Так поступают братья (ЛП)

 - Брант, ты куда? Я думал, ты сказал, что свободен. – В голосе отца слышалась боль.

 - Изначальная сумма выплачена. Но я взял еще одну ссуду.

 Эмили стиснула лацканы моего пальто.

 - Что? Зачем?

 - Чтобы Саре не пришлось всю жизнь торговать пончиками. Мама хотела для всех вас большего.

 - А как насчет тебя? Для тебя она ведь тоже хотела большего.

 - Ты не помнишь, да, как она ко мне относилась? Ей не было до меня дела даже до того, как она заболела. Пожалуй, сейчас я живу именно той жизнью, какой она для меня хотела. – Я сунул руки в карманы и нащупал знакомый предмет. Вытащил его. Медальон. Мамин медальон с фотографией, на которой были все, кроме меня. Я протянул его сестре – он раскачивался на тонкой золотой цепочке. – Я стащил его.

 Я вручил медальон Эмили. Миниатюрной и хорошенькой Эмили с золотыми волосами и лазурными глазами - они казались то зелеными, то голубыми. Сара была такой же. Как и Таня и Эрис, которые следили за разворачивавшейся драмой, не совсем понимая, но догадываясь, что происходит что-то плохое.

 - Идем, Гай. – Я развернулся.

 - А что с подарками?

 - Оставь их.

 Кто-то дернул меня за рукав:

 - Брант. – Я обернулся и посмотрел на отца. Его волосы уже начинали седеть. Каштановые с сединой пряди.

 У меня сдавило горло.

 - Больше не занимай денег. Я не смогу вам помочь. Следующие двенадцать лет я буду занят. – Я открыл дверь и вышел на улицу. В зимнюю ночь.

 - БРАНТ! – Голос Эмили оборвался, когда я захлопнул дверь.

 Гай скользнул мимо меня к машине, но остановился, увидев, что я все еще стою на ступеньках.

 - Bonbon?

 - Смотри не назови меня так при Уилбере. Язык тебе еще понадобится.

 В пальто зазвонил мобильный. Я ответил:

 - Да, Уилбер.

 - Воссоединение семьи было недолгим.

 - Ты рядом, да? Забери меня. – Я стал внимательно разглядывать дорогу, и в самом деле в конце улицы загорелись фары лимузина Уилбера.

 За дверью кто-то кричал и плакал. Но я закрыл глаза и захлопнул крышку телефона. Мама была блондинкой с голубыми глазами. Папа - брюнетом с карими. Я был шесть футов, два дюйма ростом с иссиня черными волосами и светло-серыми глазами. Подкидыш. Я терпел насилие так долго просто потому, что так должны поступать братья. А теперь узнал, что я им даже не родной брат. А притвориться, что это неправда, я не могу.

 Рядом с домом остановилась машина Уилбера.

 Я закутался в пальто, подошел к лимузину и открыл заднюю дверцу. Забравшись внутрь, я устроился рядом с ним. Он обнял меня за плечи.

 - Теперь ты знаешь правду, мой мальчик. Твое решение не изменилось?

 - Что ты хочешь услышать от меня, Уилбер?

 - Что я для тебя больше отец, чем ничтожество, живущее в этом доме.

 - Суть все равно одна. – Я приготовился к удару. Но открыв глаза, обнаружил, что Уилбер внимательно наблюдает за мной со странным выражением на лице.

 - Откровенность… от тебя мне нужна только она, Гот-бой. А теперь подумай об ответе на следующий вопрос. Первый семестр я тебе дарю. Продолжит ли твоя сестра учебу?

 - Конечно.

 - Для тебя это первая и единственная возможность отказаться от нашей сделки.

 - Я твой на следующие двенадцать лет, Уилбер.

 - Даже несмотря на то, что они тебе не родные?

 Я почувствовал, как защипало в носу. Маска сползла с моего лица, губы задрожали. Я потер глаза.

 - Я встречал каждую из них, когда они родились, и каждой пообещал одну вещь – всегда защищать их. И я это сделаю.

 - Даже несмотря на то, что они тебя презирают.

 - Если это цена, которую мне придется заплатить.

 - И почему ты делаешь все это, Гот-бой?

 - Потому что так поступают братья, Уилбер.

 Он поцеловал меня в висок, и его рука скользнула под мое пальто.

 - Пожалуйста, только не сегодня, Уилбер. Не думаю, что выживу, если мы начнем трахаться. Я и так едва держусь.

 Уилбер передвинул меня так, что моя голова оказалась у него на коленях.

 Его пальцы ласкали мои волосы, словно гладили котенка.

 - Никто не будет тебе угрожать, Брант. Никто не причинит тебе боли. Никто не станет трахать тебя. Я хочу показать тебе, что такое любовь, Гот-бой. Я покажу тебе настоящую жизнь и исцелю твое сердце.

 - Зачем?

 Я так и не получил ответа. Его пальцы, убаюкивая, гладили меня по голове.

 - Андерсон, включи обогреватель, моему Бранту холодно.

 Я закрыл глаза и слабо улыбнулся, когда волна теплого воздуха ударила мне в лицо. Может, ответ я все-таки получил.

 Глава Три: Жизнь… или что-то вроде того

 Последние пять дней у меня была жуткая мигрень. Настолько жуткая, что каждый день после полудня мне приходилось прятаться в своей комнате, задернув шторы. Попытка притвориться, что все в порядке, привела к тому, что меня притащили к врачу, который латал дыры от пуль и ножевых ранений или имел дело с незапланированной беременностью и венерическими заболеваниями. Я сидел в старой, на удивление чистой комнате для медосмотров, но меня скорее ощупывали, чем осматривали. Уилбер, должно быть, заметил, что мое лицо превратилось в равнодушную маску, потому что в следующую секунду доктор внезапно «нащупал» лицом подошву ботинок сорок второго размера.

 Я, отвернувшись, одевался, пока Уилбер детально описывал, что произойдет с доктором, если он еще раз глянет на меня косо. До того, как мы пришли сюда, у меня уже болела голова, а от этой демонстрации мне стало казаться, что по ней стучат отбойным молотком. Голова раскалывалась, а я пытался сохранить ее в целом виде, прижав руки к вискам.

 Когда Уилбер, наконец, позволил ему подняться, доктор занялся отпечатком ботинка на своей щеке. Он не стал пытаться свести все к шутке, чтобы снова втереться в доверие Уилберу. Он просто вправил вывихнутую челюсть и встретил холодный взгляд Уилбера.

 Диагноз был следующий: мне нужно подстричься.

 Уилбер прищурил глаза и подал мне знак следовать за ним. Доктору он бросил, что хочет узнать мнение специалиста. Теперь, когда мы были уже на пути к двери, доктор, видимо, почувствовал себя в безопасности, потому что крикнул нам вслед:

 - Лучше сначала отведи его к парикмахеру.

 Уилбер вытащил пистолет и несколько раз не глядя выстрелил в комнату для осмотров. Я вздрогнул и зажал уши руками, звук выстрелов казался оглушающим. Резкие, острые, как ножи, лучи света пронзили череп насквозь, я почувствовал, как слабеют колени, и споткнулся. Оглянувшись, я увидел, что доктор лежит на полу, прикрывшись руками, а в стене – там, где секунду назад была его голова - зияет несколько дыр от пуль. Уилбер схватил меня за руку, я резко вырвался, но снова споткнулся и чуть не свалился со ступенек, которые вели на улицу. Боль усилилась раз в десять. Я едва смог приоткрыть один глаз и, пошатываясь, направился к ожидающему нас седану.

 Кроме мучительной головной боли, со мной происходило что-то еще. Я не мог понять, в чем дело, но последнее время я все время страшно злился. А головные боли лишь усугубляли положение. Уилбер никогда не любил театральных жестов. Поэтому меня схватили раньше, чем я успел дойти до седана, и я оказался прижатым к холодному металлу багажника. Большая рука легла на мою шею, надежно удерживая на месте. Я просто застыл, коротко и прерывисто дыша. Сердце бешено заколотилось. Наверное, я еще и побледнел, потому что мне вспомнились четыре недели, проведенные в больнице. Из глаз потекли слезы, но я был слишком напуган, чтобы издать хоть какой-нибудь звук.

 - Тшшшшшшш… Я не злюсь на тебя, Гот-бой. Расслабься. Я же чувствую, как скачет твой пульс. – Попытка Уилбера меня успокоить лишь сбила меня с толку. Именно такими были последние восемь месяцев – сбивающими с толку. Семейный долг был уплачен. Моя работа на организацию закончена. Теперь я был личным… кем я был Уилберу? Я не знал. Клиентов больше не было, но меня все еще выставляли напоказ и наряжали как куклу. У меня была собственная комната, полная одежды, дисков с фильмами, играми и музыкой, но каждую ночь я должен был спать в его постели. Он говорил, что мое время принадлежит только мне, но в конце концов я все равно шел на его «деловые» встречи и, как молчаливая декорация, стоял за его спиной. Если у кого из партнеров и были проблемы с его ориентацией, никто из них об этом не упоминал. Никогда. Вокруг Уилбера не ходили сплетни и слухи. Уилбер Броуден был слишком уважаем и опасен, чтобы о нем шептаться, а если кто-то и осмеливался, то продолжалось это недолго. И сплетни эти касались вовсе не его ориентации. Я знал, что Уилбер делает людям больно. Знал, что ему доводилось убивать. Просто мне никогда раньше не приходилось при этом присутствовать. Первый и единственный раз, когда он взял меня с собой, Майки и Рику, его подчиненным, пришлось держать меня, чтобы я не выдал всех нас полиции. Да, знать, чем Уилбер занимался - совсем не то, что видеть своими глазами. Вернее - занимается. Какое-то время с ним я чувствовал себя защищенным. Это было до того, как я увидел, как он вонзил нож в глаз человеку.