Интернат

– Верь ей больше! – сказал Антон. – Понятно, что она нас просто утешает! Она что, должна сказать: ваша Дина через полгода "кони двинет"? Вот у нашей бабушки тоже рак был, и она с ним полгода прожила.

Через минуту они подошли к комнате, в которой жила Дина, и в нерешительности остановились.

– Антош, – шепотом спросила Марина, – а как ты думаешь, Диночка знает, что она…

Слово "умрет" Марина так и не смогла произнести…

Дина сидела на кровати и смотрела в одну точку. После курса лечения волос на ее голове совсем не осталось, и Алина на прощание повязала ей розовенький платочек, с которым Дина теперь не расставалось. Когда она увидела Марину и брата, то едва смогла улыбнуться. После больницы что-то внутри нее как будто надломилось, эмоций не было вообще.

Антон опустился перед кроватью на колени и обнял сестренку. Она была такая живая и теплая. Он слышал, как она дышит. Чувствовал, как бьется ее сердце. Неужели когда-нибудь оно навсегда замолчит? От этой мысли Антону стало страшно, и Дина как будто услышала его мысли.

– Алеша умел, – тихо сказала она, – Леночка умелла, Максик умел, и Дины тоже сколо не будет…

– Дин, не надо так говорить! – испуганно попросила Марина, – мы будем жить долго и счастливо, и умрем только когда станем старенькими дедушками и бабушками. Хотя…нет! Мы – вообще никогда не умрем! Антош, я сейчас приду, – сказала она, почувствовав, что в глазах опять темнеет.

– Да что же это такое? – подумала она, опускаясь на пол около батареи. – Что же это за проклятье? Почему все постоянно умирают? Почему у всех все хорошо, и только у меня все всегда плохо! Сначала в один день потерла и маму и братика, потом когда я немного опомнилась от их смерти, умерла Таня, а теперь еще и Дина… Господи, да что же это такое?..

– Шальнева, ты чего тут скулишь? – услышала она чей-то голос и подняла голову.

Перед ней стояла Мария Владимировна.

– У меня все нормально, – сердито ответила Марина, вытирая слезы.

– Я и не сомневаюсь, что у тебя все отлично, – сказала Мария Владимировна, – если человек сидит на грязном полу, в темноте, и что-то бормочет, то сразу понятно, что у него все хорошо. Поднимайся давай!

Марина встала с пола и пошла за медсестрой.

Мария Владимировна зашла к Дине в комнату, поставила ей на тумбочку стакан воды и какие-то таблетки, задвинула шторки на окне и сказала:

– Антон, тебе просили передать, чтобы ты вещи собирал. Вас с сестрой отправляют в другое место.

– Куда это нас отправляют?

– В Радугу, – ответила медсестра, – сестру твою на реабилитацию, а тебя для поддержки.

– В Радугу ? – в один голос переспросили Марина и Антон.

– Это в психушку, что ли?

– Это где уколы делают?

– Это где в клетки закрывают?

– Это где все в смирительных рубашках ходят? – тут же закричали они, перебивая друг друга.

Медсестра, от их криков даже отошла к стене, и когда они немного успокоились, она недоуменно спросила:

– Дети, кто вам нарассказывал этих ужасов? Какие клетки? Какие рубашки? Я понимаю, кто-то где-то услышал краем уха, и… пошло-поехало! Во-первых, Радуга – это ни какая не психушка, а психоневрологический госпиталь. Условия там прекрасные. Сосновый бор, речка рядом, свежий воздух. А во-вторых, там прекрасный медперсонал. Все специально для детей. Детские врачи…

– Знаем мы, какие там врачи! – перебил Антон, – они уколы делают, и после этих уколов ты как растение становишься! Не живешь, не думаешь! Просто тупо команды исполняешь…

– Антон, там лежат разные пациенты, у каждого свое лечение, – объяснила медсестра. – Ты пойми, у тебя была попытка суицида, и она не первая. С тобой должны поработать психологи…

– Это вам нужны психологи, – крикнул Антон, – когда отсюда выйду, я бомбу куплю и взорву вас всех на фиг!

– Антон, вот поэтому тебе обязательно нужно в Радугу, – с невозмутимым спокойствием сказала Мария Владимировна. – Я просто не понимаю, почему у вас такое отношение к воспитателям? Почему вы думаете, что все хотят вам только зла?

– Потому что так оно и есть! – ответил Антон. – Вон Жуков из Радуги так и не вернулся. Его, наверно, там убили этим вашим лечением!

– Конечно, убили, и в землю закопали и надпись написали, – поспешила согласиться медсестра, – а в то, что Жукова забрала мать и он уже два года благополучно в семье живет, вы не верите. Версия с убийством для вас куда как интересней.

– Да вы все врете, и я вам ни фига не верю! – ответил Антон. – И слушай сюда! Ни я, ни Дина в Радугу не поедем! И можешь так и передать своим хозяевам!

– А теперь ты меня послушай, – сказала медсестра, у которой уже кончилось всякое терпение. – Во-первых, перестань разговаривать со мной на "ты", а во-вторых, пока тебе не исполнилось восемнадцать лет, твоим опекуном является директор, и ты будешь делать все, что он тебе скажет.

– А это мы еще посмотрим! – злобно сказал Антон.

Когда медсестра ушла, Антон открыл окно в коридоре и закурил. Нервы у него и правда были на пределе, это факт, не поспоришь…

– Короче, сваливаем отсюда, – сказал он Марине, немного успокоившись.

– Антош, на улице зима, снег, холодно, – сказала Марина закрывая окошко, – по-моему, не лучшее время сбегать.

– Ты тоже, что ли, за них? – удивленно спросил Антон. – Тоже хочешь, чтобы нас с сестрой в "дурку" запихали?

– Антош, ну может там и правда не так уж и плохо, – задумчиво сказала Марина, – может тебе и вправду туда съездить?

– Ага! И вернуться оттуда придурком? – злобно спросил он. – Нее. Я туда не поеду! Я тебе отвечаю! Я сваливаю, и Дина со мной! Я хочу жить так, как я хочу, и меня бесит, что мной все командуют, как будто я маленький.

– Антош, ну ты и есть ребенок, – напомнила Марина.

– Это ты сопля, а я взрослый! – злобно ответил он, – мне пятнадцать лет, я вообще один могу жить.

– Антош, пятнадцать тебе будет через полгода. Вот сколько я тебя знаю, ты постоянно себе возраст приписываешь. Когда тебе было тринадцать, ты всем говорил, что тебе четырнадцать. Ты уж сразу скажи, что тебе восемнадцать…

– Да, я хочу, чтоб мне было восемнадцать, – согласился Антон. – А отсюда я все равно сбегу.

– Сбегать надо летом, чтобы было где жить, – попыталась объяснить Марина, – Летом в любом заброшенном доме можно жить, а сейчас нигде. Вот если вы убежите, где вы жить собираетесь?