Дом, который построил Майк

Куда ж я тебя брошу-у-у-у, да в какие руки-и-и-и!

Пусть даже и прынца. Нет, Дорогая моя Бумажка, не отдам я тебя никому во имя присно и во веки веков!

Ну что я, ни художник что ли!

Взял я свою ручку перьевую, чернила черные фабрики "Радуга" еще совковского года выпуска, (ой!!!, сколько с ними я фальшивых еврейских свидетельств о рождении понаписал для беженцев из Совы, можно добрую половину Голландии смело расстреливать за не кошерную кровь) и принялся за работу всей моей жизни.

Перво-наперво выставил раму со стеклом из невысокого голландского окошка, поставил на спинки двух корявых стульев. Потом подвел под них лампочку настольную и включил свет.

Кусок дешевой, по пятьдесят голландских центов за четыре рулона, туалетной бумаги, предварительно смоченной в воде и высушенной над газовой горелкой, легко заменил советскую бумагу первого сорта времен Брежнева Леонида Ильича.

Наложив этот кусок на оригинал, сквозь прозрачный стол можно было легко перевести Советского голубка на новую Голландскую поверхность. Затем легкое прикосновение скальпеля позволило мне отскоблить немного оригинального Пикассовского вещества с не менее оригинальным ДНК. Немного размочил его в воде колонковой кистью номер 2 и нанес хаотично на поверхность бумаги. Затем в двух местах, так же как на оригинале, провел пальцем по невысохшему веществу, оставляя за собой неровную, но убедительную полосу. Пару минут после этого просушил над тем же фитильком газа.

И?

Получилось даже лучше, чем я задумывал. Я имею в виду, что энергетика от нового полотна исходила такая же неистовая, как и с работы почти полувековой давности.

Бутылка Австралийского портвейна "ЕМУ-46" помогла справиться с бессонницей, а утренний гудок под окном ярко канареечного, как Остаповские носки, Порш-Карера влили меня в привычные будни суровой голландской действительности.

Из Порша вылетела бабочкой "Медведица Кайа" немного помятая Марэнта, чмокнула меня в не менее помятую щёку и быстро спросила:

- Ну что, решился? Вижу, что ночь не спал думать много. Давай-давай!

- Ладно, только стоить это будет 7 штук. Иначе не могу, на билет не хватает. Мы ведь Егорку тоже берем.

Марэнта поморщила лобик, глянула из-за полуприкрытой двери на поджидавшую машину и брякнула:

- Блин, давай уже!

Машина укатила, оставила желтое мелькание в глазах. А вечером я уже угощал каждого встречного поперечного русского лимитчика в Русском клубе "Дриспан", то есть "Тройка", водкой "Отличная" производства Джозефа Чернова и бутербродами с красной икрой, персональной доставки из Астрахани Олегом Тамбовцевым.

Марэнта рассказала, что анализ ДНК занял всего 45 минут дорогого Принцевского времени, после чего была выдана справка с гербовой печатью Королевского патологоанатома, что ДНК говна на туалетной бумаге совпадает с ДНК оставшейся на обратной стороне рамы небольшой графики Пикассо, которую Александр приобрёл на Аукционе "Центрум" в Гааге.

Через два месяца мы все втроём, семьёй, сидели в толстом Боинге-747 рейсом 46 и держали путь в точку нашего очередного приключения по жизни город герой Шанхай, Китай, Земля, Солнечная Система, Млечный Путь. В Егоркином детском рюкзаке, в модели самолётика компании КЛМ лежали плотно упакованные в целлофановый мешок 430 таблеток экстэзи с милым слоником на фэйсе.

Держим путь так, а Сай Баба всё вокруг вертится, спать не даёт.

Так вот я благодаря Пабло Пикассо, ненадолго, правда, на три поездки туда и обратно в Китай, превратился в наркокурьера.

Но эту тему я открывать не буду, так как хочется мне еще раз в Китай съездить. А если они, мои маленькие жёлтые друзья, прознают про мои тяжбы странствий, то вот тогда я уж точно загремлю под маракасы, под публичный расстрел на Центральном Стадионе из их метких автоматов.

Вот такая дивная во всех её смыслах история великого Пикассовского "Голубя Мира" из не менее достопримечательной Евтушенковской библиотеки- туалета.

ВАНУА-ЛЭВУ

Вот Истинный Крест говорит.

Эта копия справки от Королевского Патологоанатома, а главное кусочек этой бумаги, который я не могу без содрогания разворачивать, и в самом деле лежит в его кубышке. Много раз пытался он в раму его вставить, в дорогую какую-нибудь. Я ему говорила - или я, или это говно.

Выбрал меня.

А зря.

И в Китай он так больше никогда и не съездил.

МГ.

ЛЕНИНО

С Антоном Страшным меня связывает другая дивная туалетная история, которую я не могу оставить без внимания. В декабре 1981 года мы, студенты первого курса Арха, метались в поисках денег на решительную встречу Нового 1982 года. Занять денег было не у кого, все были в такой же как мы финансовой пропасти, которая, как известно самая глубокая, поэтому мы решились на работу, предложенную дядей Антона. Достаточно простую, но и своего рода деликатную. Нам было предложено вычистить Авгиевы конюшни в рабочем поселке со скромным названием Ленино.

В окрестностях Ленино очень красивые, крутые овраги. Дядя Степан рассказывал, что с одного из них в 1980 году сбросились два солдата, взявшись за руки.

МГ.

Такие дела.

МГ.

Дядя Степан, главный хозяйственник Исполкома Районного Совета, встретил нас на станции и на своем УАЗике добросил прямо на место работы.

Авгиевы конюшни представляли собой общественный туалет открытого типа, деревянный сарай, выкрашенный едко зеленой краской и обозначенный на карте буквами Мэ и Жо. Туалет находился на заднем дворе рабочей столовой и, по всей видимости, нещадно использовался ее посетителями в течение всего года. А один раз в год, лютой уральской зимой, подвергался чистке, поскольку, сами понимаете, твердое оно ведь не жидкое, да и запаха поменьше дает.

И зима в тот год действительно стояла лютая, плевок замерзал на лету, но это нам было только на руку.

Вооружившись один лопатой, другой ломиком мы бросились на штурм, предварительно повесив на входе загодя приготовленные таблички "Туалет на ремонте". Внешняя часть не заняла много времени. Мы с шутками и прибаутками весело сбивали все эти сталактиты и сталагмиты, иногда образовавшиеся в совершенно непредсказуемых местах, таких как стены и потолок. Потом все подмели и для красоты посыпали какой-то вонючей дрянью.

Оставалось самое ответственное - выгребная яма.

У неё с обратной стороны ступенчатый спуск, а дядя Степан уже распорядился о грузовике, который стоял, приткнувшись как можно ближе к яме и натужно ворчал включенным двигателем, чтобы потом завестись без особых проблем и вывезти человеческие фекалии на беспросветные совхозные поля и превратить их по баской весне в добрые всходы.

Спустившись в яму, мы не убавили своей удали молодецкой и активно принялись за работу, а в конце ее нас ожидали наши честно заработанные сорок два рубля четырнадцать копеек (на каждого). Что по тем временам было на два четырнадцать больше, чем месячная студенческая стипендия.

Мы махали ломиками, кидали черные камни лопатами, и вскоре в яме уже появилось местечко, где можно было присесть и покурить спокойно. Что мы и порешили сделать.

В это же самое время Надежда Степановна Городская, очень, так сказать, массивная женщина, местный бухгалтер, человек ответственный за нашу зарплату, внезапно, сидя в той досадной рабочей столовой, почувствовала резкие боли в области кишечника. Она бросилась в хорошо знакомое место, общественный туалет, обозначенный на карте буквами Мэ и Жо и, - ее только на мгновение остановила табличка "Туалет на ремонте", так как в следующий миг она уже обозревала вычищенный до блеска и совершенно пустой туалет...