно только найти бутылку виски, и он поправит свою хандру. А чем займемся мы? На сегодняшний вечер никаких встреч и подготовок не предвидится, так и будем тухнуть перед пустым экраном? – обводит раздраженным взглядом всех оставшихся. – Я безудержно голодна, - выдает вполне очевидную истину. – Вольт, я уверена, ты уже нашел еду.

На кухне Вольт и делится со своими навязанными сотрапезниками тем, что умудряется воспроизвести с одной из камер только что произошедшее в холле. Джоанна, окончательно успокоившись из-за своего внешнего вида, ничуть не схожего с елью, покидает надоевшую ей компанию, захватив с собою и Пита, чтобы подняться на выбранный четвертый этаж, побродить по пустым, каким-то мертвым комнатам и выбрать самую большую, с широкой кроватью и настроить ее под свои завышенные требования. Темные тона, окно во всю стену, почти полное отсутствие лишней мебели – ей так этого не хватало в той жалкой халупе, в которой она вынуждена была влачить свое жалкое состояние, будучи простым жителем столицы с ограниченным бюджетом и отсутствием надежд на его резкое увеличение.

- Конечно, я немного переиграла с пародией на нее, - говорит Джоанна, развалившись на кровати и наблюдая за Питом, который стоит у окна, - но это ведь действительно она.

- Будто сама на себя не похожа, - говорит Пит равнодушно обозревая такой знакомый ему город, который уже начинает играть вечерними огнями.

Мейсон резко садится в кровати. – Ты только представь, Пит, - говорит с несвойственными ей нотками серьезности и даже трагизма. – Ей не дали умереть. Ее почти воскресили из мертвых, чтобы она получила возможность участвовать в шоу. Она терпеть этого не могла, помнишь? Она ненавидела Капитолий во всех его проявлениях. Понятное дело, что она озлоблена на весь мир, и на всех нас. Но это она, новая, единственная версия ее самой, уже не такая героическая, как прежде. Нам остается только надеяться, - девушка изящно сползает с кровати и подходит к Питу ближе, прикасаясь к его плечам кончиками пальцев, дразня слабыми электрическими ударами, - что от нее не будет слишком много проблем. Пит? – она массирует напряженные плечи, расстегивает на рубашке Пита пуговицу за пуговицей – медленно, безумно медленно, и прижимает к нему, и шепчет на ухо, задевая мочку уха горячими губами. – Я скучала по тебе, Пит. Я очень по тебе скучала.

И разговорам о Китнисс Эвердин здесь больше не находится места.

…

Бити доедает очередное яблоко, сидя в одиночестве на кухне, и бездумно перепрыгивает с камеры на камеру, установленными в этом здании. Его почти не интересует то, что происходит на них, хотя мгновение-другое он медлит, прежде чем убраться с четвертого этажа, и мысленно называет себя последними словами, умудряясь разве что не покраснеть, как краснел бы подростком, видя подобные сцены. Его интересует совсем другое – обхват установленного за всеми ними наблюдения. С настороженностью он понимает, что кухня, которую он так и не удосужился покинуть, не под наблюдением. Он ищет подвох. Он ищет тайные ходы, которых не может не быть здесь, в этом огромном здании, похожем на огромную стеклянную ловушку, в которую только что запустили весьма забавных зверьков, чтобы сотворить над ними после что-нибудь чудовищное. В глубине тревожащих его мыслей бьется только одна: что-то чудовищное находится вовсе не в здании. Что-то чудовищное в здание запустили вместе с ними. И эта мысль не дает ему не покоя.

Как оказывается, не ему одному.

Энорабия подкрадывается к нему бесшумно.

- Если бы мы были на Арене, я был бы давным-давно мертв, - говорит Бити, сперва восстановив сбившееся дыхание, а потом устав ждать, когда замершая за его спиной женщина объявит-таки о своем нахождении здесь.

- Мы не на Арене, - Энорабия пожимает плечом, и опять садится рядом. – На Арене я никогда бы не взяла себе таких никудышных союзников. Хотя, конечно, еще кто кого выбрал. Ты барби или барби тебя, и как вам вообще в голову пришло вспомнить обо мне, - голос ее полон горечи и усталости. – Ты уверен, что нас не прослушивают здесь?

Бити кивает.

- Я сам проектировал что-то подобное на другом объекте. Специалисты такого профиля у Капитолия, конечно, есть, но им далеко до меня, - он вздыхает, поймав удрученный взгляд своей напарницы, и поясняет. – Эффи подтвердила все мои данные.

- Эффи вообще может ничего не знать, - шипит Энорабия, - как вообще можно полагаться на эту тупую дуру, если ее здесь нет, и она в этом не разбирается. То, что ей верит Плутарх, играет даже против нее, - говорит тихо, но яростно, и остатки ее сдержанности больше не проявляются на озабоченном лице, - он может использовать ее против нас, Вольт, и он будет использовать ее против нас!

Бити качает головой, но не вступает в очередной раз в бесконечный спор, из которого ни один из них не выйдет победителем. Он показывает Энорабии всех, находящихся в здании людей, мельком, не желая задевать чьего-то личного пространства. Каролина сладко спит, завернувшись в сразу три покрывала, Джоанне, напротив, не нужны одеяла, а Пит не спит, очертенело рисуя что-то в одном из своих блокнотов в одной из комнат на выбранном ими этаже.

- Весь обслуживающий персонал прибудет только утром. Они займут весь первый этаж, пустующие этажи будут быстро переоборудованы под комнаты, в которых из нас опять сделают Трибутов, в подвале опять начнут устраивать тренировки, - говорит Бити быстро. – Пока все идет по плану. Кроме того, что пока мы все предоставлены самим себе.

Энорабия коротко смеется, и замахивается кухонным ножом, который не выпускает из рук. Каждый удар ее сопровождается неприятным свистом, острие лезвия задевает столешницу, но не оставляет никаких следов. – Один военный, второй военный, - нараспев считает она. – Мы все здесь под колпаком, Вольт, ты забываешься.

- Они все снаружи, а мы все – внутри.

- Это чертовски хреновое преимущество, черт побери. Это даже не преимущество никакое, - фыркает профессионалка. – Нас созвали сюда, как на Пир созывают к Рогу изобилия. Ты помнишь, чем заканчивается Пир? – она не дожидается ответа. – Меня безумно бесит лишь то, что мы пришли сюда вовсе не за чем-то очень ценным. Мы просто сюда пришли. Подозреваю, что ради нее, - показывает на Китнисс, бездумно расхаживающую по пустым комнатам двенадцатого этажа. – Или ради него, - тычет ножом в ушедшего в какую-то иную реальность художника, сейчас совсем не кажущегося тем Мелларком, который Враг Номер Один. – И это одинаково плохие расклады, Вольт, потому что обычно эти двое выживают, а все, кто рядом с ними – нет.

В здании оживает лифт, и никто из них, сидящих у монитора, не задается вопросом, почему Хеймитч перепутал кнопку своего этажа с кнопкой этажа, который выбрала себе Китнисс Эвердин.

- Иди спать, - говорит Бити тихо. – Нам не в первой выживать в таких передрягах.

- О, - Энорабия запрокидывает голову и потягивается. – В этот раз я сама на себя не ставила бы. Я бы ставила на нее, - бросает взгляд на Эвердин, сейчас с бездушной яростью стоящей у лифта, двери которого еще не открылись. – Но эта девка всегда славилась тем, что играла против всех и никого не брала в союзники. Теперь среди ее союзников нет даже Мелларка. И это, попомни меня, большая проблема.

Бити выключает экран своего переносного устройства слежения за наблюдателями и думает о том, что этой темнокожей женщине с ослепительной улыбкой пора бы просто научиться говорить людям «спокойной ночи», а не пугать своими страшными пророчествами.

…

Китнисс знала, что ничем хорошим этот день не закончится. Даже если она придет уже к самому его окончанию. Даже если не будет любезна, приветлива или нагрубит всем сразу. Первый день в этом старом новом Тренировочном Центре, на самом верхнем 12 этаже, на который никто не претендовал, конечно же, кроме нее одной. Первый день среди людей, с которыми она была когда-то знакома, но с которыми ни тогда, ни сейчас, не хотела бы иметь ничего общего.